Все слушали Джоан и кивали в знак согласия. Нет, из этого заморыша никогда бы не получилась та рослая и сильная красавица с портрета в доме господина Альвареса. Та Мерседес была совсем другой – решительной, сильной и страстной. Она бы не позволила себя истязать злым монахиням. Она бы обязательно что-то предприняла, сбежала бы из приюта, придушила бы настоятельницу, что угодно, только не медленное угасание в руках палачей в каменном мешке. – И что нам теперь делать? Выходит, наша Мерседес – жена сеньора Альвареса – проходимка и самозванка! – Но как же так? – растерянно пробормотала Джоан. – Сеньор Альма лично подтвердил при мне свое отцовство! Да он бы никогда не стал выдавать самозванку замуж и еще давать за ней приданое. Сеньор Альма был щедр только в отношении своих детей. Чужие отпрыски его не интересовали вовсе! – Значит, у твоей Мерседес был рычаг, надавив на который, она смогла заставить сеньора Альму сказать неправду. – Нет. Не думаю. Я неплохо знала старого сеньора. Он искренне полюбил Мерседес, он считал ее своей родной дочерью! Мне иногда казалось, что он относится к ней куда нежней и заботливей, чем ко всем прочим своим детям. Он ею восхищался! – Но если даже и так, то звали ее точно не Мерседес! Во всем этом была какая-то тайна, разгадать которую подруги пока что были не в силах. Даже их пытливые умы, способные объяснить, казалось бы, все на свете, на сей раз спасовали. И Леся принялась рассуждать: – Если настоящая Мерседес, воспитанница приюта, неизвестно чья дочка, умерла, то кто же тогда наша самозванка? Почему она назвалась чужим именем? – Возможно, она тоже Мерседес? Только другая? – И тоже воспитывалась в приюте… Стоп! А что, если… Вдруг это правда? – Что? Что правда? Другой Мерседес тут не было. Ты же слышала, что сказала сестра Анна. Но Кира уже повернулась к сестре-настоятельнице. Хорошо, что сестра Анна образованная женщина, помимо двух государственных языков Перу – испанского и кечуа – она также знает английский. Иначе трудненько было бы с ней договориться. – Сестра Анна, скажите, а у вас есть фотографии ваших воспитанниц? – Конечно, – даже удивилась такому вопросу настоятельница. – В личных делах девочек имеются их фотографии. Но кто именно вас интересует? Кто интересует? Вот тут Кира спасовала. Она не могла знать имени той девочки, которая, став взрослой, по какой-то причине взяла имя своей погибшей подруги и стала зваться Мерседес. Но Кира почему-то не сомневалась: назвавшись именем мученицы, новая Мерседес не собиралась повторять ее судьбу. Назвавшись именем покойной подруги, она собиралась мстить за нее! – Я не знаю, – растерянно пробормотала Кира. – Думаю, что мне нужны они все. – Все? Но их больше нескольких тысяч! – Мне нужны фотографии тех девочек, которые находились в приюте в то же время, что и маленькая Мерседес. И которые могли лично хорошо знать ее или даже дружить с ней. Лицо сестры Анны посветлело. Размер предстоящей работы уменьшился в разы. И она воскликнула: – Мерседес любили тут многие! Удивительно бескорыстная, добрая и безответная девочка. Даже умирая и понимая, что умирает и никогда не увидит солнечного света, она никого не проклинала, а лишь молилась, чтобы ее участи избежали другие. Думаю, что это ее чистые молитвы дошли до престола Богоматери и помогли нам в нашей борьбе со злом. Ведь бесчинства в монастыре продолжались многие годы. Все как-то притерпелись к ним, стали воспринимать за должное. И до того момента сестрам все сходило с рук. Последней каплей в чаше общего терпения стала смерть Мерседес. Не погибни девочка, я уверена, в монастыре еще долгие годы царил бы прежний порядок! Папки с личными делами девочек и их фотографиями лежали у сестры Анны в кабинете. Однако было их так много, что друзья приуныли. Да, у них имелась фотография взрослой Мерседес – соблазнившей Костю и втершейся в доверие к сеньору Альме «доченьки». Да, Джоан видела Мерседес лично. Но как ей было узнать сию персону по фотографии в деле более чем десятилетней давности? – Смотри хорошенько, Джоан. На тебя вся надежда. Ты лично знала самозванку, тебе и карты в руки. Сестра Анна вышла из кабинета, чтобы не мешать сыщикам в их работе. У настоятельницы было немало других дел, с которыми она была должна справиться. Ее не было около часа. И за это время друзья просмотрели все дела. Ни одна из выпускниц приюта Святой Магдалины не была похожа на ту Мерседес, которую они знали. Вернувшаяся настоятельница сразу же поняла, что в рядах сыщиков царит уныние. – А можно я взгляну на фотографию вашей Мерседес? – предложила добросердечная женщина. – Возможно, мне удастся ее опознать? – Вот она! Настоятельница разглядывала протянутую ей фотографию красавицы очень долго. Сыщики наблюдали за ней, затаив дыхание. Лицо у настоятельницы было задумчивым, и она не спешила возвращать фотографию обратно. Это было обнадеживающим знаком, поэтому никто не произносил ни слова, опасаясь спугнуть мысль сестры Анны. – Знаете, мне кажется, что я помню эту девушку, – наконец произнесла сестра Анна. – Конечно, у меня нет стопроцентной уверенности, прошло много лет с тех пор. Девочка превратилась в молодую женщину, но мне кажется, что я ее помню. – И кто она такая? – Она назвалась нам Антонией. Не знаю, правда ли это было ее настоящее имя. Документов у девочки при себе не имелось. Она была «потеряшкой». Но полиция, сколько ни билась, так и не нашла ее родителей. Сама девочка, – а ей тогда исполнилось пять лет, – лишь твердила, что ее отец король, а мама королева. Но вещи, в которых она попала к нам, были далеко не королевскими. – И долго она у вас прожила? – Она ушла, когда ей было около пятнадцати. Получается, десять лет. И единственное, что я могу вам сказать, у этой негодницы было отменное здоровье. На нее климат и жесткие воспитательные меры оказали влияние меньше, чем на других воспитанниц. Она держалась до последнего. Подбадривала других, приказывала им не сдаваться. И еще одно… Она больше других дружила с маленькой Мерседес. Поддерживала и, думаю, склоняла к побегу. – К побегу? – Антония – маленькая мятежница, – печально улыбнулась сестра Анна. – Вспоминаю, что кто-то из сестер дал девочке такое прозвище, и оно у нас прижилось. Антонию всегда возмущала до глубины души несправедливость, допущенная в отношении кого-либо. Она была бунтаркой по своей натуре. И к тому же необычайно сильной и выносливой физически. Никакие наказания не могли ее сломить. Сама же она сбежала из приюта лишь после того, как Мерседес умерла. – Вы думаете, она оставалась в приюте только ради Мерседес? – Полагаю, что это было именно так. – Но это было давно? – Десять лет назад. – А дело этой девочки?.. Документы, которые имелись? Они у вас сохранились? Сестра Анна помялась, но все же призналась: – Нет. Они все пропали. – Как же так? Куда же делось ее дело? – Полагаю, что, убегая из приюта, Антония позаботилась о том, чтобы замести всякие следы своего тут пребывания. Как я вам уже говорила, она была удивительной личностью – очень властной и умной. Из нее мог бы получиться отличный генерал или даже военный диктатор. Натура у нее была такая… подходящая для революционной деятельности. Сильная, страстная и отважная. Я бы даже сказала, безудержная. Сестра Анна замолчала и еще раз всмотрелась в черты лица Мерседес. – Да, теперь я почти уверена, что это именно она. Похорошела, повзрослела и, думаю, стала еще более опасна для тех, кто сеет зло! Для тех, кто сеет зло! А кто его сеял? Сеньора Альму нельзя было назвать хорошим человеком. Он причинил много горя окружающим. Обижал своих родных, уничтожал собственных детей, посмевших его ослушаться. Но долгие годы распутства и бесчинства сходили роду Альма с рук. И все беды с семьей сеньора Альмы стали происходить в последние десять лет. Эти годы стали для рода Альмы роковыми. И несчастья посыпались на их головы уже после смерти маленькой девочки, так потрясшей всех вокруг. Именно после нее. – Эта Мерседес взяла имя своей умершей подруги и принялась мстить за ее смерть! – Как ни фантастически звучит, но похоже на правду. – Но как могла одна молодая девушка, почти ребенок, повергнуть в прах такую могущественную семью, какой была семья Альма? Да, пусть несчастья и посыпались на голову сеньора Альмы и его законных детей сразу же после смерти маленькой Мерседес, и за десять лет эта могущественная семья понесла значительные убытки, но вряд ли одна-единственная юная мстительница была способна учинить такое. – А с кем общалась вторая Мерседес, эта Антония? – Только с монахинями и другими девочками, хотя… – Что? – Как я вам уже говорила, Антония пользовалась большим авторитетом среди девочек. Будучи физически сильной, она не стеснялась отстаивать права слабых даже с кулаками. Защищала тех, кого взяла под свою опеку. И конечно, многие ее любили, другие побаивались, но… но авторитет Антонии среди девочек был непререкаем. Думаю, что девочки при необходимости могли покрывать ночные отлучки Антонии. – Отлучки? Она убегала из приюта? – Когда она убежала окончательно, мы с другими сестрами принялись расспрашивать девочек. Они уже не боялись, что будут наказаны. Прежняя настоятельница была изгнана, а вместе с ней и ее особо ретивые помощницы. Среди оставшихся в монастыре сестер не было тех, кто лютовал бы с наказаниями. Девочки нас не боялись и поэтому рассказали, что Антония и прежде убегала из приюта по ночам. Но всем было велено держать язык за зубами. Спорить с ней никто не решался, буйный нрав Антонии был всем девочкам хорошо известен. – Итак, она убегала, но к кому? – Этого девочки нам не сказали. Сказали, что Антония всегда возвращалась под утро очень гордая и хвасталась, что познакомилась с новыми людьми, которые помогут ей прогнать злых монахинь и отомстить злым людям. – И что это были за люди? Сестра Анна отреагировала на этот, в общем-то, невинный вопрос очень странно. Она сильно покраснела. На верхней губе у нее выступили капельки пота, и женщина с явным трудом произнесла: – Сейчас я скажу вам одну вещь, которую прежде никому не говорила. Все слишком привыкли считать меня героиней, отважившейся выступить против деспотизма и жестокости прежней начальницы приюта. Но на самом деле я ведь ничего не предпринимала сама. И сестра Анна поведала, как однажды во время ее поездки в город к ней подошел незаметный молодой человек, который представился сотрудником полиции и предложил сестре Анне сотрудничество. – Мы хотим помочь вам и вашим девочкам. Но нам нужны ваши показания. Дайте их нам, и ваша жизнь переменится! Сама сестра Анна никогда в жизни не отважилась бы на поход в полицию. Сделать выбор, встать добровольно на ту или иную сторону она не могла. Она была добра, но доброта ее была безвольной. Однако, когда на нее надавили, требуя сделать доброе дело, она покорилась более сильной воле, как покорялась всегда. – Я очень боялась. До конца не верила, что мои слова способны что-то изменить. Но все завершилось удачно. Полицейские и комиссия органов попечения навели порядок в приюте. Меня за мой, как они сказали, героизм сделали новой настоятельницей. Но на самом деле я совсем не гожусь для этой должности. И героизма я никакого не проявила. Просто последовала по пути, который уже кто-то проложил для меня. – Кто же? – Я много думала, кто же рассказал полицейским о том произволе и жестокостях, которые царили в нашем приюте. И ответ всегда один – Антония! Это она донесла в полицию о том, что творилось в приюте. И по какой-то причине ей там поверили. Прислали нам помощь в тот момент, когда мы уже перестали на нее надеяться. Но спасти свою подругу у Антонии не получилось, помощь пришла для маленькой Мерседес слишком поздно. Другие девочки поправились, выросли и ушли из приюта, а вот Мерседес навсегда осталась под могильным холмиком на монастырском кладбище. Но если та, первая, Мерседес была дочерью сеньора Альмы, то кем была ее мать? Кто были ее родные? По каким документам существовала Мерседес? Ведь, убежав из приюта Святой Магдалины, юная Антония должна была где-то раздобыть документы, чтобы официально стать Мерседес. А в том, что она ею стала, сомнений не было. Мерседес официально выходила замуж за господина Альвареса, в подлинности ее паспорта он убедился лично.