Гортензия усмехнулась и сморщила нос, а потом поморщилась уже от боли. — Судя по дракону, который живет тут, мне понадобится новый управляющий, потому что этот был в сговоре с Белдоном. Пристрою тебя, если ты не захочешь вернуться на дракодром. — Посмотрим, Теззи, — усмехнулся Ривотт и поцеловал жену в лоб. Приник бы жарким поцелуем, но, похоже, сейчас это бы не принесло ей наслаждения. Подошел Хатиор. — Рад, что с вами все в порядке, госпожа Гортензия, — улыбнулся он. Посмотрел на Ривотта: — господина Патрака изрядно потоптали, он без сознания, не поможете нам донести его до кареты? Ривотт ухмыльнулся и покачал головой. — Нет, простите, но у нас с Теззи полно других дел, — лучезарно улыбнулся и подмигнул дознавателю. — Заглядывайте как-нибудь на чай. Взял жену за руку и повел домой. Чтобы больше никуда-никуда не отпускать от себя дальше, чем на полшага. *** Проснулась от легких прикосновений. Ривотт осторожно путешествовал кончиками пальцев по ее шее, потом переходил на плечи и совсем нецеломудренно задерживался на груди. Теззи изогнулась, подставляя под его руку нужные места. Вставать не хотелось. Опять одолевала тошнота, но ласки Ривотта хотелось так, будто последние три дня они провели не в постели, а вдали друг от друга. Сказывалось время, когда после столкновения с Белдоном у нее ныло тело и приходилось держать себя в руках. — У нас с тобой дело с утра, — серьезным тоном заметил Ривотт, и Теззи улыбнулась. Всю неделю после ее спасения от Белдона у них особо не было никаких дел, а теперь появились. С чего бы? Муж поцеловал ее в губы и продолжил: — Важное дело. Куда важнее, чем твоя торговая палата и мой дракодром. Покачала головой. — Вот как… Если там не государственный переворот, я бы осталась в постели… — Дело важное, придется собраться, — нахмурился и заглянул в глаза: — Опять плохо? — Есть немного, — Теззи села на кровати: — Тошнит и кружится голова. Думала, пройдет, когда кончится суета, но все никак. Ривотт сел рядом обнял ее со спины и чмокнул в ухо. — Скажи Теззи, а когда у тебя были регулы? — поинтересовался он тоном старой подруги. — Сразу после нашей первой свадьбы, точнее во время, — смутилась, будто зеленая девчонка. — А зачем тебе это? Ривотт довольно улыбнулся и снова поцеловал ее. Теззи прикрыла глаза, наслаждаясь окутывающей нежностью. Как же с этим мужчиной было хорошо! Супруг закопался носом в ее волосах. — Прошло слишком много времени, тебе не кажется? — прошептал он вкрадчиво. — Большой перерыв… Кольнуло тупой иглой обиды и злости, но Теззи постаралась вздохнуть поглубже. Он не хотел ее задеть, просто еще надеется… Ривотт будто понял ее, вздохнул и слегка сжал в объятиях. — Говорили же, что есть шанс. К тому же мы никогда не задумывались о последствиях. Точнее думали, что их не будет. Может, все-таки да? Я бы очень хотел… — И я бы хотела, милый, — вздохнула Теззи, оборачиваясь и целуя его плечо. — Если да, то скоро будет заметно, — усмехнулся Ривотт и осторожно положил руки на живот супруги. — Но мне кажется, я прав, и от этого так тепло на душе… — Люблю тебя, Ривотт… Очень-очень. — И я тебя, — муж поцеловал ее и скомандовал: — Собирайся. В храме ждать не будут. Теззи удивленно посмотрела на него, а Ривотт невозмутимо продолжил. — Хочу взять тебя в жены и по нашим обычаям тоже, или ты против? — Нет, — рассмеялась Гортензия, припоминая главное отличие тлипского брака, — меня отсутствие разводов не пугает. — Вот и славно, — подытожил мужчина и занялся одеждой. В храм пришли как раз вовремя: только что отчалила предыдущая пара. Ривотт поздоровался со служителем и тот показал, где им встать. Вокруг пахло воском, горели толстые разноцветные свечи, красовались статуи, изображавшие богов-покровителей, на стенах пестрела роспись. Теззи бывала в подобных местах считанные разы, и сейчас чувствовала себя немного скованно, сказывались легкий страх и трепет, но супруг взял ее за руку и немного отпустило. Служитель обратился к Ривотту по титулу и, получив разрешение начинать, затянул речь. Теззи слушала его певучее напутствие, сжимала руку возлюбленного и никак не могла отделаться от мысли о беременности. Как было бы чудесно, если бы у них с Отто получился малыш! Любимый мужчина, дело по душе и маленький славный карапуз, ей ничего не хотелось больше! Служитель замолчал, и Ривотт, взглянув на жену, произнес громко и четко: — Признаю тебя, Гортензия, своей супругой. Перед богами и людьми, с этого мгновения и до конца пути. Теззи тяжело проглотила застрявший в горле ком, оторвала прилипший от волнения язык от неба и повторила: — Признаю тебя, Ривотт, своим супругом. Перед богами и людьми, с этого мгновения и до конца пути. Отто улыбнулся и приник к ее губам жарким поцелуем. Теззи ответила, с наслаждением утопая в его жаркой нежности. Горели свечи, строгими глазами с росписи стен взирали небожители, а супруги Мадсоны чувствовали себя самыми счастливыми на свете. И готовы были признаться в этом и перед богами, и перед людьми. Эпилог — Ты же знаешь, Гортензия, дядюшка Белдон после того, как его потоптал ящер, сам себе противоречит время от времени… — Лилия усмехнулась и оторвала с клена желтый, с красными вкраплениями лист. — Сначала чудит, потом приходит в себя и ужасается своим делам, а потом снова впадает в детство. Хорошо хоть под себя не ходит. Как Сентурий его выносит, я не знаю… Теззи кивнула и поплотнее запахнула куртку. Пуговицы уже не застегивались на заметном животе и приходилось надеяться только на завязки. А здесь, на набережной, ветерок пробирал почти по-зимнему. Падчерица приукрашивала состояние Белдона. Он, конечно, чувствовал себя лучше, чем умерший от вполне невинного удара ящера Стрихнос, но и все. Патрак-младший не только время от времени впадал в слабоумие, он еще и передвигался с трудом и, скорее всего, из-за периодически одолевающих болей стал совсем жутким. Как выносил родственника новый муж Лилии Сентурий, можно было только гадать. Сентурий, впрочем, казался почти идеальным, особенно со стороны. Богат, молод, красив, еще и взял Лилию, беременную ребенком казненного мужа. Она утверждала, правда, что все дело в приданном и в унаследованных ею деньгах, но всякий, кто хоть раз видел их с супругом вместе, сомневался в ее словах. Смотрели они друг на друга отнюдь не расчетливо. Собственно, и примирил мачеху и падчерицу тоже он. У них с Теззи были совместные дела, и Сентурий повадился приглашать Мадсонов в гости по поводу и без, а из-за схожего состояния очень скоро женщины нашли общий язык. Их беременности различались только сроком: Лилия ожидала прибавления в начале зимы, Гортензия — в середине весны, и им было о чем поговорить. С некоторых пор они частенько прогуливались вместе и без мужчин. — Я-то Белдона никогда не любила, — поежилась Гортензия, — так что в очередной раз восхищаюсь твоим супругом. Лилия слабо улыбнулась и пристально взглянула на приятельницу. — Мне совет нужен, а спросить не у кого…А может, просто надо сказать это вслух… — Говори, — усмехнулась Гортензия. Временами Лилия казалась ей ребенком, хотя и была младше всего на три года. — Сентурий хочет признать моего ребенка своим. Я рассчитывала дать малышу свою фамилию, но муж настаивает на своей. А я жутко боюсь, что потом у нас родится общий сын и супруг пожалеет о признании, и мне придется что-то придумывать, чтобы сгладить углы. Теззи пожала плечами, с ее точки зрения никаких трудностей не было. — Допишите пункт о наследстве в брачный контракт, да и все. Твой ребенок наследует твое имущество, общий — часть твоего и имущество Сентурия. Или что-то похожее. Как договоритесь. Лилия улыбнулась и закивала. — Ты права, но когда я с ним, у меня напрочь отшибает разум и не хочется думать ни о контрактах, ни о делах. Знаешь же, как бывает. Теззи вернула улыбку. Прекрасно знала. Отлично помнила, как Ривотт готовил документы, чтобы лишить Флокса практики, а она не могла думать ни о ком, кроме супруга. Его теплых объятьях, сладких поцелуях. Нет, она тоже сердилась на поверенного, но ей хватило бы просто придать его шантаж огласке. Уничтожать Оливсура не планировала. Но Ривотт был непреклонен: он оставил Флокса и без карьеры, и без репутации, и без спокойной семейной жизни. Жене поверенного очень не понравилось, что тот интересовался чужой постелью. — Как они умудряются сохранять разум рядом с нами, — вздохнула Лилия. — Справедливости ради, это у них получается не всегда, — подмигнула Теззи. Все-таки удачное замужество сделало падчерицу приятной собеседницей. Иногда Гортензия думала даже, что со временем они станут подругами. — Да, — хихикнула Лилия, — и мы тоже на что-то способны… Издалека донесся бой часов городской башни, и Гортензия заторопилась домой. Отто возвращался с дракодрома примерно в это время, и ей жутко хотелось встретить его во всеоружии. Открывшая дверь служанка, крепкая пожилая женщина, нанятая взамен Фукси, торжественным голосом возвестила, что ужин готов, а госпожу ждут гости. Теззи насторожилась, но смело пошла в маленькую гостиную. Может, кто-то из партнеров решил затеять что-то срочное и не стал полагаться на почту, но скорее всего, заглянул Хатиор. Служанка отчего-то никак не могла запомнить его. Дознаватель к своей неприметности относился с невозмутимым спокойствием: у Мадсонов поили чаем со сладостями, иногда дарили билеты на дракодром и выслушивали рассказы о сыскных буднях. Зайчика Хатиор так и не поймал, но вот по служебной лестнице двигался исправно. Сомнения отпали, стоило только увидеть гостя. В кресле в тесной гостиной сидел Ривотт, точнее не он сам, а мужчина, выглядевший так, как ее муж будет выглядеть через тридцать лет. Теззи подавила волнение, глубоко вдохнула и приветствовала князя Тлипа положенным его статусу реверансом. Мужчина поднялся с кресла и отвесил ей поклон. — Окажете нам любезность, князь? — осторожно поинтересовалась она. — Отужинаете с нами? Отто вот-вот будет. — Я и отужинаю, — сдержанно улыбнулся князь, — и, скорее всего, остановлюсь у вас. Соскучился по сыну. Но поговорить хочу прежде всего с вами. — Слушаю, — Гортензия уселась на кресло напротив и прошила тестя взглядом. В реальности он оказался куда проще и спокойнее, чем представлялся после того письма с чеком. — Мы не в восторге от выбора нашего сына, но мы рады, что скоро нас одарят внуками. Мы готовы смириться с мезальянсом, если наш сын будет счастлив с вами. Это неправильно, но по-другому, похоже, мы потеряем его окончательно, — князь посмотрел Теззи в глаза: — Я хочу извиниться за то письмо. Его мерзкий тон и чек, — тут мужчина усмехнулся, — который вы до сих пор не обналичили. И хочу заверить вас: если Вотти решит вернуться в Тлип, мы с его матерью приложим все усилия, чтобы найти общий язык и с вами. Мы не одобряем выбор, но принимаем его. Гортензия опустила глаза. Хотелось огрызнуться, но она не стала. Наверное, само по себе извинение для князя уже много значит, а тон — дело десятое. — Я вас услышала, — заверила она и улыбнулась. — Рада видеть вас воочию. — Когда родится малыш? — перешел в наступление князь. — Месяца через три, — ответила Теззи. В прихожей послышался шум, и хозяйка дома поднялась навстречу супругу. Наградила поцелуем и утонула в сладкой нежности. А потом Ривотт заметил князя. Обнял его и без всяких прелюдий внес ясность. — Рад видеть тебя, отец, но в Тлип вернуться не готов. Теззи связана обязательствами из-за наследства, а я не вправе оставлять ее без гроша. Надо побыть тут. Гортензии захотелось обнять мужа, сердце наполнилось теплом и благодарностью. Отто ценит и ее занятия тоже. Видит в ней человека, а не только постельную грелку с возможно сохранившимся даром… — А после? — так же легко перешел к делу князь. — Если все будет хорошо, то думаю, мы приедем.