— Понимаешь, Саша… Я не совсем сотрудник милиции… * * * А по его интонации я понял, что его слова надо понимать немного по-другому, как: «Я совсем не сотрудник милиции» Мои мысли стали скакать быстро-быстро. Если он не милиционер, тогда кто? Другого ответа на ум не приходит, как три буквы, пугающие иностранцев даже без перевода: «К. Г. Б.» Ну, и что мне делать? Проявить догадливость несвойственную сиротке тринадцати лет от роду, или сыграть дурачка?… Ни то ни другое не подходит. Дурака он во мне точно не видит. Хитринки в его глазах дают понять, что он читает меня, как книгу. Только вот книга это написана не на том языке, который он изучал в своих университетах. * * * — Я Вас не понимаю, Игорь Анатольевич. — А мне кажется, что ты уже догадался… — Догадки есть, но я не уверен. — Не разочаровывай меня! Я уже сделал по поводу тебя определённые выводы, а ты сейчас делаешь вид, что ты ничего не понимаешь. — Игорь Анатольевич. Я действительно многого не понимаю, а мои догадки — это всего лишь догадки… Я же никогда раньше не видел сотрудников столь серьёзной организации, как ваша… Могу и ошибаться. — А ты прямо дипломат… Вроде и слов много наговорил, и особо ничего не сказал… Но и акценты расставил в нужных местах. — Я в детдоме вырос. Там за лишние слова можно и по башке получить. — Понимаю. Так вот… Отвечая на твой вопрос. Я не из тех, кто будет на первом же допросе плакать и каяться. Но… У тебя же отец партизан. И ты должен понимать, что враги могут такие методы применить при допросе, что расскажешь всё про всех. — Ниндзя может откусить себе язык, чтобы никого не выдать. — Найдётся полно способов, чтобы он всех выдал и без языка. Кстати, а откуда ты знаешь про ниндзя. — Читал много. Ну и как-то попалась книжка про Японию. Там ещё про дзюдо было, про самураев. И там было написало, что откусив себе язык, тот японец умер. Кровь текла из языка, а он её глотал. — Ясно… — задумчиво проговорил, глядя на меня комитетчик. Да. Теперь я уже в этом не сомневался. Только непонятно. почему он в милицейской форме был в составе группы, проверяющей отделение милиции. Я конечно же помню, что ведомства Андропова и Щёлокова между собой враждовали. Но самый пик этой вражды должен наступить только лет через пять-шесть… А кто такой тогда полковник Авдеев? Но в лоб я про это спрашивать не буду… Соберу побольше информации. — Какие планы на будущее у вас с братом? — Игорь Анатольевич! Какие перспективы могут быть у сирот, живущих в детдоме? Денег нет, жилья нет… Может даже получиться, как в той комедии: «Украл. Выпил. В тюрьму! Украл. Выпил…» — Не прибедняйся, Тихий! Вы ребята спортивные. Отслужите в армии. Найдёте работу. Получите квартиру. Я не думаю, что у тебя мозгов хватит только для того, чтобы ввязаться в криминал. Знал бы ты, товарищ капитан, какие мозги полезут в криминал лет через десять-пятнадцать. — Даже без моего желания у нас есть тысяча шансов из ста, чтобы влипнуть в какое-нибудь дерьмо, как например несколько дней назад. А в армию нас могут призвать в стройбат. Там всякие разные служат… И ранее судимые тоже, кстати. Вы же понимаете, что мы с братом не будем терпеть издевательства над собой? — Да. Это я уже понял. Надеюсь, что вы с братом ещё не успели набедокурить? — Не знаю о чём Вы, товарищ капитан. А Вы точно капитан? — Я-то капитан. А вот с тобой не всё ясно мне… — Опять я в чём-то виноват? — Да, нет пока… Только понять не могу, почему за один день так резко могли измениться сразу два человека? — Вы это про нас с Лёхой? — Ну а про кого же ещё… Жили себе тихо, мирно. В принципе, в полном соответствии со своей фамилией. И вдруг вас с братом, как подменили. Нырнули под воду братья Тихие, а вынырнули уже… ниндзя… — усмехнулся капитан Васин. — Шутите. А мне тогда не до шуток было, когда мой брат чуть не утонул, и меня чуть не утопил. Мне же пришлось тогда брата бросить… — Это как? — Он меня на дно тянул. Я его руку от себя оторвал, его оттолкнул, а сам вынырнул. Потом нырнул за ним. Но он уже захлебнулся. Когда я его вытащил на плот, он уже не дышал. Я ему искусственное дыхание сделал. Он ожил… Я сделал многозначительную паузу, а потом спросил, глядя капитану прямо в глаза. — Как вы думаете? После такого могло что-то измениться в нас с братом. Мы потеряли мать. Мы даже её не знали. Отец умер в мучениях на наших глазах. Мы жили в детдоме. Жили спокойно. Никуда не лезли. Никого не трогали. А потом этот рыжий, чуть не убил Лёху. А я чуть не погиб, пытаясь спасти брата… — Да… — капитан вздохнул. — Некоторые озвученные тобою детали произошедшего, расставляют все факты по своим полочкам. Ну, теперь я тебя ещё больше понимаю. Выходит ты мстил рыжему? — Я? Зачем? Леха ему на плоту врезал. Потом ещё на берегу добавил… Зачем мне ему ещё мстить? Это рыжий пришёл нас убивать ночью. Нож-то у него был, не у меня. — А если бы он не пришёл? Что? Так и жили бы с братом дальше? — А какие у нас варианты? — Ну… Вариантов много, пока ты молодой. — Вот мы с ним вчера обсуждали наше будущее. Я предложил ему пойти учиться в суворовское училище. А потом у нас будет шанс стать военными. А офицерам и жильё дают, и зарплата хорошая. — Во как… Я этого не знал. — А мы никому ещё это не говорили… — И не говорите пока… — Почему? — Я обсужу этот вопрос с руководством. — С полковником Авдеевым? — И с ним тоже. Вторая половина дня. 7 июня. 1974 год. Москва. Детская больница. Васин ушёл. А у меня осталось какое-то чувство непонятное, как будто меня выжали в чай, как лимон… Наверное, также себя чувствовали мои подопечные из моего прошлого будущего, после моего допроса. Я ведь тоже любил расставлять ловушки в обычном разговоре, и использовать всякие психологические методы для того, чтобы разговорить «клиента» и вывести его на «чистую воду». Но капитан, пожалуй, покруче меня будет… Профессионал. Так всё-таки, он из КГБ или… А откуда ещё? Службу собственной безопасности в МВД придумали позже, где-то в девяностых. Прокуратура? Нет. Не те методы… Да… Мне с этим ещё предстоит разобраться. * * * Когда я пересказал Лёшке подробно наш разговор с капитаном, он задал мне вполне резонный вопрос. который самому мне почему-то не пришёл в голову. — А почему он вывел тебя из палаты, и вы разговаривали наедине? Ведь ясен пень, что ты тут же всё расскажешь мне. Так что смысла делать из этого разговора какую-то тайну никакого не было. — Мне кажется, что тут дело в другом. — В чём же тогда? — Ты когда попал в больницу, ни с кем не общался?