Аринка поморщилась. Она помнила больше, чем Славка. – Тоже не очень хорошо, но давай попробуем. – Она посадила на край мостков куколку из травы, поправила ленту в косе. И взялась за железную стиральную доску, найденную Ильей под сеном на чердаке. У Славки была гитара матери. Лука вооружился дудкой, щедро подаренной ему уехавшим вместе с Толиком Шамилем. – А что будем играть? – спросил Славка, устраиваясь на досках. – Что-нибудь народное. – Илья тащил раздолбанный баян, раздобытый у Квадро. – «Во поле березка стояла». Это единственное, что я помню. Лука дунул в дудку. Звук скрежетнул по ушам. – Сойдет, – важно кивнул он. Аринка провела ложкой по ребристой поверхности. Летевшая над водой чайка резко сменила курс. – Ну, поехали уже, чего там, – вздохнула она. Грохот и треск раскатился над заливом. С возмущенным кряканьем рванули прочь утки. – Эй! Музыканты! – На дорожке появился женщина в длинном светлом сарафане. – Перерыв не устроите? Я арбуз привезла! Аринка сморгнула – на мгновение ей показалось, что она уже видела все это – жесткое неудобное пальто, усыпанное разноцветными камешками, пальцы с перстнями. Но это была не царевна из сна – это была Славкина мать. Приехала забрать сына. – Арбуз, – прошептал Илья. – Ага, – поддакнул Славка. – А что «арбуз»? – не понял Лука. Славка побежал к матери и вскоре уже топал обратно. Зеленая ягода оттягивала ему руки. – Наверное, мы не очень хорошо играем, – произнес он. – А арбуз – он вкусный. И бросил его в воду. Аринке показалось, что дрогнул воздух. Но это только показалось. Или самолет пролетел. Где-то очень-очень далеко. Бесов камень Глава 1 Путаная дорога Лагерь на мысу Пери Нос был задуман экологами. Изучение природы, пробы воды, наблюдения за миграцией птиц, экологический паспорт места. Опять же петроглифы – картинки, выдолбленные на плоских красных камнях берега Онеги еще в эпоху неолита. И среди них самый известный – бес. Монстр с квадратной головой и растопыренными лапами. По центру его пересекает страшная трещина, ход в потусторонний мир. Руководитель экокружка Дима Шаев выбил деньги под экспедицию, подтянул ее к своей диссертации – на тему петроглифов писал работу в институте. Когда все было готово, подготовка застопорилась. В экокружке занимались девчонки. Одних не пустили. Дима кипел. Диссертация его накрывалась медным тазом. – Я сам им буду палатки ставить! И дрова рубить! – кричал Шаев на педсовете. Морщины над переносицей становились все глубже. – А если медведь? – непреклонно качал головой директор клуба. – А если бандиты? – Какие бандиты! Там туристов на каждый квадратный сантиметр по сотне. – Вот! – поднимал палец директор. – Обидеть могут. – Да они сами кого хочешь… – подал голос Володя, смущенно закашлялся и добавил: – Стулья у нас потаскали. Девчонки недобро зашевелились, словно вся мощь природы выразила недовольство. Дима глянул на своих подопечных, потом на поэтов, стоящих тесным кружком. – Есть литературные прецеденты, – встряла Катя и недобро улыбнулась. – Какие? – взвыл Дима. – Так этот же, «Бежин луг», – выступил Володя, – там еще из реки Павлушу покойники звали. Очень экологичный рассказ. – Поручик! – прошипела Катя. Тут уже загалдели все вместе. Дима нехорошо краснел лицом и надувал щеки. Экологи махали руками. Литкружок сыпал поэтическими цитатами. Директор беспристрастно на все это взирал, а потом медленно опустил ладонь на стол. Тихо так. Но все замолчали. – А почему бы вам не взять с собой мальчиков? – спросил он. – С мальчиками надежней. Вещи где надо понесут. Мужская сила опять же. От медведя. – Где же мы их возьмем? Проклятье экокружка было посильнее, чем проклятье Спящей красавицы. Там хотя бы принц был обещан, а тут принцами и не пахло. Одни девчонки. Лет десять уже. Директор побарабанил пальцами по столу, оглядел собравшихся педагогов и стихийно подтянувшихся подопечных. Пацаны были в спортивной секции борьбы и самбо. Тонкие юноши ходили на рисование. Но спортсмены собирались уехать в спортивный лагерь, а художники, увешанные мольбертами, каждый день тянулись на пленэр в ближайший лесок. – Возьмите поэтов. Им будет полезен опыт общения с природой. А то они какие-то бледные. И пишут все про смерть и монстров. – А давайте! – крикнула Катя. Поэты возразить не успели. Хотя возражения были, и еще какие! Боязливая муза и таскание тяжестей не очень соединялись. Где вы видели Пушкина с рюкзаком? Или Есенина с авоськой? – Вот! – Ладонь директора вторично легла на стол. – Побольше народу – это всегда хорошо. Одни будут исследовать, другие – записывать. Эдакая летняя практика. Дорогу оплатим. Ну и поднаберитесь там впечатлений. Чтобы на весь год хватило. – Нет! – взвыли экологи. – На поле брани были слышны стоны мертвецов, – мрачно изрек Миша. – Мы вас там утопим! – грозились девчонки. – Поэты девятнадцатого века были легкоранимыми людьми. Их постоянно убивали на дуэлях, – парировал Никитос. Комната вздрогнула от хохота. – Чтобы вас комары там в этой Карелии покусали! – Бедная Лиза рвала цветы и этим кормила свою мать. Тоже, наверное, была экологом. – Володя сдерживал улыбку, мальчишки за его спиной корчились от хохота. Литобъединение у себя в комнатке еще долго гудело, категорически отказываясь ехать с девчонками. Экологички были задаваками, много о себе мнили и таскали у них из кабинета стулья, утверждая, что Пушкин писал стихи стоя. Катя возражений своих поэтов не слушала. У нее всегда так было: если что-то решила – например, что стихотворение плохое, – ее ничто не могло переубедить. С поездкой выходило еще проще. Все собираются, и точка. – Давайте хотя бы Астраханцева не возьмем! – выдвигал свежее предложение Володя. – Нам девчонок хватит. Миша тянул губы в ухмылке. Среди поэтов он был единственный прозаик. Писал о скифах и сарматах, о пазырыках[2]. Это были мрачные рассказы, пронизанные свистом стрел и гортанными криками всадников. Катя его не любила. За шуточки. За дурацкие славянизмы. За внезапные цитаты. Следом его не полюбили и остальные. Слишком крупный для своих тринадцати лет. Высокий и крупный. Круглое лицо с пухлыми губами, нос картошкой, мясистые щеки, на голове вечная лохматость. Носил коричневую толстовку, руки прятал в карманы, отчего казалось, что он в два раза пузатее, чем на самом деле. Добродушен и улыбчив. Спокойно принимал шутки и шпильки, ни с того ни с сего переходил на церковный говорок, растягивая слова, словно псалмы пел. А еще у него был талант всем предрекать плохое. – Затетеха[3] ты, Катька, – добродушно басил он, когда руководительница литкружка разбирала очередное творение юного гения. Катя от таких слов краснела и начинала дергать туго заплетенную короткую рыжую косичку. Она была полновата, сильно полновата, и страшно стеснялась этого. От стеснения носила обтягивающие одежды – спортивные штаны и кофты на размер меньше. – Пойдем мы туда и все сгинем, – сообщил Миша, когда стало понятно, что смычки с экологами не избежать. – Прекрати! – тряхнула косицами Катя. – Обыкновенный лагерь. Доедем до Петрозаводска. Оттуда на автобусе. Я смотрела: от Каршева есть хорошая дорога вдоль реки до озера. Там разобьем палатки. Девочки будут исследования проводить, а вы будете им помогать, если что-то тяжелое понадобится носить. Там красиво. Петроглифы. Дикая природа. Захотим – проведем ролевую игру. – Бес, – категорично заявил Миша. – Он нас всех к себе утащит. – Ну что ты несешь?! Что? Ты еще как местные церковники на все углы начни креститься! Поначитаются всякой ерунды! – Бес вылезет, а мы его по рогам! – радостно скакнул Санек.