Тью перестала раскачиваться, и, хотя у нее не было глаз, я почувствовала на себе ее внимательный взгляд. Губ коснулась легкая улыбка. – В нем есть… тяжелый груз печали. Груз, который лежит на его плечах постоянно. – «Всякий раз, когда я любил, – прошептала Зайзи, – я терял». Меня потрясло, что она запомнила его слова, произнесенные в моей тлеющей спальне. Возможно, они поразили ее так же сильно, как меня? – «Таково мое бремя», – закончила я. Мы долго сидели в тишине, прежде чем сестра сказала: – Цепи. Я внимательно заглянула ей в лицо. – Я видела ту картину в сарае, – призналась она. – Цепи вокруг Него, разорванные в гневе. Твое самое неординарное творение… и в то же время самое красивое. – Она пожала плечами. – Хотя я не видела тех, что остались в Элджероне. Комок в горле вернулся. – Спасибо, – выдавила я. Она выдрала травинку из земли, и еще одну, и еще. Я наблюдала за ней несколько минут, прежде чем собрать записи. – Знаешь… – начала она и оборвала себя, будто не хотела выпускать слова наружу. Я замерла в ожидании: пришла ли сестра меня отругать или передать беспокойство семьи в попытке образумить? – Ходят слухи… Всего лишь слухи. – Она бросила на меня суровый взгляд, будто я уже совершила нечто немыслимое. – Братья упомянули об этом после того, как вернулись с той охоты, после Его падения. Они говорили о… божке, живущем в Фердаунах. Такого поворота я не ожидала. Хребет выпрямился, позвонок за позвонком, натягивая скрытую платьем тугую кожу. После выздоровления я старалась всегда одеваться и мыться в одиночестве, поскольку при виде уродства на моем теле мама начинала плакать. Вероятно, Ката испытывала те же чувства, просто гораздо лучше умела их скрывать. – Божок, – повторила я. Тью подлетела ко мне и приземлилась на колено – легкая, как бабочка. Зайзи кивнула так, будто голова стала тяжелее, чем у Лозы. – Всего лишь слух… Но я слышала его из нескольких источников. Вся эта переписка… не остается незамеченной. Люди болтают. Я пошевелила губами, но не ответила. Еще один божок! Я спрашивала о бессмертии Сайкена и Тью. Оба ничего не знали. Вот только они – придворные Сайона и не жили на Матушке-Земле. Возможно, этот божок сумеет заполнить пробелы в моем исследовании. Я узнала у смертных все, что могла. Возможно, следовало переключиться на небесные существа. – Нужно его найти, – сказала я. Зайзи поморщилась. – Так и знала, что ты это скажешь! Тью подлетела с моего колена и зависла в воздухе. – Я не советую путешествовать! Зайзи разорвала травинку на крошечные клочки. – Ай, это всего лишь слухи… И близится зима. – Фердауны на юге, там теплее. И я могу добраться до них за четыре дня, если поспешу. Тью жужжала от беспокойства. Зайзи вскинула на меня взгляд. Насупила брови. Вздохнула. – Мы можем. Предложение заставило меня замереть. – Я не стану отрывать тебя от семьи, Зайзи. Или от обязанностей знахарки. – А я не позволю тебе отправиться в Фердауны без сопровождения. – Я возьму Тью. Божок переливисто пискнула. Зайзи склонила голову и нахмурилась с таким видом, будто я собиралась взять в попутчики тряпичную куклу. Я положила руку ей на плечо. – Спасибо за предложение, но я знаю дорогу. Давно туда не ходила, но… – Я иду, – не сдавалась она. Ее настойчивость меня подбодрила, и в то же время внутри все сжалось. Взглянув на свои записи, я пробормотала: – Ты и так столько для меня сделала. – Айя… – Она дождалась, когда я вновь на нее посмотрю. – Ты оплатила мой выкуп невесты. Неужели ты не понимаешь, скольким я тебе обязана? Дрожь пробежала по плечам. Я потеряла дар речи. Много лет назад, вскоре после смерти Эдкара, Зайзи написала мне в Элджерон и с отчаянием рассказала о своих распрях с семьей, особенно с матерью. Родители хотели выдать ее замуж, и даже присмотрели пару женихов. Сестра считала брак своим самым страшным кошмаром: придется бросить учебу, уехать из Гоутира и связать свою жизнь с мужчиной, которого она не способна полюбить, поскольку Матушка-Земля сделала ее отличной от окружающих, и такая любовь вселяла в Зайзи отвращение. Не зная, где искать спасения, она обратилась ко мне. Я сразу же примчалась, тронутая ее мольбой и нашей душевной близостью, которую мы разделяли с детства. Я прибыла как раз в момент составления брачного договора. Два дня я спорила с ее семьей и со своей собственной, прежде чем подписать его самой и отдать все наши с Эдкаром сбережения моим тете и дяде – взамен на руку и сердце Зайзи. И хотя документ не имел юридической силы в Рожане, я заплатила монетой и слезами, и родители Зайзи наконец разжали железную хватку на дочери и позволили ей жить по своему усмотрению. Мы не заговаривали об этом много лет. Я проглотила ком в горле и кивнула. – Лоза нужна на ферме, – выдавила я. – Так что идти придется пешком. На дорогу уйдет дней шесть. Тью вспыхнула ярко-розовым. – Вы не готовы, Л’Айя! Вы и так слишком долго пробыли на улице. Позвольте отвести вас обратно в постель… – Хватит! – рявкнула Зайзи, и Тью на мгновение блеснула голубым. Затем сестра сказала мне: – Хочу внести полную ясность. Я наблюдала за ней в ожидании. Она встала. Отряхнула штаны. – Мне не нравится эта затея. Вообще все твое исследование. На мой взгляд, это дело обречено на провал, и в конце концов ты будешь страдать еще больше. Внутри разнеслось эхо боли от воображаемого серпа, снова вонзившегося в плоть. – Значит, будет лучше, если то же самое мне скажет тот божок. Я смогу сдаться с чистой совестью. Я никогда не сдамся. Я почувствовала, как у Зайзи в голове мысли вступают в противоборство. Кулаки сжимались и разжимались. На щеках играли желваки. Я терпеливо ждала, пока внутри разгоралась надежда. – Я не понимаю, что тобой движет, – сказала сестра едва слышно. – Но ты помогла мне, когда не понимала, что движет мной. Поэтому я рассказала о божке. – Она уперла руки в бока. – И поэтому я пойду с тобой. При одном условии. Я с трудом подавила улыбку, готовую расплыться на губах. – Проси о чем угодно! – Ты должна рассказать остальным. Я не намерена с ними разбираться, особенно с Катой. Я улыбнулась так широко, что заболели щеки, и осознала, что уже давно так не улыбалась. Никого не обрадовала весть о нашем с Зайзи внезапном путешествии. Как и обещала, я приняла на себя всю тяжесть недовольств и возмущений, однако нисколько им не поддалась. Ката, Эне- ра и тетя это ожидали, тем не менее сочли своим долгом хотя бы попытаться меня отговорить. Сопровождение Тью нисколько не ослабило их опасений. Мы отвели день на сборы, и все это время божок жужжала у меня над ухом, умоляя не идти. – Это небезопасно! И вы еще не полностью оправились! – Я уже два месяца работаю на ферме, Тью. Хожу, поднимаю тяжести и убираю в сарае. – Я сунула в сумку исподнее. Тью приземлилась на застежку сумки, словно пытаясь силой удержать ее открытой, однако ткань едва прогнулась под ее весом. – Сатто будет недоволен! Наклонившись так, чтобы мое лицо было на одном уровне с ней, я сказала: – Тогда почему бы тебе не отправиться к нему и не рассказать? По-птичьи пискнув, она облетела два круга по комнате, прежде чем приземлиться мне на плечо.