Я вздрогнула, когда одна из стен попросту разошлась посередине и в образовавшийся лаз боком протиснулся девиранин. В черном долгополом одеянии, с посохом, навершие которого слабо светилось в полумраке моей камеры. В тени капюшона что-то поблескивало. Он сделал быстрое движение рукой, и стена снова приобрела обычный вид. Затем повернулся ко мне, одновременно откидывая капюшон за спину. Я уныло посмотрела на нашего принца и опустила взгляд. Говорить нам теперь было не о чем, совершенно… И даже когда он подбросил парочку сообщений, я не стала их просматривать, смахнула движением век сразу в «корзину». Кажется, такое пренебрежение особу царских кровей задело. Девиранин стукнул посохом о пол, наклонился ко мне и почти по слогам, с видимым трудом произнес: – Надо поговорить. – Не о чем, – тихо ответила я и демонстративно развернулась лицом в другую сторону. Взгляд уперся в стену, но уж лучше стена, чем лгун. Девиранин, казалось, вздохнул. И на удивление устало отозвался: – Мне стоило больших трудов уговорить моего отца оставить вас в живых. – Разумеется. Смерть – это лучшая благодарность для тех, кто спас его сына. – Ты… – он явно подбирал нужные слова, – не понимаешь. Людей не должно быть здесь. Никаких. Он говорил, что я должен был вас убить раньше, чем прилетел на линкор. – Ну, значит, за тебя это сделают твои слуги, – холодно заключила я. – Единственное, о чем жалею, так это о том, что Аэдо решил тебя вытащить оттуда. Так бы мы убежал вдвоем, а ты бы взорвался вместе с тем ублюдком, который называл себя Верховным стором. – Вы бы убежали, конечно, – в голосе девиранина послышалась язвительность, – только твой мужчина бы умер. Никто в пределах Альянса ему не поможет. – Ну, тогда я не вижу разницы, – пожала плечами я, все еще демонстративно рассматривая стену. – И так и этак ему все равно не жить. – Его сейчас оперируют, – очень тихо сказал девиранин. – Что?! – Я резко обернулась и застонала. Спина… Твари, что они сделали с моей спиной, почему так болит? Девиранин вдруг опустился рядом на колени, положил руку меж моих лопаток, а я… мне было так больно, что не осталось сил даже сопротивляться. – Прости. Это все мой отец. Я не хотел, чтобы тебе причиняли боль. Я молчала, в изумлении прислушиваясь к собственному организму. Ощущение вонзенной в позвоночник иглы постепенно уходило, как будто впитывалось в подушечки пальцев девиранина. – Твоего мужчину сейчас оперируют, – медленно повторил он, – операция длится уже шесть часов по времени Альянса и, наверное, продлится еще столько же. Случай тяжелый. Но я зашел, чтобы задать тебе вопрос. – Какой? – прошептала я. Теперь от пальцев девиранина по спине расползалось приятное тепло, легкость, и мне не хотелось даже шевелиться, чтобы не спугнуть эти волшебные ощущения. – Я выторговал у отца ваши жизни в обмен на то, что вам поставят блоки. Вы забудете о том, что были здесь. Забудете все то, что видели. – А что тогда останется? – Мы уберем только воспоминания об этом корабле. И обо мне. Он резко убрал руку, и я съежилась, ожидая, что боль вернется. Но ничего подобного не произошло. Мне стало тепло и легко. – То есть Верховный стор останется? – Пусть останется. Имя предателя ничего не значит для империи. – А почему он себя так назвал? Это… должность какая-нибудь? Или он придумал? – Император является Верховным стором, – пояснил девиранин, – предатель посмел назваться императором. – Так, собственно, а в чем заключается твой вопрос? Я повернулась и посмотрела в жемчужные глаза. Странные, такие… нечеловеческие. Глядя в них, возникало ощущение, что это существо читает тебя, словно открытую книгу. Впрочем, скорее всего, так и было. – Ты согласна лишиться части воспоминаний? Ты согласна, чтобы мы убрали их и тому, кого ты зовешь Аэдо? – Согласна. – Я не раздумывала. Невелика потеря, в конце концов. – Но у меня есть еще одна просьба. Важная. Мне кажется, мы заслужили. Принц изогнул бровь: – Я слушаю. Набрав побольше воздуха в легкие, я сказала: – Если вы настолько легко управляетесь с данными, могли бы вы сделать так, чтобы в реестре появилась новая идентификационная информация для Аэдо? И чтобы у него был идентификатор? Ну, чтобы мы могли спокойно жить дальше и чтобы никто нас больше не беспокоил? Ты ведь понимаешь, что, если службы Альянса узнают о том, что Аэдо был одним из девиранских медиумов, нам не дадут жить спокойно? Мне показалось, что жемчужного сияния в глазах девиранина стало больше. – А ты хочешь жить спокойно? – спросил он. – Уверена, что Аэдо хочет того же? – Мы договоримся, – уверенно ответила я. И, подумав, спросила: – И все-таки… прошли годы. Почему же не был отправлен второй корабль к даториуму? Мне показалось, девиранин поморщился – но это выражение промелькнуло быстро, как тень пролетающих птиц над водной гладью, – и уже через мгновение его лицо снова было совершенно спокойным. – У него начались проблемы с одним из кластеров империи. И программа сбора даториума была приостановлена. Еще вопросы? Я покачала головой. Больше вопросов не было, кроме одного: когда нас отпустят и как это будет выглядеть? * * * Он ушел. Через некоторое время стена вновь разошлась, и появился крабокоралл с подносом. Страж молча поставил передо мной поднос и удалился, цокая хитиновыми когтями. Я подобралась к еде, открыла крышку пластикового контейнера – и почему-то не удивилась, увидев там какие-то пророщенные семена. В других контейнерах, поменьше, я нашла специи и жидкий соус. В качестве столовых приборов мне предложили двурогую вилочку с длинными зубцами, расположенными близко. Наверное, такой вилочкой считается удобным отправлять в рот перепутанные корешками семена. Чувства голода я не испытывала, слишком много случилось за последние часы, но полила соусом предложенную пищу и съела ее всю. Воды мне тоже дали, в продолговатом контейнере с маленькой пробкой. Я выдернула ее зубами и сделала несколько глотков, а оставшуюся воду забрала с подноса и положила в угол камеры. На всякий случай. Страж вернулся за подносом и пустыми контейнерами, молча забрал все это и ушел. Я снова осталась одна, но конечно же это было уже не то страшное одиночество, в котором я пребывала пару часов назад. Я закрыла глаза, привалилась спиной к упругой стене и задумалась. Мысли были разные, но большей частью приятные. Я представляла, как мы переберемся на какую-нибудь тихую планету, где можно будет приобрести небольшой домик в красивом месте. Вспомнились ромашки, яркие белые звезды с желтыми серединками на изумрудной зелени. И реки, обязательно, чтобы реки были и озера, синие, поцелованные небом. Мы бы по утрам на веранде пили кофе. Быть может, я бы даже полюбила белый воздушный зефир. Мы бы ходили купаться на речку. Смеялись и дурачились. Мы бы наверстали всю ту радость, которую судьба у нас отняла. И когда-нибудь мой отец бросил бы наконец работу и приехал в гости. Уж не говорю о том, чтобы он остался, мне кажется, что он до конца жизни предпочтет жить в уединении. Но погостить – обязательно. А еще мы бы жарили мясо на углях, и баклажаны, и картошку. Иногда вспоминали бы все эти злоключения и просто радовались тому, что живем. А потом два девиранина втолкнули ко мне в камеру кровать на ангравах, похожую на парящий над полом белый кокон. По периметру кокона загадочно перемигивались разноцветные огоньки и временами, словно снег, гонимый ветром, проносились голубоватые контуры неизвестных мне интегральных схем. Я вскочила на ноги, меня закрутило в вихре внезапно нахлынувших чувств. Перед глазами все поплыло, я лишь беспомощно терла их, а слезы все набегали. Но больно мне не было – наоборот, еще никогда мне не было настолько хорошо и легко. Потому что там, на овальном ложе, спеленатый полупрозрачными языками-лепестками, весь облепленный такими же полупрозрачными пластырями, лежал Аэдо. И он дышал, я видела, сам дышал! Девиране сделали то, что для Альянса было бы невозможным. Сложнейшая операция – и человек самостоятельно дышит. Просто спит. Я склонилась над Аэдо, жадно вглядываясь в любимые черты. Я не искала в них человека, который ушел несколько лет назад и ушел навсегда. Но так получилось, что, едва встретив Аэдо, я уже тогда чувствовала, что он – мой, и всегда был моим, а я – его. Так получилось, и в этом было мое… наше будущее. Его дыхание было ровным и очень спокойным, ресницы едва заметно подрагивали. А голова… Несчастная, многострадальная голова! Ее облепили пластырями там, где раньше торчали разъемы. Мне хотелось посмотреть, что с остальными разъемами, но все тело было скрыто, и я не стала силой отдирать фиксирующие лепестки. Только протянула руку и осторожно коснулась щеки Аэдо. Погладила. Внутри чудесной огненной птицей распахивало крылья мое счастье. И поэтому я не услышала, как ко мне подошел кто-то из девиран, дернулась испуганно, когда меня тронули за плечо. Обернулась – на меня с легкой полуулыбкой смотрел принц, имени которого я так и не узнала. «С ним все будет хорошо. Десять часов на восстановление», – пришло сообщение. «Даже невероятно, что вы это смогли». – Глупо пытаться скрыть удивление и восхищение. Принц пожал плечами. «Мы – древняя раса, намного старше вас. Мы строили каменные дома еще тогда, когда на Земле жили только цианобактерии. Мы можем почти все». «А что вы не можете?» Снова пожатие плечами. И немного снисходительная, высокомерная улыбка, но я не обиделась. На самом деле, все равно кто и как на тебя смотрит, когда рядом – твое счастье. «Не можем создать что-то из ничего. Да и никто не может». Я невольно улыбнулась, кивнула на Аэдо. «Вы ему подчистили память?» «Да. Как и договаривались. Теперь твоя очередь. Ты готова?» Я еще раз посмотрела на спящего Аэдо. Как хотелось его обнять. Прижаться всем телом к нему, ощутить гладкую кожу под щекой. Заглянуть в светлые глаза, в которых так просто утонуть и забыться. Все это было у нас впереди, обязательно… И решительно сказала: – Я готова. Идем.