Тенью, жаждущей нашей смерти. Неужели мне снова придется искать ответы в одиночку? Отчаяние навалилось каменной плитой. Я закрыла глаза, зажмурилась. И вздрогнула, ощутив легкое касание к своему плечу. – Я вам верю, – только и сказал лорд Кастанелло. Он выглядел бледным и невероятно усталым, но взгляд его был полон упрямой решимости. – Фаринта, если этот менталист действительно существует… – Я попыталась стряхнуть его руку, но супруг не отпустил – привлек к себе, обхватил за плечи. – Успокойтесь, – негромко повторил он. Теплое дыхание щекотало волосы на висках, согревало кожу. – Мы разберемся, Фаринта, мы обязательно во всем разберемся. Вместе. Слышите меня? Вместе. Я верю вам. Теперь верю. Я рвано выдохнула. Холод страха отступал, уступая место лихорадочному жару. Тот всплеск энергии, который принес с собой испуг, закончился, и тело вновь ослабело. Сама того не желая, я тяжело привалилась лбом к плечу супруга в поисках опоры. – Неужели нас свела не случайность? – прошептала я. – Тот менталист… человек, укравший мое прошлое и использовавший меня, возможно, виновен в болезни вашего сына. И Руджеро Бренци… Он все это время служил таинственному покровителю с красным перстнем на пальце. Милорд Кастанелло, неужели нас с вами связывает нечто большее, чем просьба господина Кауфмана, древний обычай и костер на Ратушной площади? И что же… что же теперь делать, милорд? – Майло, – мягко поправил он. Два негромких металлических щелчка раздались почти у самого уха – карманные часы лорда отбили два пополудни. Щелк. Щелк. Размеренные и спокойные удары, словно биение сердца. – Мы во всем разберемся, Фаринта. Вместе. У нашего брака не будет летального исхода, – с уверенностью произнес лорд Кастанелло. Майло. И в тот момент я ему безоговорочно поверила. * * * Бом. Часы на Ратушной площади пробили час. Гулкий звон эхом разнесся над пустынными улицами. По мостовой прогрохотали колеса припозднившегося экипажа, и город вновь погрузился в сонную тишину. Он устало потер виски. Прокрутил на несколько делений колесико светильника, приглушая свет в кабинете. Отложил в сторону документы и потянулся за сигарой. Деревянная шкатулка, украшенная резным орнаментом, сама легла в руку. Он огладил причудливые завитки листьев и экзотических цветов, надавил на неприметную защелку. Крышечка распахнулась с легким щелчком. Тонкий пряный аромат табачной смеси поплыл над столом. Он вытащил одну из сигар, повертел между пальцами. Циндрийская. Табачная смесь прогорала с легким потрескиванием. Полуприкрыв глаза, он вдохнул горьковатый дым. Воспоминания закружились дымными кольцами, рисуя желанный призрачный образ. В дверь постучали. – Милорд, – слуга с запиской в руках торопливо поклонился, опасаясь смотреть ему в глаза, – передали из отдела магического контроля. Он потянулся за письмом. Пальцы на мгновение соприкоснулись с влажной и потной ладонью посыльного. Страх. Острый, щиплющий язык. Не притупляющийся с годами, не проходящий страх. Идеально вышколенный слуга не выдал себя ничем – не моргнул, не дернулся – простой человек никогда не догадался бы об истинных чувствах, что вызывал у него хозяин дома. Но только не он – он всегда особенно остро чувствовал страх. Взмахом руки он отпустил слугу. Почти физически ощутимая волна чужого облегчения заставила его губы растянуться в саркастичной усмешке. Если бы они знали, кого им действительно стоило бояться… Он распечатал конверт. Пробежался глазами по лаконичному письму – несколько сухих строчек отчета. Смял в кулаке тонкий лист. Волна магической энергии послушно скользнула по руке, собираясь на кончиках пальцев. Бумага вспыхнула – и рассыпалась пеплом. Значит, осечка. Сбой. Что ж, ему некуда торопиться. Он всю жизнь разыгрывал длинные партии. А терять… Ему давно уже было нечего терять.