Что я, блять, должен сделать? — Да, определяться, — по крайней мере, у меня уже есть представления о подаче. — Мы полностью отойдем от нормы. Как я говорил, поместье не должно быть роскошным или броским. Думаю, мы понимаем, что Сьюзан Стоу переехала сюда за утешением. Ее дети, возможно, не понимали ее потребности горевать в одиночестве. И могут не понимать до сих пор. Но мы можем сделать поместье уголком спокойствия, безмятежности, единения с природой. Мы сосредоточимся на земле и атмосфере, а не на квадратных метрах, спальнях и многоуровневых пейзажных бассейнах. Мы сделаем нашу презентацию данью уважения женщине, которая так сильно любила своего мужа, что не могла жить той жизнью, которую когда-то вела без него. Бритта и Роб смотрят на меня так, словно у меня выросла еще одна голова. Да, такая презентация слишком чувствительна для меня. — Но если отбросить семью, ты говоришь о месте, где можно проводить шикарные вечеринки, — говорит Роб. Бритта хмурится. — Подумай о свадьбах, которые здесь можно организовывать. — Вы оба правы. Я лишь предлагаю посмотреть на это с точки зрения человека, который хочет большего, чем проводить праздники и прятать гарем. Мы скажем Стоу, что хотим почтить память их матери и посмотреть, не захочет ли кто-нибудь купить его в качестве частного лечебного центра или уединенного убежища от реального мира. Это место не обязательно должно быть для крупных вечеринок или демонстрации богатства. Речь может идти о выздоровлении. О возрождении. Моя команда задумывается на мгновение, чтобы переварить то, что я сказал. — И ты думаешь, для Стоу это будет чем-то более привлекательным, чем рекламные ролики в интернете и на ТВ, рекламные ролики перед спортивными событиями или что-то еще, что, черт побери, замыслил Грифф? — размышляет Роб. — Именно. — Знаешь… Думаю, у тебя есть запал, — кивает Бритта. — Мне нравится. — И мне, — добавляет Роб. — Что делаем дальше? Весь день мы добавляли конкретики в подачу. У меня было несколько телефонных звонков, а презентация стала приобретать очертания. Я с удивлением смотрю вверх и вижу, что сгущаются сумерки. Я смотрю на телефон. Несколько раз я пытался дозвониться до Кили, но она не ответила. Я отправил сообщения. Она проигнорировала. В голосовом сообщении я даже пресмыкался. Ничего. Без сомнений, она в бешенстве. С одной стороны, это даже хорошо. Она должна что-то чувствовать ко мне. Иначе ей будет все равно, что я хочу использовать ее, чтобы отвлечь брата от работы. С другой стороны, она ясно дала понять, что уже чувствует себя использованной. Я ненавижу это. Мало того, что она горячая, и секс с ней просто феноменален, она как… друг. Я рассказал ей некоторые из своих самых сокровенных тайн, и она выслушала, просто сжимая мою руку. Никаких оценок, никаких банальностей, никакой ерунды. Она меня понимает. Это редкость. Так почему же ей так трудно понять, что то, чего я хочу, и то, что мне нужно, диаметрально противоположны? Если она попытается понять меня еще немного, она осознает, что хотеть ее и хотеть опрокинуть моего брата не обязательно должны быть взаимоисключающими. В конце концов, я не собираюсь причинять ей вред. Черт возьми, почему она до сих пор не перезвонила? Бритта вылетает из офиса, пытаясь добраться до детского сада за те 15 минут, что остались до его закрытия. Роб берет свои вещи и тоже направляется к выходу. — Эй, Максон… Что насчет твоего запасного плана с Кили? Не стал спрашивать при Бритте, но… как оно? Другими словами: Ты же не струсил? Я не знаю, что сказать. Моя логичная, стремящаяся к успеху сторона знает, что если я не выложусь по полной, то с таким же успехом могу уступить Гриффу сейчас. Но все остальное, от головы до пят, протестует. Эта часть меня уже марширует с миллионом эмоций против идеи позволить Кили быть рядом с моим братом. — Я передумал. — Почему? Ты же знаешь, что твой брат сойдет с ума, когда увидит ее. Она очарует его и лишит покоя… Это она против? Но ты же нашел рычаг, чтобы она согласилась, да? Может, напомнить ей… — Нет. Не в этом дело, — я бы предпочел не делиться с Робом своими эмоциями. Он просто закатит на это глаза. — Тогда в чем? Не говори мне, что это твоя совесть решила вдруг показать себя. Так, это начинает раздражать. — Ты не думаешь, что так поступать с женщиной дерьмово? Представь, что она чувствует. — Кого это волнует? Ее и след простыл через пару недель, — он матерится. — Господи, когда в тебе успел проснуться моралист? Тон Роба ясно дает понять, что он думает, что я идиот. Может, я и есть идиот. Я просто… Прошлой ночью я поцеловал ее с совершенно новой страстью. Не только мой член желал ее. А потом чуть не выпалил, что откажусь от нее ради мести своему брату. Это опустошение на лице Кили после выбило меня из колеи и поставило меня на колени. — Не будь мудаком, — я огрызаюсь на Роба. — Мне нужно об этом подумать. Она многое значит для меня. — С каких пор? Вы что, еще разок потрахались? Я помню все случаи, когда мы с Робом по утрам обменивались рассказами. Я знаю обо всех его сексуальных партнерах за последние три года. Я знаю, кто любил покричать, а кому нравился извращенный секс. Я и сам многим с ним делился. Даже рассказами о Тиффани. Но теперь вопрос Роба меня бесит. — Это не твое дело. — Иначе говоря, нет. Пора взрослеть и трахаться. Я говорю это не только как друг, но и как деловой партнер. Не проебись в этот раз. Ты получил от Стоу шанс. — И я воспользуюсь им. — Да, с закрытыми глазами и одной рукой, связанной за спиной. Зачем делать все наполовину? — А зачем кидать Кили под мчащийся поезд ради собственных амбиций? — Ради всего святого! Твои чувства к ней обойдутся нам в кругленькую сумму. Шестизначную. Каждому. А мне нужны эти деньги. И Бритте тоже. Скажи Кили, что она тебе нравится, что ты заплатишь ей за то, что она немного подыграет. — Я пытался, — более-менее. — Она не согласна. Роб проводит рукой по волосам, словно не может поверить в то, что я сказал. — Уговори ее. Ты, блять, зарабатываешь на жизнь закрытыми сделками! У тебя есть проект на поместье Стоу. Ты работал над ним две недели. И сейчас, в метре от успеха, ты сдаешься? Кто ты и что сделал с моими другом? Хороший вопрос. Но ответа на него у меня нет. Я не чувствую себя счастливым, когда Кили нет рядом, когда она не дразнит меня и не спорит со мной. Мне хреново, когда я не знаю, где она, счастлива ли, будет ли дома, когда я вернусь. Я так облажался. — Отстань от меня. — Я работаю на тебя, потому что ты ни перед чем не остановишься для достижения своих целей. Могу поклясться, ты мать родную подставишь, но своего добьешься. А теперь ты отказываешься от шанса заключить самую крупную сделку в своей карьере из-за какой-то чертовой бабы, с которой ты познакомился в баре две недели назад, — он качает головой. — Когда ты успел превратиться в человека, который оставит меня без зарплаты, чтобы с кем-то потрахаться? Возьми себя в руки. Иначе я не смогу с тобой работать. Я не успел ничего ответить, Роб ушел. Честно говоря, я даже не знаю, вернется ли он. Он — неотъемлемая часть моей команды. Он знает, как быстро закрывать сделки… и всю мою подноготную. Отстой. Я выругался и взял свои вещи. Я и без Роба знаю, что мне нужно принять трудное решение. Я должен как-нибудь поговорить с Кили. Нам нужно разобраться с этим. Что бы ни случилось с Гриффом, она моя и останется моей. В дерьмовом настроении я сажусь в машину и выезжаю домой. Я давно знал, что Роб подонок. Честно говоря, это одна из причин, по которой я его нанял, и почему мы хорошо сработались. Птицы одного полета и все такое. Иногда мне приходится играть очаровательного парня перед клиентами, но я всегда мог рассчитывать на безжалостность своего менеджера по маркетингу. Но сегодня он перешел границы. Я понимаю, что моя нерешительность сбила его с толку. Я получаю деньги — он получает деньги. Я упущу поместье Стоу и прибыль — он потеряет деньги. Он знает, что я сделаю все возможное, чтобы этого не допустить. И мы сможем разобраться с этим, если он успокоится. Если все же продолжит вести себя как придурок, я всегда могу нанять нового сотрудника. Мои мысли прерывает телефон. Из-за закатного солнца я не вижу экран, а внутри все сжимается от надежды, что это Кили, что она злится не так сильно и готова поговорить со мной. Нащупываю кнопку на приборной панели и нажимаю. — Алло? Кили? — Прости, это всего лишь Харлоу. — Привет, сестренка, — стараюсь сделать голос не таким разочарованным. Она смеется. — А теперь скажи мне, как ты себя на самом деле чувствуешь? — Не будем об этом. — Хандришь из-за Кили, да? Да. Все еще не знаю, что все это значит и чем обернется мне в будущем. Это заставляет меня нервничать. — Ты что-то хотела? — Ну-у, я позвонила, чтобы рассказать тебе кое-что интересненькое, но, раз уж ты сейчас такой болтливый, думаю, стоит попридержать коней и получить удовольствие. Я вздыхаю. — Почему ты не пытаешь своего жениха? Он еще в Лондоне? — Неа. Улетел в Афины. Это важно, — голос Харлоу звучит так, что я начинаю переживать, что она сомневается в свой значимости для него. — Ты в порядке? — А ты? — она переводит стрелки. — Как там с Кили? Я умен… большую часть времени. Я определенно достаточно умен, чтобы понять, что я никогда не пойму женщин. Харлоу не очень похожа на Кили, но она ближе к ней, чем я когда-либо буду. — Я не знаю. В одну минуту хорошо, в следующую секунду уже дерьмово, — я рассказываю ей о вчерашней невеселой комедии ошибок.