– Кто допустил, чтобы главные ворота оставили открытыми? – медленно, чуть ли не по слогам, произнес лорд Кастанелло, и его тон не оставлял сомнений, что он в ярости. – Но мне передали… посыльный… – сбивчиво оправдывался слуга. – Я ждал письма не раньше полуночи, – оборвал дворецкого лорд. – И сам послал бы кого-нибудь навстречу. Дворецкий порывался добавить что-то еще, но лорд Кастанелло взмахом руки дал понять, что разговор закончен. Словно почувствовав, что я проснулась, он полуобернулся ко мне. Я поспешно отпрянула, оправив платье. Момент странной близости прошел, рядом вновь сидел привычный лорд Кастанелло, собранный, отстраненный, холодный. – Следуйте за мной, – бросил он и вышел из экипажа, не оглянувшись. Я молча поплелась сзади. Лорд Кастанелло в сопровождении дворецкого отвел меня в мою комнату. Я беспомощно наблюдала, как слуга, повинуясь приказу господина, сгребает со столика лекарства. Заглянув вниз, он извлек из-под кровати мое самодельное нагревательное устройство с гнездом для накопительного кристалла, которое я не потрудилась спрятать, поспешно собирая вещи перед побегом. Лорд Кастанелло забрал у дворецкого «прибор» из переплетения корсетных спиц и нахмурился, вертя в руках грубо сделанную конструкцию. Потом он посмотрел на меня, задержав взгляд на пару мгновений дольше, чем обычно, и я была готова поклясться, что помимо привычного недовольства во взгляде супруга промелькнула и тень уважения. Несмотря на усталость, я заставила себя стоять ровно, демонстрируя – да, я не просто так училась в университете. И более того, господин Кауфман очень ценил мои способности зельевара. Но лорд Кастанелло, разумеется, оставил мое изобретение без комментария. – Выкрутите накопитель из светильника, – распорядился он. Минуту спустя кристалл лег в его протянутую руку. Лорд рассмотрел чуть оплавившееся гнездо, деформированные спицы и неодобрительно покачал головой. – Прикажете распорядиться по поводу свечей, милорд? – осведомился дворецкий. – Не нужно, – отрезал лорд Кастанелло. – Не хотелось бы, чтобы в моем доме устроили пожар. Я только крепче стиснула зубы. – Прикажите заварить для миледи что-нибудь от простуды, – тут же добавил лорд. – У нее зуб на зуб не попадает. Лорд Кастанелло, поигрывая кристаллом, первым вышел из комнаты. Дворецкий, нагруженный всем, что, по мнению лорда, могло бы помочь мне в организации повторного побега, последовал за ним. Дверь захлопнулась с громким стуком. Впервые с тех пор, как я оказалась в поместье, я услышала, как в замке повернулся ключ. * * * Широкая ладонь скользнула по моему плечу, обжигая сквозь тонкий шелк ночной сорочки. Пальцы осторожно заправили за ухо выбившуюся прядь волос, дразня чувствительную кожу легкими прикосновениями. Я улыбнулась сквозь сон, не поворачиваясь к склонившемуся надо мной мужчине. Это главное правило я запомнила четко. Не поворачиваться. Ведь стоит только попытаться, как все закончится – и эти осторожные, чуть щекотные, дразнящие прикосновения, и невесомые поцелуи, и мурашки предвкушения, бегущие по телу. Останутся лишь холод и одиночество. И я не поворачивалась, а он, мужчина за моей спиной, не исчезал. Наоборот, ласкал все смелее и смелее, спускался все ниже и ниже. Вот умелые пальцы скользнули по лодыжке, задирая тонкую сорочку. А вот я почувствовала холодок ночного воздуха на обнаженных бедрах и услышала собственный стон. Я не поворачивалась, и он был нежен. Сдерживал свою страсть, постепенно распаляя мою, пробуждая тянущий голод внутри, напоминая о том, как же мне его не хватало. Как я ждала его – прошлой ночью, и позапрошлой, и несколько ночей до этого, но он не приходил, не вторгался в мои сны, наполняя их жаркой страстью. Его ладони легли на мои бедра. Я чуть подалась назад, обнаженная, готовая, открытая его прикосновениям и ласкам. Но мужчина, прижимавшийся к моей спине, замер, руки застыли неподвижно, и это странное, неестественное оцепенение, столь разительно отличавшееся от всего, что обычно следовало после, испугало меня. Робея, я все же решилась нарушить заведенный порядок и бросила беглый взгляд через плечо. Рядом со мной лежал лорд Майло Кастанелло. Мертвый. …Не помня себя от ужаса, я закричала, почти подскочила на кровати и прижала к груди одеяло. Сердце колотилось в бешеном ритме. Я оглядела кровать и комнату, погруженную в полумрак – совсем не похожую на ту, где, как мне казалось, я только что находилась, – и никого не увидела. Я находилась в поместье лорда Кастанелло, в своей спальне, совершенно одна. По крайней мере, так мне казалось. В щели под дверью замерцал свет, повернулся ключ, и на пороге возникла взволнованная горничная, сжимавшая в руках подсвечник. Она быстро оглядела меня и комнату и, убедившись, что все в порядке, недовольно поджала губы. – Что-то случилось? Миледи так кричала. Я прокашлялась, надеясь, что сорванный голос не будет звучать слишком хрипло. – Ничего страшного. Просто дурной сон, – сказала я, скорее убеждая себя, чем горничную. Женщина повернулась, чтобы уйти. – Скажите, лорд Кастанелло… – Я запнулась, не зная, как задать вопрос. Видела ли горничная хозяина дома, выходящего из моей комнаты? Знает ли она, есть ли в поместье тайные ходы, ведущие из одной спальни в другую? Глупости. – Милорд уехал сразу же, как только оставил миледи в ее комнате, и сегодня заночевал в городском доме, – холодно произнесла женщина, многозначительно глядя на меня. – И это к лучшему, потому что после тяжелого вечера ему только не хватало просыпаться под истошные крики миледи. Спокойной ночи. * * * С утра я чувствовала себя совершенно разбитой, усталой и опустошенной, и виной тому была вовсе не вечерняя прогулка по заснеженным холмам в одном тонком платье. Я боялась, что ко мне вновь возвращаются кошмары, давние спутники худших периодов моей жизни с того дня, как я пересекла черту городских ворот Аллегранцы. Ночи, наполненные ужасом и смутными, неясными образами человека за моей спиной и следовавшие за ними пробуждения с раскалывающейся головой и тяжестью на сердце, омрачали первые месяцы моего брака с Лайнусом Честером, молодым азартным дельцом, чьи глаза с равным интересом загорались от новой выгодной сделки или удачной карточной комбинации. Бессонные ночи то погружали меня в уныние, то вызывали ничем не объяснимое раздражение, а физическая близость с мужем после всего, что происходило во сне, отзывалась в теле чувством непреодолимого отвращения. Лайнус не любил такие дни. Стоило ему почувствовать резкую перемену моего настроения, услышать необоснованный отказ от близости, как он, скривившись, подхватывал пальто и исчезал за порогом наших арендованных комнат, громко хлопнув дверью. Потом, естественно, к вящему удовольствию нас обоих, следовали пылкое извинение и бурное примирение, и спокойная жизнь продолжалась. До следующего кошмара. Или крупного проигрыша мужа. Да, Лайнус и сам бывал совершенно невыносим, когда ему случалось оставить за карточным столом целое состояние. Тогда страдали не только двери, но и посуда, вещи. Разумеется, ни о каких нормальных отношениях в те периоды не могло идти и речи, и я спала на диванчике на кухне, закутавшись в старый плед и подтянув колени к груди. Сейчас, когда время сгладило острые углы, а боль и обида давно прошли, мне хотелось с теплотой вспоминать тот неполный год, что я и Лайнус прожили вместе, – наши ссоры и примирения, плохие и хорошие дни, его безумные идеи и мой зарождающийся интерес к магии и науке, благосклонно поддерживаемый мужем. Но перед внутренним взором, подстегнутая недавним сном, упрямо всплывала совсем иная картина: бокал с вином разбивается о паркет, Лайнус с синеющим лицом хватается скрюченными пальцами за горло, я бегу к нему, но ноги ватные, непослушные. И обращенное ко мне лицо мужа в точности такое же, как в кошмарах, что мучили меня ночи и ночи до злополучного приема. Стоило мне тогда поймать взгляд его стекленеющих глаз, как я поняла, что не успела. Мгновение-другое – и мои худшие кошмары стали реальностью. Сердце забилось отчаянно и гулко – так, словно я вновь оказалась рядом с телом Лайнуса. И тут же мне вспомнился новый сон, иной мужчина. И пусть он держал меня взаперти, пусть презирал, пусть вершил свои странные дела за каменными стенами сторожки – я не хотела видеть его мертвым. А ведь сейчас, если верить горничной, лорд Кастанелло был в городе далеко отсюда… Я вскочила с кровати и заколотила в дверь. Спустя вечность в коридоре послышался стук каблучков горничной. Женщина отперла замок и встала, уперев руки в бока, не переступая порога и не давая мне выглянуть в коридор. Толстая пуховая шаль укрывала ее плечи, а волосы были перекинуты на одну сторону и заплетены в небрежную косу. Видно, своим стуком я подняла ее с постели. – Миледи, – начала она, но я не дала ей договорить. – Где лорд Кастанелло? С ним все в порядке? Женщина с подозрением посмотрела на меня, нахмурив брови. – А отчего миледи вдруг задает такие вопросы? – Дурной сон, – ответила я. Разве можно было объяснить, что значили в моей жизни кошмары, подобные тому, что я видела в эту ночь. – Прошу вас, свяжитесь с ним, если можете. Мне просто… Мне просто требовалось убедиться, что с ним все в порядке. Ведь вчера вечером он избавил меня от последствий магического отката, хотя вовсе не был обязан этого делать после всех хлопот, связанных с моим побегом. Я хотела оказать ответную услугу. – Почему миледи считает, что с милордом может что-то случиться? – упрямо спросила горничная. – Я и не подумаю докладывать ему о ваших истериках, пока вы не объясните все толком. Я посмотрела на нее с тем же упрямством. – Мне нужно узнать, как лорд… И в этот момент я услышала, как хлопнула входная дверь и раздался голос лорда Кастанелло, ровно, привычно и бесстрастно отдававшего кому-то обыденные распоряжения. И хотя из моей комнаты его слова едва различались, это совершенно точно был он – невредимый и, очевидно, вполне удовлетворительно себя чувствовавший. Я отошла на шаг от двери, ощущая, как отступает паника. Горничная неодобрительно поморщилась. – Миледи успокоилась? – ядовито поинтересовалась она. – Я могу идти заниматься завтраком? – Да, конечно. Я рассеянно кивнула в ответ. Более дела лорда меня не интересовали. Он был жив, а мне лишь оставалось надеяться, что кошмары не повторятся. Ибо беспокойство за человека, который не обращал внимания на мое существование и запер в комнате, как преступницу, пойманную при попытке побега и осужденную без права защитить себя, никоим образом не казалось мне достойным занятием. * * * Несколько следующих дней я провела практически в изоляции, и время это тянулось невыносимо медленно. Я никогда не задумывалась, насколько в действительности коротки дни в середине зимы, а теперь мне пришлось ощутить это на собственной шкуре. Горничная приносила завтрак еще в утренних сумерках, а ужин приходилось есть в темноте, довольствуясь лишь неярким отсветом фонаря, закрепленного под окном и освещавшего двор. Остальное время я вынужденно проводила в полном безделье, потому как стараниями лорда Кастанелло была лишена абсолютно всего, даже свечей. И в первую очередь возможности покинуть мою мрачную одинокую темницу. Всякий раз, когда горничная приходила забрать поднос, я просила передать лорду Кастанелло, что хочу его увидеть и поговорить. Женщина хмурилась, равнодушно пожимала плечами и выходила из комнаты, оставляя мою просьбу без ответа. Впрочем, сам лорд, видно, тоже не испытывал желания встречаться со мной, поскольку за все эти дни так и не появился. Поэтому все светлое время суток и те ночи, когда я не могла заснуть, я посвящала наблюдениям за двором и сторожкой. Время от времени то сам лорд Кастанелло, то кто-нибудь из его слуг появлялись около одноэтажного домика, стоящего в глубине владений лорда, отпирали его и ненадолго заходили внутрь, но никогда более ни на ком я не видела следов крови, и никто не выносил тел, завернутых в плащи. Хотелось разгадать, что скрывает тяжелая дверь, или хотя бы узнать, что будет, когда я сама окажусь за ней. Честно сказать, мое существование взаперти навевало на меня такую безысходную тоску, что временами я почти желала, чтобы этот момент наступил как можно скорее.