— Ага, — я нервно киваю, а мое сердце начинает войну с грудной клеткой. Сражения настолько громкие, что они звенят в ушах. — Ты была права. Там хорошо, — мямлю я. Я вытираю потные ладони о мягкий хлопок пижамных штанов. Я так хочу прикоснуться к ней, но ее лицо непроницаемо. Я не знаю, что сказать. Она кивает и сбрасывает туфли. — Хочешь поговорить о моем вечере с Гриффом? И да, и нет. Больше нет. Я ужасно хотел бы иметь хоть малейшее представление о том, что творится у нее в голове. Я стою молча, пока кипящий котел эмоций плавит мой мозг. Я моргаю. Она чертовски красива. Не может быть, чтобы мой брат не заметил ее, не зациклился на ней, не захотел знать о ней все, прежде чем оставит ее без одежды. Эта мысль убивает меня. — Я не знаю. Ее лицо смягчается. — Садись. Я сажусь на диван и стараюсь ровно дышать, чтобы не сойти с ума. В этом нет никакого, блять, смысла. Двадцать дней назад я даже не знал эту женщину. Я бы прошел мимо нее на улице… Или уставился… Но потом пожал бы плечами и пошел дальше. Теперь я всерьез думаю отдать ей свое будущее. Отказаться ради нее от единственной версии себя, которую когда-либо знал. — Ты разговаривала с ним? — наконец спрашиваю я, прерывая тишину. — Да. Он… как ты. И нет. Он умен, амбициозен, интересен. У вас много общего. Но он серьезнее. Более напористый. Она права. Он всегда был таким. Интересно, это потому, что он младший брат и всегда чувствует, что ему нужно не отставать, а значит, копать глубже и делать больше? — Как это произошло? О чем вы говорили? — Я прослушала твое сообщение с названием бара, про который рассказала Харлоу. Подумала, просто пойду туда, посмотрю, кто он вообще такой. Я просидела возле барной стойки около двух минут, а потом он развязно подошел ко мне с бокалом в руке. От осознания, что он изучал ее и оценивал, как склеить ее на одну ночь, мне захотелось свернуться в позу эмбриона или избить его до потери сознания. Дышать снова тяжело. Мне хочется выпить или отмутузить боксерскую грушу — что угодно, лишь бы выплеснуть свою растущую ярость. Грифф смотрел на нее, черт возьми. Самое ужасное в том, что мне даже некого винить, кроме себя. — Что он сказал? — Немного. Мы поговорили, просто обменялись именами и какими-то фактами друг о друге. Пошутили о наших любимых напитках, а потом заключили бессмысленное пари о том, уронит ли новая официантка огромный поднос с напитками. Он выиграл, между прочим. Ей не хватило практики, чтобы справиться с этим. Мы обсудили, откуда мы родом и где учились. Выяснили, что оба одиноки. По сути, Кили не в отношениях. И головой я это понимаю. Но вся остальная часть моего тела буквально орет «блять, нет». — Вы говорили об этом все три часа? Она приподнимает бровь. Это тонкое предупреждение о том, что она мне не принадлежит. — Мы не стали торопиться. Нашли кабинку, заказали закуски. Мы говорили про бизнес, я следовала своей легенде — для него я работаю в торговле, но подумываю заняться недвижимостью. Это позволило нам обсудить работу. Он говорил о сделке Стоу. Правда, очень завуалировано. Как бы я ни ненавидел уютную картину, обрисованную ее словами, ее голос звучит не так интимно, как я боялся. Я судорожно выдохнул. — Окей. Это все? — Нет, — она кладет руки на колени и смотрит на свои переплетенные пальцы. Она просто подбирает слова? Или пытается скрыть вину? — И? — требую я, слыша, как в моем голосе проскальзывает резкая нотка. Я больше не могу так волноваться. Неспособность сделать глубокий вдох, наряду с резким, постоянным напряжением моего живота, убивает меня. Боль пронзает грудь. — Мы говорили о семье. Он и о тебе упомянул, — она стучит большими пальцами друг о друга, снова делая паузу. — Выкладывай. — Он тебя ненавидит. Я догадывался. Это не озвученное чувство жгло меня чуть меньше тысячи дней. Но от мягкого голоса Кили все внутри меня взрывается. Не знать правду однозначно легче. Блять, одна сделка разрушила мою семью. Это рвет мне сердце на части. Черт возьми. — Да. — И любит тебя. Он не сказал этого, но я знаю. От этих слов сердце почти разрывается. Я тоже его люблю. Я закрываю глаза и чувствую, как слезы словно кислота обжигают щеки. Я так скучаю по этому ублюдку. — Максон? — она зовет меня. Я отказываюсь плакать. Это был ужасный день. Но он не первый такой. И не последний. Я сжимаю зубы. Я не потеряю самообладание. Я сдержусь, чтобы услышать все остальное. — Да, — я делаю судорожный вздох. — Так на чем вы остановились? — Он пригласил меня на ужин завтра. Господи. Сукин сын. Мой живот сжимается в огромный комок боли. — Что ты ответила? Она смотрит на веранду мимо меня, кусая нижнюю губу. Напряжение буквально убивает меня. Наконец она кивает. — Я, эм… я сказала ему, что эта неделя просто адовая, и мне нужно посмотреть на свое расписание, чтобы мы смогли пересечься. Он дал мне свой номер. Я должна позвонить ему завтра. — Куда он хочет тебя сводить? — это расскажет мне о степени заинтересованности Гриффа. — Никуда. Он хочет приготовить для меня ужин. Ложь. Он хочет её трахнуть. Я не могу усидеть на месте. Я встаю с дивана и делаю несколько шагов по комнате, запустив руку в волосы. — Это уловка. Если он приглашает женщину к себе домой, он однозначно… — Хочет с ней переспать. Я не первый день живу, Максон. Я понимаю. — Какого черта? Я… Она не может согласиться. Я не могу позволить ей согласиться. С другой стороны, послушает ли она меня вообще? Ей нравится Грифф? — Выходит, вы выпили пару бокалов, поели закуски и разошлись по домам? — Я поехала в твою квартиру, — поправляет она меня. Да, это не ее дом. Верно. Я сглатываю, повернувшись к ней лицом. — Он проводил тебя до машины? — Да. — Он поцеловал тебя? — Да. Я отшатнулся. Один этот короткий ответ тысячью самых острых лезвий воткнулся в мое сердце. Прежде, чем я успеваю обдумать ее ответ и начать настаивать на том, что она никогда его больше не увидит, она наклоняет голову и спрашивает: