– Я же сказал. Крост написал и почти потребовал быть здесь к утру. – Я не это спросила. Я спросила, почему. Какое тебе до меня дело? – Он сказал, это важно для всех. В том числе… Я рассмеялась. Только смех вышел какой-то безжизненный. – Для Брины. – Да. – Он солгал. Спасение Брины и моя сила никак не связаны. – А если она все же умрет? Ты и ее откажешься провести? – Ты считаешь, это мой каприз? Мне просто лень? – Я считаю, что ты не можешь отказаться от части себя. Никто не может. Сила – то немногое, что не могут изменить даже боги. – В этом мире боги до хрена всего не могут изменить. Украдкой, стараясь остаться незамеченной, я рассматривала Бастиана. В полумраке он казался нереальным, каким-то видением, иллюзией воспаленного мозга. Без привычной школьной формы он выглядел будто иначе. Сначала я подумала, что дело в походной куртке или, может, в изменившейся прическе: Бастиан стал стричься короче. Но потом поняла: он повзрослел. Из облика исчезла расслабленность человека, уверенного, что ему принадлежит весь мир. Непривычно серьезный Бастиан вызывал непреодолимое желание к нему прикоснуться. И я почти потянулась рукой, но в последний момент испугалась. – Что еще сказал Крост? Бастиан пожал плечами. – Что твои силы – причина, по которой Деллин видела мою проекцию. Что я должен убедить тебя принять их. Просил, чтобы в первый раз я отправился с тобой. Ого. Кросту было непросто это сделать. А я почти кинула в него стулом… – Зачем ты меня поцеловал? Вопрос вырвался сам собой, еще минуту назад я скорее отпилила бы себе крыло, чем задала его. – Ты мне ее напомнила. Хотел сравнить. – И что? – Я затаила дыхание. – Ты другая. Иногда очень похожа. А иногда совсем другая… даже не человек. На стену от зависшего в воздухе шара падала моя тень. Неестественная, крылатая, искаженная мерцанием огня. – А что бы сделала Деллин? Если бы эта сила появилась у нее? – спросила я. Я думала, он не ответит, такой бесконечно мучительной получилась пауза. – Она принимала все свои силы. Она любила магию. Как мало ты ее знал, Бастиан. Или убеждаешь и себя, и меня? Она боялась этой силы. Это она просила не принимать меня – и загнала себя в ловушку, из которой нет выхода. Это она внушила тебе ненависть к той, кем в итоге стала. – Ты ее еще любишь? – Конечно. Единственная вечная любовь – любовь к мертвому. Украдкой я смахнула с ресниц слезы и поморщилась от вдруг больно уколовшего отвращения к самой себе. Оно рано или поздно приходит на смену жалости. Зализывать раны становится недостаточно, чтобы чувствовать себя живой. И начинаешь расковыривать их снова. Раз за разом, пока и этот процесс не потеряет смысл. Так начинается путь к хаосу. Я неловко слезла со стола. От долгого сидения ноги затекли, в них словно впились тысячи иголок. Я делала шаг – но не чувствовала опоры. Через минуту все прошло, но тело ломило, как будто я весь день провела на стадионе. И, кажется, поднималась температура. Во всяком случае, меня бил озноб. Когда я подошла к двери, Бастиан поднялся, но, услышав мое резкое «Нет!», удивленно застыл. – Мне не нужны подачки. И твое притворство не нужно. Я хочу спасти Брину, потому что никто не заслужил казни по вине Акориона. И это не зависит от того, насколько ты вежлив и участлив. Возвращайся в Спаркхард. Ты нужен там… а не здесь. Не знаю, рассчитывал Крост на такую мою реакцию или правда думал, что мы с Бастианом счастливо выбежим, держась за руки, и понесемся к подземному миру, но для него, казалось, вообще не существовало препятствий. К счастью, он хотя бы не дежурил у двери, подслушивая наш с Бастианом разговор. Но едва я вышла на крыльцо отеля, Кейман выступил из тени. – Где он? – спросила я, удивившись тому, как звучит голос. Он словно принадлежал не мне. Из-за его спины осторожно показался мужчина, при виде которого по телу прошла волна дрожи. Остро захотелось снова куда-нибудь сбежать, но я заставила себя сделать шаг. – Идем. Было плевать, следует он за мной или нет, я просто смотрела вперед, на темную кромку леса, и старалась не думать о тварях, которые в нем жили. Сейчас все силы нужно было бросить на то, чтобы найти дорогу, но это оказалось не так уж просто. Когда всем существом желаешь оказаться как можно дальше от места, в которое направляешься, почти невозможно настроиться на нужный лад. Порой я размышляла: где оно? Где грань, через которую Таара провожала души? Граница между миром смертных и обителью хаоса? Как ее найти? Я не помнила, как пересекла ее сама, свет словно выключили в тот момент, когда сердце перестало биться, а потом включили – уже в подземном мире. Но из прошлого, среди смутных воспоминаний, всплывал диалог. – Что это за место, Акорион? Где оно находится? – То тут. То там. Только мы с тобой можем найти к нему дорогу. Оно покажется там, где будет тебе нужно, в любой точке мира. Стоит только пожелать – и грань проявится. Нужно лишь идти к ней и знать, что придешь. Для себя я решила, что это некое подпространство, сродни тому, где в свое время отстроил замок Крост. Но на самом деле это была скорее иллюзия, созданная и для меня, и для душ, которым куда проще было переходить видимую черту, отправляться в новый мир через врата. Правда в том, что я могла открыть эти врата в любом месте в любое время. Но все равно упрямо шла вглубь леса. Чаща словно расступалась перед нами, и хоть я ощущала взгляды тех, кто жил в темноте, прятался за причудливо и жутко изогнутыми стволами деревьев, в непролазных зарослях кустарников и черных ямах, скрытых мхом и сухими ветками, ни одна тварь не смела высунуться наружу. Наверное, я сейчас могла голыми руками придушить одну из них. – Долго еще идти? – подал голос мужчина. В гнетущей тишине его голос прозвучал неестественно, и я вздрогнула. – Не знаю. – А что там? – Лунапарк! – Я не верил в существование богини смерти… но думал, вы должны меня успокоить. – Как ты умер? – спросила я. – Убили. – Сочувствую. Успокоился? – А вы точно богиня смерти? – Можешь поискать другую, я не обижусь. На этом невинно (а может, и не совсем невинно) убиенный умолк. Я давно перестала стыдиться грубости, на стыд уже не осталось сил. Но диалог с душой помог настроиться на нужный лад: теперь я хотела найти водопад, чтобы все поскорее закончилось. Сзади хрустнула ветка. Почти сразу же с моей руки сорвалась молния, вспышкой осветила все вокруг и… ударила по Кросту, который не успел увернуться. – Тебя тоже куда-нибудь проводить? – мрачно поинтересовалась я. – Не воюй. Я просто слежу, чтобы с тобой ничего не случилось. – Все, что могло, уже произошло. – Нет, раз ноги и руки все еще при тебе. Закатив глаза, я снова устремилась вперед. Крост есть Крост, с ним ничего не поделать, а если подумать, то и впрямь как-то проще. По крайней мере, если я не смогу вернуться, он снова меня оттуда вытащит. Мы вышли к водопаду так неожиданно, что я застыла как вкопанная и нечеловеческим (и даже небожественным) усилием заставила себя сделать шаг по направлению к темной воде. За ним еще и еще. Раньше он казался сном, видением из прошлого Таары, нереальным. А сейчас вдруг появился прямо передо мной. И время его совсем не изменило. Все то же черное нутро, грохот спадающей с блестящих скал воды. Раньше я не замечала, что с этого ракурса, у подножия входа в подземный мир, на небе видно лишь одну звезду. Таару. Набрав в грудь воздуха, я решительно двинулась вперед. – Идем. Кейман остался у кромки воды, я не оглядывалась, но слышала, как стихли его шаги. Что ж, придется вернуться, потому что мне очень хотелось высказать ему все, что думаю по поводу прилета Бастиана. Сапоги и штаны совсем не намокли, а глубина, казавшаяся с берега запредельной, была едва ли больше, чем у лесного ручейка. По мере приближения к потоку, льющемуся с неба, сердце стучало все сильнее и сильнее. Пришлось сжать кулаки, чтобы не выдать дрожи в руках. Богиня смерти боится выполнять собственную работу… кому расскажешь – обхохочутся.