Внезапно я понимаю. На самом деле, я знаю все, что мне нужно сделать. Это очевидно. Я просто не хотел этого видеть, потому что это будет тяжело. Мне придется пожертвовать чем-то, в чем я, по общему признанию, никогда не был хорош. Но, наконец, я думаю, что я готов. Нет, я знаю, что это так. Кили на первом месте. Каким-то образом я собираюсь убедить эту женщину признать, что она любит меня. Тогда, если она мне позволит, я проведу остаток своей жизни, делая ее счастливой. Я бросаю взгляд на свой телефон. Мне просто нужно, чтобы она позвонила мне и сказала, что возвращается домой. Глава 15 Кили так и не вернулась домой во вторник вечером. Не оставила записку. Не перезвонила. Тишина. Когда вернулся в квартиру, я обнаружил, что гостевая комната пуста. Все ее вещи исчезли. И она исчезла. И, очевидно, у нее не было намерения возвращаться. Я не думаю, что когда-либо в своей жизни получал такой удар под дых. Когда мы с Гриффом поссорились, я не испугался, потому что он член семьи. Я думал, что это временно. Уход Кили кажется необратимым. В ту ночь я написал ей. Позвонил. Я много раз извинился. Все без ответа… до полночи. Спустя пять часов после начала их свидания с Гриффом. «Я делаю ВСЕ, чтобы дать тебе то, чего ты хочешь. Не звони мне.» Сердце ушло в пятки. Как я и подозревал, «в порядке» вовсе не означало, что все хорошо. Трясущимися руками я отправил ответное сообщение, извиняясь как в последний раз. Ничего. С тех пор она со мной вообще не разговаривала. Прошло почти сорок восемь часов с тех пор, как она ушла. Я все еще не могу дышать. Я, блять, разваливаюсь. Когда она ушла в дом Гриффа перед их свиданием, она знала, что покидает меня навсегда. Она теперь с моим братом? Не знаю. У нее нет своей квартиры, где она еще может быть? Даже возможность того, что она там, ранит. Я не могу представлять женщину, которую люблю, в постели со своим братом. Я знаю, Грифф переспал с Тифф. Честно говоря, мне было все равно. Кили совершенно другая. Потерять ее — это невыносимо. Хуже того, она вольна делать все, что — и с кем — захочет. Убейте меня. Я жалкий. Я раскаиваюсь. Меня тошнит при мысли о том, что я когда-нибудь увижу ее с моим братом. Я совершенно и бесповоротно облажался. И я определенно получаю то, что заслуживаю. С вечера вторника я практически живу в офисе. Я ненавижу возвращаться домой, потому что я вижу Кили повсюду — на кухне, готовящей еду, на моей кровати, смотрящей на меня приглашающим взглядом, на веранде, ждущей, что я доставлю ей удовольствие. Это место пахнет ею. Я не могу спать. Это кошмар. Что мне делать с остатком своей жизни? Когда я вхожу в свою квартиру и бросаю ключи на стойку бара, я стараюсь не позволять воспоминаниям преследовать меня. Я здесь только потому, что сегодня вечером уборщикам назначено убрать офис. Когда они вошли, они выглядели так, словно они меня жалели. И они избегали меня, как будто я не мылся столетие. Наверное, так и есть. Вздохнув, я иду в ванную и занимаюсь рутиной. Надеваю пижамные штаны и думаю о том, что буду есть на ужин и как лягу спать в кровать, все еще смятую с тех пор, как я в последний раз укладывал Кили на эти простыни. Проходя через гостиную, я беру со стойки меню обслуживания номеров. Все это стало для меня дерьмом. Я слышу, как она в моей голове говорит о натрии, насыщенных жирах и прочем, о чем я до нее особо не задумывался. Вместо этого я беру яблоко из миски на стойке. Она уже помыла его. Оно последнее. Я откусываю кусочек и вспоминаю, как в последний раз я ел его, разговаривая с Кили после работы. В каком-то смысле я все еще чувствую ее вкус. Ее поцелуй, ее заботу, ее сердце. Господи, я становлюсь плаксой. Я проглатываю сочный кусочек, но все это время борюсь со слезами. Я почти хочу знать, когда это чувство пройдет. С другой стороны, я этого не делаю. Как только осколки моего разбитого сердца чуть-чуть притупятся, это будет значить, что она уходит дальше от меня. У меня все плохо. Я люблю Кили. Тот факт, что я однажды влюбился, сам по себе чудо. Я не жду, что это когда-либо повторится. Может, это и объясняет, почему мой брат превратился в такого мудака после расставания с Бриттой. Честно говоря, тот факт, что он, скорее всего, ухаживает за единственной женщиной, без которой я не могу жить, приводит меня в еще большее бешенство. Он знает, как ужасно чувствовать зияющую дыру в своем сердце. Я бросаю взгляд на телефон. Ничего. Я должен перестать надеяться получить от нее сообщение… но я не могу. Еще нет и 18:30. Я заполняю несколько часов расхаживанием по квартире, руганью, ударами кулаком по стене и сожалениями. Но на самом деле, что будет после этого? В конце концов, мне придется лечь в кровать. Свежий воздух. Может, это поможет мне не перерезать себе вены ржавой ложкой. По крайней мере, теперь я знаю, почему люди пишут так много песен о расставании и душевной боли. Эти чувства настоящие, и это отстой. Последние лучи дня проникают сквозь стеклянные двери, ведущие наружу. Веранда манит меня, и я подчиняюсь. Мой взгляд сразу же устремляется на пляж. Я сосредоточился на скалах, где у меня впервые был секс с Кили. В тот вечер все было легким, веселым и непринужденным. Я чертовски жалею, что не отнесся к этому — и к ней — более серьезно, пока не стало слишком поздно. Да, я мог бы сказать, что никогда раньше не был близок к тому, чтобы по — настоящему заботиться о женщине, поэтому я не распознал эти чувства сразу. Они подкрались ко мне. Любовь — ужасно подлая штука. Я хочу отмотать время назад к той ночи — это реально было всего двадцать два дня назад? — и начать все сначала. Но я должен перестать хотеть того, чего я хочу, когда я этого хочу. Сейчас это не приносит мне никакой пользы. Мне нужно двигаться вперед… но я не уверен, как это сделать. Я вдыхаю свежий воздух и смотрю, как исчезают последние лучи света. На небо восходит убывающая луна. Дедушка научил меня фазам Луны, а также множеству других забавных вещей. Майлз Эмброуз был хорош во многих вещах. Он, конечно, любил мою бабушку до того, как она умерла. Почему я не сделал его своей ролевой моделью и не проигнорировал своего тупорылого отца? Если подумать, дедушка всегда пренебрегал Барклаем Ридом. Наверное, мне нужно было дожить до тридцати трех, чтобы стать хотя бы вполовину таким же умным, как он. Если бы он был здесь, он бы не сказал, что чувства бессмысленны или глупы. Он бы сказал мне прочувствовать их… и понять, как с ними обращаться, чтобы я мог жить как подобает мужчине — сильным, уверенным, уравновешенным. Честным. Я снова осматриваю веранду, рассеянно пытаясь решить, с какого кресла мне будет открываться лучший вид на море, чтобы созерцать. Я замечаю коврик для йоги Кили. Наверное, она случайно оставила его здесь. Я вглядываюсь в фиолетовую резиновую штуковину, стоящую в углу. Раскатываю его. Она всегда утверждала, что йога помогает ей сосредоточиться. Не совсем уверен, что это значит, но у меня есть идея, и это звучит полезно. Я смотрю на коврик, понятия не имея, что делать. Есть позы, я знаю. Я просто не уверен, как они называются и как себя в них поставить. Я достаю телефон, открываю приложение для упражнений, на которое подписан. Обычно я делаю силовую и кардио для мужчин. Теперь я нажимаю кнопку для йоги. Несколько секунд спустя женщина в серой майке и брюках из спандекса в тон, с аккуратно убранными с лица волосами, одаривает меня слишком сердечной улыбкой, которой я не доверяю. Она говорит, что ее зовут Чандра, и приглашает меня в класс для начинающих. У меня такое чувство, что она собирается убить меня. Она сразу же начинает говорить со мной о блоках и коврике — да? — и все это время уверяет меня, что я могу это сделать. Я в хорошей физической форме, так что должен быть в состоянии. И все же она пугает меня. Фоновая музыка одновременно экзотическая и этническая. Женщина говорит мне принять занять первую позу. К счастью, видео помогает мне понять, что она сидит, скрестив ноги. Почему она просто не сказала этого? Затем она велит мне расправить плечи и покачать головой. После этого я должен положить голову на сердце, а сердце — на таз. Что? Мне уже приходится корчиться? Нет, просто сядь прямее. Хорошо. Я могу это сделать. Я в порядке… пока она не говорит, что я должен войти в этот момент с «честностью». Что, черт возьми, это значит? Раздраженно вздыхая, я решаю пропустить эту часть и продолжить. Главным образом потому, что я вижу, как Кили делает это, и это заставляет меня чувствовать себя по — странному ближе к ней. Мне говорят глубоко дышать и немного потягиваться. Наверное, мне это нужно. Я должен признать, что глубокие вдохи и выдохи немного успокаивают мою голову. По крайней мере, я не пытаюсь думать о пятидесяти вещах одновременно. Большая часть моей умственной энергии уходит на то, чтобы понять, как сложить ладони вместе в молитвенной позе и поднять грудину к большим пальцам. Это не так ужасно… до тех пор, пока мы не меняем позу. Внезапно я сажусь на колени, снова на пятки и поджимаю пальцы ног. Это совсем нехорошо. Я испытываю облегчение, когда она велит мне встать в позу кошки. Я иду следом, затем понимаю, что стою на четвереньках в своем патио, одетый только в пижамные штаны. Любой из моих соседей или отдыхающих в блоке напротив бассейна может увидеть, как я поворачиваюсь и выгибаю спину, как кошка во время течки, ищущая хорошего кота. Мне плевать на то, что они думают. Это для меня. Чтобы лучше понять Кили. Я бы предпочел отказаться от «собаки мордой вниз». Приподнявшись на руках и ногах, мое тело принимает перевернутую V-образную форму, я вроде как чувствую себя собакой, ожидающей, когда какое-нибудь случайное животное придет понюхать мою задницу. Еще мои плечи болят от того, что я несколько минут держу свой вес, пока растягиваю подколенные сухожилия и икры, как будто я сделан из резины. Я испытываю огромное облегчение, когда мы снова меняем позу и наконец-то занимаемся каким-то стоячим дерьмом. Позы воина — это больше по мне. Затем, после небольшого вдоха и того, как она сказала нам использовать центр земли до конца нашего дня, все закончилось. Я чувствую себя лучше… и хуже. Я определенно менее рассеян мысленно. Но временный дзен сосредоточения на упражнении быстро исчезают. Реальность снова обрушивается на меня, как и мое мысленное нытье о том, что я скучаю по Кили. Выругавшись, я сворачиваю коврик, проскальзываю в квартиру и хватаю ноутбук, прежде чем плюхнуться на диван. Волшебным образом мне удается добиться некоторой продуктивности. Я отвечаю на несколько электронных писем, отвечаю на несколько телефонных звонков другим агентам. Я даже просматриваю презентацию Стоу на завтрашнее утро, добавляя дополнительные заметки и включая некоторые окончательные детали исследования, которые мы получили ранее. Я готов так, как никогда не буду готов. Я все еще не уверен, что выбрал правильный путь. Возможно, поместье уже принадлежит Гриффу. Но я не могу это контролировать. Я могу только сделать все, что в моих силах, дать Стоу пищу для размышлений и вкалывать как проклятый до конца года. Я пройду через все этапы этой сделки, но не уверен, что меня это теперь волнует. В течение нескольких недель это отнимало у меня все мое время и крало мое здравомыслие. И это стоило мне Кили. Ну, я тоже помогал, но… Я смотрю на часы. Сейчас как раз около восьми. Некоторые люди ложатся спать так рано. И я чувствую себя измученным. Диван в моем кабинете, должно быть, когда-то служил пыточной решеткой в средневековом подземелье. Я постараюсь заменить его как можно скорее. Я благодарен, что сегодня ночью буду спать в своей постели, но…Я все еще не могу решить, что делать с простынями. Поменять их и полностью избавиться от запаха Кили? Как только он исчезнет, это чувство пропадет. Но если я буду спать на простынях, я, скорее всего, буду разрываться между плачем и борьбой с желанием трахать матрас всю ночь. Я чувствую, что должен отдать свою мужицкую карточку даже за то, что молча себе в этом признался. У меня снова урчит в животе, и я набрасываюсь на остатки того, что было у Кили в холодильнике, затем возвращаюсь к ноутбуку. Я разберусь с простынями позже. От скуки открываю Facebook… затем вспоминаю, что я принял ее запрос о дружбе на прошлой неделе. Может, она что-то опубликовала. В то время, когда мы стали «друзьями», я был настолько поглощен сделкой со Стоу, что не просматривал ее ленту, но теперь я должен иметь возможность увидеть ее фотографии. Я бы хотел увидеть снимки Кили в детстве, ее приключений вокруг Мауи. Интересно, публикует ли она свои походы по барам с подружками, политические разглагольствования… или сокровенные мысли. Когда я нажимаю на ее фотографию из своего списка друзей, первое, что появляется, — это изменение ее статуса. В сообщении, опубликованном вчера вечером большими буквами, говорится, что теперь у нее отношения с Гриффином Дж. Ридом. Есть селфи, где они вдвоем где-то на пляже на закате солнца, его рука обнимает ее за талию. Мой желудок опускается к пальцам ног — и дальше. Двадцать четыре часа после их первого свидания, а Кили уже, блять, связывает себя обязательствами с моим братом? И когда Грифф обзавелся личным аккаунтом на Facebook? Он терпеть не может предавать свою личную жизнь огласке. В следующее мгновение моя грудь взрывается. Затем появляется целый ряд симптомов, которые я начинаю хорошо понимать. Я не могу дышать, не чувствую своих пальцев, не могу успокоиться. Я вскакиваю на ноги, расхаживаю по комнате, пытаясь понять, как все это произошло. Я облажался. Я признаю это. Я даже пытался сказать это Кили. Но Грифф будет не лучше. Он из тех мужчин, которые уходят от собственного сына, и она это знает. Почему она так скоро «вступила» с ним в отношения? Я был с ней три гребаные недели. Я должен знать о ней, заботиться о ней. Я даже пробовал заниматься йогой для нее. И я не могу поверить, что она выбрала его вместо меня. Мне также интересно, почему Грифф вдруг так открыто заявляет о своих обязательствах. Он никогда этого не делал, даже с Бриттой, а теперь практически заявляет о своей любви к женщине, которую едва знает, через социальные сети? Конечно, я хотел, чтобы она понравилась моему брату. Да, я ожидал, что он в нее влюбится. Но… это? Я хочу ударить его чем-нибудь, задушить. Я уже знаю, что если бы я это сделал, этого было бы недостаточно, чтобы сбросить давление внутри меня. Черт, оно растет, убивая мою способность сдерживать это. Паника поглощает меня целиком. Может, я должен винить ее или злиться, что она прыгнула в постель моего брата. Это было бы легко, да. Но это я выставил ее за дверь. Так что, как бы сильно мне ни хотелось врезать кулаком в стену, я собираюсь проглотить это, смириться и взять себя в руки. Я думаю, что нет такой вещи, как горячая линия по предотвращению панических атак, и Кили здесь больше нет, так что я сам по себе.