– Простите, леди, – тут же стушевалась она, – я позволила себе лишнее. – Ты светлая? Я пыталась рассмотреть браслет с крупицами на ее руке, но цветастое платье с длинными рукавами надежно скрывало магию женщины от посторонних взглядов. – В Джахнее светлые маги – что для Штормхолда темные твари. Я обладаю даром прорицания. – Девушку не казнят. – Пока я не вижу силы, способной это изменить. – Она покупает у тебя брошку. – Как будет угодно леди. Неожиданно меня всерьез заинтересовал процесс выбора брошки для Брины. Я рассматривала с десяток разных золотых брошей: веточек, корон, птичек и абстракций. – Я заплачу тебе тройную цену, если сделаешь для меня предсказание. – Уверены? Некоторые предсказания могут разрушить судьбу. – Им придется встать в конец длиннющей очереди. – Девушку казнят. На закате. Ее жемчуг в ваших руках окрасится кровью. – Я не об этом. Расскажи мне, чем кончится моя история. Перескажи последнюю главу. И получишь деньги. Я подняла ладони: на одной лежали золотые монеты, а вторая была пустой. – Голодные дети… предсказание. Перевес очевиден, да? – Хорошо, – после долгого молчания торговка медленно кивнула. – Выберите для нее брошку. Так нужно, выберите. Я медленно вела пальцем по целому ряду жемчужных брошек. Брина ассоциировалась именно с жемчугом, к тому же часто его носила. Но ряд абсолютно безликих и скучных брошек мало ей подходил. Я перевела взгляд с предложенного на украшения в других шкатулках. Можно было схватить любое, но последнюю главу нельзя писать наспех. И тут я увидела в куче серебряных украшений крошечный кулон. Торговка метнулась было спрятать, но я ухватила первой и зажала в кулаке так, что никто бы не отобрал. – Возьму это. Женщина воровато и испуганно огляделась. – Не бойся. Я никому ничего не скажу. Я возьму это. Не стану спрашивать, где взяла. Кейман говорил, с Земли частенько возят контрабанду, шампанское на практике тому пример. Тащили и украшения, и не знаю, при каких обстоятельствах к торговке из Джахнея попала крошечная серебряная подвеска в виде кусочка пиццы, вероятно ее владелец был давно мертв, но пицца вдруг напомнила о визите Брины на Землю. Когда мы ели пиццу в гостиной Дэвида Даркхолда и понятия не имели, какое зло совсем скоро я выпущу на свободу. Но Земля и пицца ей понравились. – Покажи, – наконец сдалась женщина. Я осторожно, чтобы не привлекать внимание немногочисленных даже для утреннего часа посетителей, показала торговке выбранный кулон. Она просто смотрела, не использовала крупицы, не зажигала свечи и не бормотала заклятья. Но я поежилась: или надвигался шторм и принес с собой ледяной ветер, или от торговки веяло неподвластной мне магией. – Тьма над старым замком, чудовища вокруг. Темная вода мешается с кровью. Богиня провожает за грань тех, кто стоял рядом. Смерть и хаос сливаются, в их пламени догорают миры. Ты задала неправильный вопрос, богиня. Тебе нужна не последняя глава. В твоем эпилоге – ошейник, догорающее в пламени хаоса сердце дракона и шрамы там, где были крылья. Она поморщилась и села – расход магии был слишком большой. Я задумчиво смотрела на переливающиеся всеми цветами радуги самоцветы и украшения. – Зачем? – Женщина подняла голову, чтобы на меня посмотреть. – Зачем тебе мои предсказания? Люди обычно отказываются. И проклинают. – Пророчествам, – я аккуратно положила горсть монет на свободное место на столе, – свойственно сбываться. А я люблю спойлеры. Детям привет. Пора было возвращаться. На ярмарке больше нечего делать. Сжимая в руке подвеску для Брины, я поднималась к зданию суда, и на светлые кремовые ступени падали капли крови с руки. Но их тут же смывал дождь. * * * Они вышли из зала через четыре часа. Сначала судья, за ним сотрудники, следом Кейман и Бастиан. Странно было то, что Кросту приходилось… нет, не поддерживать Бастиана, он шел сам, но выглядел совершенно точно не так, как человек, с которым все в порядке. И характерные жесты Кеймана – он словно то и дело порывался взять его под руку, хотя и понимал, что подобного проявления слабости Бастиан не допустит. Одного взгляда на него хватило, чтобы понять, что случилось. Я очень хорошо помнила полные огня глаза, горячую на ощупь кожу и обжигающее легкие дыхание. Магия еще не взбунтовалась, но плескалась на грани. – Все, – вздохнул Крост, когда я подошла. – Закончили. Двери за ними закрылись. – А где Брина? – Увели через другой выход. – Да что вы оба молчите?! Что они сказали? Как все прошло?! Но Кейман почти не обращал на меня внимания, неотрывно следя за Бастианом. А он впервые за много времени не делал вид, будто мое присутствие ему совершенно безразлично. Оно ему реально было безразлично – оперевшись на стену, Бастиан боролся с бушующей внутри магией. Желание помочь ему было сильнее, чем здравый смысл. Голова вообще отключалась, во мне на уровне рефлекса закрепилась последовательность: магия выходит из-под контроля, поцелуй, легкие обжигает горячим дыханием, магия успокаивается. – Эй, – я тронула его за плечо, – я могу помочь. Приблизилась вплотную и приподнялась – даже на каблуках я была ниже. Сердце билось в сумасшедшем ритме, а огонь тронул губы еще до того, как я прикоснулась к губам Бастиана. Что бы ни случилось в зале суда, ему было очень больно, и давно утраченная эмпатия лениво шевельнулась внутри, отзываясь на чужие эмоции. Сколько можно его мучить? За что столько потерь? За самонадеянность, за тщеславие и ощущение вседозволенности? За школьную травлю и то, что был полным придурком? За это не лишают семьи, не приговаривают к смерти сестру и не убивают медленно магией, которая сжигает изнутри. Зачем вообще миру нужны боги, допускающие подобное? На ощупь кожа была просто раскаленной, я задохнулась, когда наши губы встретились, – как будто вокруг бушевал пожар. Магию можно было пощупать, ей не были нужны крупицы, чтобы принять разрушительную форму. А потом он меня оттолкнул. Несильно, но до ужаса обидно, одним небрежным движением оттолкнул и направился прочь. Не оглядываясь и не удостоив меня даже словом. – Что… я же хотела помочь! Я могу… я… Повернулась к Кейману, чувствуя себя так, словно после поцелуя с пламенем меня вдруг окатили ледяной водой. – Я не умею по-другому, но я ведь могла погасить магию… – Я знаю, – Кейман вздохнул, – оставь его. Ему непросто. – Да, лучше поджечь здание суда! Хм… почему эта мысль не пришла мне до заседания? – Бастиан справится. В конце концов, я же хоть чему-то научил его за четыре года. Идем домой. День еще не кончился. – Что там произошло? Что сказал суд? Как Брина? – Плохо. Она устала. Почти не реагировала на происходящее, только на перерыве сказала пару слов Бастиану, но я не слышал, что именно. Обвинитель настаивал на полном цикле в закрытой школе и опеке семьи, законник ди Файров зачитал прошение о смертной казни. Спросили меня как эксперта, способна ли Брина стать безопасной для общества. Пришлось сказать, что я не могу дать никаких гарантий, поскольку потенциал ди Файров никогда не оценивался, а Брина вообще попала в школу неожиданно для всех. Потом они зачитали приговор и увели ее. Брина будет ждать казни в камере при зале исполнения приговоров. – Казнь. – Я закрыла глаза. – Мы были готовы. – К этому невозможно быть готовой. Я надеялась, что обойдется. И что выдастся возможность хотя бы поговорить. – Выдастся, если вечером все пройдет как надо. – Она восстановится? После того, что делали в закрытой школе, Брина сможет стать прежней? – Ты мне скажи. Из всех нас лишь у тебя есть опыт возрождения после… м-м-м… – Смерти, – закончила я. – Но Брина не мертва. А меня не мучили на протяжении полугода, выматывая эмоциями. Просто убили… дважды. Крост помрачнел, и я поспешно добавила: – Но очень быстро! – Да, спасибо, я помню. Когда я высказал предположение на Совете, меня чуть не повесили. И не бей меня, но я считаю, что в определенной дозе такие нагрузки полезны для контроля над магией. Вспомни, что тебе они пошли на пользу. – Небольшие, – возразила я, – а не длительностью до полугода. И казнь после. – Верно. Однако после часа воздействия ты восстановилась за ночь. На Брину воздействовали дольше, но до тех пор, пока в ней есть магия, она сможет оправиться. – Только для этого неплохо было бы чувствовать себя в безопасности. Пока жив Акорион, Брина вряд ли сумеет бросить все силы на выздоровление.