Киму вспомнилась шеренга капсул с беременными женщинами внутри, и он непроизвольно дёрнулся. Шестьсот сороковая как раз в этот момент обрабатывала ему простреленное плечо и, видимо, расценила это телодвижение по-своему. – Больно? – спросила она, и Ларго смог, наконец, оценить её голос в полной мере. Низкое контральто с лёгкой хрипотцой. Хороший голос. Приятный. Похожий тембр он заказывал для Надин. – Нет. – Голос самого Кима звучал, как скрежет ржавого металла по выщербленному асфальту. – Всё в порядке. Шестьсот сороковая смерила его долгим взглядом, кивнула и продолжила колдовать с компрессом, а Ларго снова уставился на её лицо. Худая какая. Смотреть страшно. Скулы острые, щёки ввалились, под глазами синюшные мешки, будто она не спала неделю. И всё равно есть в ней что-то такое... притягательное. Совершенно особенное. Волшебное. Может, это глаза цвета предрассветного тумана, а может просто сам факт, что она – настоящая, живая женщина. Интересно, сколько ей? Так по виду сразу и не сообразить: выглядит совсем девчонкой, но это, возможно, из-за невысокого роста и хрупкого сложения. "Скорее всего, младше меня. И порядочно", – подумал Ларго и решил, что гадать нет смысла: лучше уж знать наверняка. – Сколько тебе лет? – спросил он, когда проворные тонкие пальцы закончили с перевязкой. – Не знаю, – буркнула Шестьсот сороковая, и Ким помрачнел. Он сразу понял: девчонка говорит правду. На сердце стало муторно – это какой должна быть жизнь, чтоб человек не знал своего возраста? Следующий вопрос созрел почти сразу. Он крутился на кончике языка и слетел прежде, чем Ларго успел себя остановить. – Как тебя зовут? Смуглянка посмотрела волком. Раздула ноздри. Сжала губы в тонкую линию. Чего это она? – Тебе зачем? Ларго растерялся. Что вот она взъерепенилась из-за простого вопроса? – Я просто хочу узнать твоё имя, женщина, – сказал он и нахмурился. – Моё ты знаешь. Назови своё. Смуглянка потемнела лицом. Чуть отстранилась. Повернулась к Киму спиной и приподняла неровные каштановые пряди. На шее под волосами синел штрихкод, над которым Ларго разглядел цифры: изделие № 640; партия 011200.62. Шестьсот сороковая... – Другого имени у меня нет, – угрюмо выцедила девушка. – И никогда не будет. *** Ким приловчился считать дни. Каждый новый день начинался, когда хмурая немногословная сиделка отдёргивала выцветшую занавеску, отделявшую его скромное лежбище от остальной каморки, а заканчивался обязательной процедурой измерения температуры и сменой бинтов. Гориллоподобный доктор захаживал регулярно, но на второй неделе пребывания Кима в "надежном месте" визиты эскулапа стали заметно реже и короче. Порой он заглядывал всего на пару минут, чтобы дать Шестьсот сороковой очередные указания, а Ларго удостаивал горсткой дежурных фраз и беглым осмотром. Однако сегодня всё было не так. Сегодня врач никуда не торопился. Он принёс с собой таинственный свёрток и торжественно водрузил его на перевёрнутый ящик, служивший прикроватной тумбой. – Вот, – изрёк Доктор, поправляя очки. – Пришло время ответов. – Что это? – Ким сел на постели и уставился на гостинец. – Одежда, – отозвался эскулап и растянул губы в улыбке. – Глава Сопротивления желает встретиться с вами, детектив. Сомневаюсь, что вы отправитесь на это рандеву обнажённым. У вас ведь шестой размер, не так ли? Ларго понятия не имел, какой у него размер, но серые брюки и чёрная футболка пришлись как раз впору. А вот тяжёлые высокие ботинки оказались чуть велики. "Меня ждёт глава Сопротивления...", – размышлял он, воюя со шнурками. – "Стало быть, старина Реваж сумел-таки выбраться из проклятущего ада". Интересно, удалось ли Старому Борову вытащить Магу из Лаборатории? Скоро я получу ответы. Все ответы. *** Ноги подняли бунт после первого же шага, и Ким непременно упал бы, если бы Доктор и Шестьсот сороковая не подхватили его. – Вот ведь чёрт! – Ларго скрипнул зубами. Конечности словно одеревенели. – Атрофия мышц непременный побочный эффект оскопления сознания. – Эскулап ловко нырнул под его руку, и Ким опёрся о мясистое плечо. – Скоро пройдёт. – Но ведь там, в подземелье я... – Полностью владел своим телом? – предвосхитил врач его вопрос и поволок прочь из каморки. Шестьсот сороковая молчаливой тенью двинулась следом. – Атрофия проявляется не сразу. Не сразу и не у всех. У вас, например, лёгкая форма. А вот наша общая подруга, – эскулап кивнул на смуглянку, – месяц парализованная валялась. Даже ложки до рта донести не могла. – Почему у неё нет имени? – шепнул Ким в волосатое ухо лысого Доктора, а Шестьсот сороковая сердито зыркнула на них. – А вас это беспокоит? – ухмыльнулся эскулап. – Не распыляйте силы, Ларго. Вас ждёт серьёзный разговор. Коридор представлял собой бесконечно длинную металлическую кишку. В самый раз для космической станции. Может, они и в самом деле на одной из орбитальных стыковок? Не исключено. Где ещё спрятать базу Сопротивления, как не в космосе? Под землёй? Ким ковылял, повиснув на Докторе, и озирался по сторонам. Редкие ответвления, свинцовые переборки, вентили, поручни... Под низким потолком – датчики. Сигнализация? Да что это, чёрт побери, за место? "Мне обещали ответы", – сказал себе Ларго и сжал кулаки. – "И я их получу". – Пришли, – скомандовал врач и остановился перед вертикальной дверью. Дверью, правда, назвать сию конструкцию язык не поворачивался: абсолютно гладкий лист титана без каких-либо сенсорных экранов, ручек, замков или дисплеев. Ничего. Шестьсот сороковая подошла вплотную, и зелёные лучи скользнули по её лицу и рукам. С тихим стуком дверь поднялась, открывая взору круглую, лишенную окон комнату под куполом из стали и огнеупорного стекла. Ким шагнул внутрь и понял, что его вот-вот парализует, как когда-то Шестьсот сороковую... За овальным столом, сложив домиком длинные узловатые пальцы, восседал похожий на исполинского коршуна Рольф Этингер. Мутные очи главы Кибериума пялились в пустоту безо всякого выражения. За плечом Кукловода безмолвно стояло изделие... Невероятно странная кукла. Не молодая с высокой грудью и упругой аппетитной попкой, как было принято в Агломерации, а заметно в возрасте. Седовласая, с дряблой, покрытой старческими пятнами, кожей и сетью морщин вокруг блёклых глаз. – Рада встрече, детектив, – приветствовала кукла и улыбнулась. – Это, кажется, принадлежит вам? Она протянула ему потрёпанный блокнот с обугленной обложкой. Глава сороковая Ким задумчиво листал истёртые страницы. Сколько мыслей. Сколько вопросов. Предположений, догадок, нитей… и всё впустую. Всё… Он мнил себя гениальным сыщиком, а в итоге оказался на каторге и чуть не стал очередным сосудом для сознания Сайруса Вика. И вот теперь он неведомо где, в каком-то загадочном Сопротивлении, еле живой, изломанный, слабый, точно слепой щенок. Однако сдаваться Ларго не собирался. Рано сдаваться – слишком уж близка развязка клубка этого дремучего обмана. – Кто вы? – Он оторвался от блокнота и встретился взглядом с женщиной. Да-да, именно с женщиной. В том, что его седовласая собеседница, облачённая в скромный, но элегантный костюм цвета мяты, – живая, он не сомневался ни секунды. – Кто вы и что сотворили с Этингером? – Меня зовут Персефона, – последовал ответ. – И я – глава Сопротивления. В том, что случилось с Рольфом, моей вины нет. Персефона… Ким определённо знал это имя, только вот откуда? Кажется, так звали какую-то богиню в древних мифах. Богиню подземного мира… – Я ответила на ваши вопросы, детектив? – старческие глаза смотрели лукаво, но беззлобно. – На два из тысячи. – Однако начало положено, – Персефона улыбнулась. – Не хотите ли чаю? Беседа за чаем идёт куда лучше. Ларго обернулся. Шестьсот сороковая и Доктор стояли недвижно, как вкопанные, и молчали, словно немые.