– Это очень похоже на письмо! – встрял в разговор Миша. – Они могли обозначать, что здесь есть рыба, птица. Сколько птицы набили, столько и нарисовали. А еще здесь есть ящерицы, налимы и есть некий дух, который всех охраняет. – Ты опять за свое? – Нет, правда! Ведь петроглифы есть и здесь, и чуть дальше, в устье реки Водла, где полуостров Шальский. Здесь лебедей больше, там оленей. Значит, здесь вода раньше открывается ото льда, сюда лебеди прилетают. А там оленьи тропы, там охота основная. – Версия Линевского? – Это логично. А еще – скорее всего, это не бес, а бесиха. Раньше были сильны женские божества. Значит, слушались главных колдуний. В «Калевале» это Лоухи. Была еще у саамов злая правительница мира мертвых Туонела[7]. Она же Манала. Маналой еще подземный мир называли, там река текла. Железная река из ножей и мечей. – Какие мечи в неолите? – поморщился Дима. – Правда, Миша! Ты бы лучше помолчал, – посоветовала Катя. – Так легенду потом сочинили! И в ней отразили, как женские божества проигрывают бой мужским. Их потом уже всех отправили в мир мертвых править, а мужские – в верхний мир. Верховными богами сделали. Миша обвел взглядом сидящих у разных костров. Девчонки были в поникших венках. Дима так и сидел с охряными полосами на лице, хмурился. Катя встревоженно смотрела на него, ждала, что скажет. – Так их! – обрадовался Никитос. – Пускай не задаются. Мужики тут главные. И бусы из кусочков березы у него на груди качнулись. Они все успели нанизать себе, по указанию шамана, такие бусы – у кого из березы, у кого из осины, у кого из рябины. Даже Игорь сидел с бусами. Он не побоялся сделать из ели. Миша привязал к своим бусам по кусочку от каждого дерева. На голое тело такое ожерелье кололо. – Олени, лебеди – это все мужские знаки, – говорил он, невольно трогая непривычное украшение. – Знак мужской охоты. А бесиха… она… она как бы граница миров. Встречает лодки с душами умерших. – Почему бесиха? – прошептала Аня. – Поза у нее такая. Как будто она… рожает. – Поручик! – вскочила Катя. – Ну, знаешь! – завопил Дима, проводя пятерней по лицу. Боевая раскраска его поплыла. – Прекрати! – зло прошипела Катя. – Что за бред ты несешь! – Иди отсюда! Иди! – замахали руками девчонки. Миша поднялся и, неуклюже переступая через ноги, пошел к воде. Ему казалось, что он почти понял рисунки. Понял, почему все ругаются друг с другом. Это из-за старинной вражды, из-за вечного спора беса с бесихой. – А вы заметили – люди сюда не идут? – спросил он через плечо. – Петроглифы – популярное место, а никого. И в лагерях как будто люди исчезли. Мы шли – около палаток пусто. Куда делись? – Отправились в мир Туонелы, – радостно сообщила Аня. – К железной реке. – Нет, это невозможно! – взмахнул руками Дима и ушел к палаткам. Леночка побежала следом. Катя проводила их долгим взглядом. К маяку вернулись не все. Разобиженный Олег остался. Игорь исчез. Аня, встретив Макса, убежала с ним в пески. – Чего-то ударов не слышно, – заметил на подходе к маяку Миша. Ушастая Маша помчалась мимо маяка к своему капищу. За ней потянулись девчонки. Санька на капище не было. – Вылечился! – Медведь утащил. – Так вам и надо! – Леночка поправила на голове подвядший венок. – Не будет в следующий раз у нас ритуальную еду таскать. – А вы проверьте, – осклабился Володя, – может, он очередную порцию взял и теперь жрет ее втихаря где-нибудь. – Хватит уже! – Дима пытался шагать степенно, но взбудораженные девчонки увлекли его за собой. – А правда, где этот хромоногий? – забеспокоилась Катя. – И вообще, знаете, чтобы вы тут не одичали совсем, посажу-ка я вас вечером отчет по поездке писать. Каждый должен будет придумать рассказ. Или историю, связанную с этим местом. Хватит вам гонять девочек. А кое-кто поэму обещал. – Она выразительно посмотрела на Никитоса. Никитос показал лицом полное согласие. Это Катю разозлило: – Почему вы все время разбегаетесь? Где опять этот бродяжка? Где Игорь? – Тут я! Игорь стоял на краю поляны, засунув руки в карманы. – Я просила не уходить? Просила? Ты глухой? Или тупой? – Я новые петроглифы нашел. По карте – Пери Нос. Мне его тетя Яна показала. Это их лагерь с джипом. Они как раз рядом с ним стоят. На том мысу не только птицы, там еще и люди изображены. А еще сам мыс очень похож на чудовище. – Нет! Я уже не могу с вами! Катя ушла, но еще какое-то время из-за деревьев были слышны ее недовольные крики. – Все последнее время бранятся, – прошептал Никитос. – Как будто кто под локоть толкает. Все не так. Все не эдак. А вокруг ведь как раньше, но шума больше. – Да ладно тебе! Все нормально, – поморщился Володя. – Ну, пару раз цапнулись. Чего тут такого? – А вчера я готов был Мишку задушить. Никитос посмотрел на свои руки. Были они крюки – пальцы скрючены, словно тянулись к жертве, готовые сомкнуться, когда понадобится. – Нашли! – крикнул из-за деревьев Игорь. Санек лежал под кустом жимолости. Посох нежно прижимал к себе. Спал. Это было до того непохоже на неугомонного поэта, что будить его не стали. – На земле. Простудится, – шепотом рассуждала Катя. – Какая разница, от чего помирать – от простуды или от заражения крови из-за перелома, – в тон ей поддакнул Володя. – Типун тебе на язык. – Для накладывания проклятья у нас шаман есть. Но шаман молчал. Мрачно смотрел на спящего. В глазах разномастно полыхало недовольство. У маяка посидели недолго. Девчонки навели лоск в своем капище. Парни, наоборот, стали все разваливать. Неуклюжий Володя два раза наступил на заборчик, проснувшийся Санек неудачно оперся на идола. Миша сидел у воды. Вместе с бесом они смотрели на Онегу. Озеро волновалось. Обоих обдавало брызгами. – Уходи, – шептала вода. – Прочь, – шипела пена. Миша поджал губы. – Иди, – подгонял горизонт. Казалось, камень под ним нагревается, словно кто-то хочет выйти. И зовет, зовет… Камень дрогнул. От неожиданности Миша вскочил. От маяка к нему хромал Санек. – Михрютка ты сиволапый, – выдохнул Миша, сглатывая подступивший к горлу комок. – Испугался? – обрадовался Санек. – А я вот совсем не боюсь. Бес приходил, а я его посохом. Он испугался и ушел. Потому что я здесь главный. – Вот ночью и проверим. – Миша с размаху бросил в воду свои шаманские камешки. – Остаешься? Правильно, шаман должен жить отдельно от племени. Чтобы его духи не смущали нормальных людей. Миша посмотрел на свинцовую воду. – А тебе не кажется, что здесь опять кто-то поет? – тихо спросил он. – Что, глюки начались? – обрадовался Санек. – Правильно. У шамана они должны быть. Хорошо, что мы тебя выбрали! – воскликнул он, подзабыв, что Миша стал шаманом сам по себе, что его не выбирали. Что шамана нельзя выбрать. Он находится сам. – Ты теперь поколдуй, чтобы у девчонок икота началась. Или колени в другую сторону выгнулись. – Санек поскакал обратно к маяку. – А лучше – пускай у всех волосы повыпадают. – Я передумала, – зашипела Катя. – Не надо никого оставлять. Ничего с вашим капищем не случится. Хватит разбегаться! Я за вас отвечаю. Что я скажу родителям, если с вами что-то случится? – Хек! Скажешь, что мы отправились в Туонелу, на берег реки Маналы, – веселился Володя. – Что охранять, когда здесь не ходит никто! – А тебе не кажется странным, что здесь пусто? – повторил свой вопрос Миша.