Плодожор отворачивается, словно прячась, чтобы я не видел, как он плачет. Я смотрю на город и пытаюсь понять, что делать дальше. И вдруг со станции для очистки сточных вод доносятся шаги. Оглянувшись вниз, я вижу, как к нам бегут трое солдат-Совершенных. – Нет! – шепчу я, стараясь пригнуться, но знаю, что они нас уже заметили. Я хватаю Малакая и тащу его вниз по другую сторону холма. В конце концов я беру его на руки, перенаправляя все свое отчаяние в силу, и на трясущихся ногах бегу к лесу на краю Красной зоны. Мне тяжело дышать, я изможден, я устал, но продолжаю идти, продолжаю бежать. Я несу Малакая в лес, Плодожор летит рядом с нами, но мы движемся медленно. Слишком медленно. Шаги становятся громче, приказы старших офицеров слышны отчетливее. Я безоружен, а Малакай без сознания. Я пытаюсь спрятаться, уложив Малакая за кустом и присев рядом с ним. Они уже совсем рядом. Трое солдат, все со светящимися глазами, смотрят на нас. «Хорошо хоть не Тайко, – думаю я, переводя взгляд с одного Носителя на другого. – Не видать ему этого удовольствия». Плодожор загорается красным и парит перед нами, пытаясь защитить нас своим крошечным тельцем. Я качаю головой, пот струится по мне ручьями. – Почему вы не можете просто оставить нас в покое?! Один из солдат выходит вперед, освещая глазами мрак леса. – Потому что, – отвечает он с ноткой самодовольного удовлетворения в почти безжизненном голосе, – нам нужны трое таких, как вы, чтобы пере… Неожиданно его голова над правым глазом набухает, и он падает замертво. Остальные двое не успевают среагировать и тоже падают от ударов УЗ-оружия. Эти солдаты догнали нас пять секунд назад и уже лежат перед нами мертвые, их глаза меркнут, искусственный свет в них угасает, как и сама жизнь. – Какого черта?! – бормочу я. За спиной раздается шелест веток. Я встаю и, обернувшись, вижу, как из чащи выходит девушка. Поначалу ее едва можно заметить – она в камуфляжной одежде, лицо окрашено зелеными оттенками, что делает ее похожей на привидение. – Отойди в сторону, Лука, – говорит она, закинув на плечо УЗ-винтовку на ремне. – Молли? – спрашиваю я, уверенный, что передо мной мираж. В последний раз, когда я видел сестру, она была истощенным Клоном под кайфом «Побега», с язвами на лице, потрескавшимися губами, запавшими глазами. Теперь она выглядит сильной и крепкой. Я потрясен, сражен, воодушевлен. Ноги внезапно становятся ватными, и я падаю на землю. – Ты жива, – говорю я. – Не могу поверить, ты жива. Молли… Она опускается на одно колено рядом со мной и Малакаем, и я протягиваю руку, чтобы прикоснуться к ней, чтобы убедиться, что она настоящая, но она игнорирует меня и вынимает из кармана тонкий металлический инструмент. – Что ты делаешь? – спрашиваю я. Она не отвечает, а просто снимает футболку с головы Малакая, прикладывает кончик инструмента с шипами к его панорамной камере и надавливает изо всех сил. Вращаясь, инструмент проникает Малакаю в голову. «Господи, разве он недостаточно настрадался?!» – думаю я, но все еще слишком взволнован и поражен тем, что моя сестра тут, я просто не в состоянии испытывать другие эмоции. – Бери его за ноги, – говорит Молли, извлекая инструмент, которым она выхватила крошечную камеру из кровоточащей дыры во лбу Малакая, – а я возьму за руки. – Молли, ты… – начинаю я, но мой мозг словно замкнуло, пока я пытаюсь понять, что происходит. – Поторопись, они приближаюся, – говорит сестра, швыряя вырванную паноптическую камеру за деревья. Ее голос какой-то странный, вялый и безучастный. Молли обхватывает Малакая за грудь и нетерпеливо смотрит на меня, пока я стою, уставившись на нее. – Да, сейчас, – говорю я, хватая парня за ноги и поднимая. – Это новый друг? – спрашивает Плодожор, паря вокруг головы Молли. – Лука, зачем тебе игрушка? – спрашивает сестра, с трудом справляясь с тяжелым весом Малакая. – Эм-м-м, Плодожор, – отзываюсь я, – спящий режим. – О, но у нас же приключе… – Спящий режим, Плодожор, – приказываю я. – Обещаю, позже я тебя активирую. Все равно у тебя осталось только пять процентов заряда, – я замечаю предупреждающее сообщение, повисшее над корпусом дрона. – Ну и ладно! – сердито отвечает дрон, а затем медленно опускается на землю. Я беру дрон и кладу его в карман, смущенно глядя на мою явно раздраженную он нетерпения сестру. – Это не совсем игрушка, – объясняю я, хватая Малакая за ноги. – Это мобильный преобразователь, он укрывает от Москитов. – А-ага, – отвечает Молли. Я поднимаю взгляд на грозовые тучи, такие темные и плотные, что батарея Плодожора заряжается очень медленно. Теперь я знаю, что Хэппи заполняет небо Москитами и боевыми дронами. Это и есть ее план? Не уверен. Мы поднимаем Малакая, и я собираюсь нести его в сторону густой травы, но Молли тянет в сторону Красной зоны. – Сюда, – говорит она. – Нельзя подходить так близко к забору, – отвечаю я. – Радиация… – Сюда, – повторяет она, и я снова замечаю этот странный ленивый тон в ее голосе. Она что, снова подсела на «Побег»? Я оглядываюсь в поисках лучшего решения. У Молли нет наших способностей к исцелению, и я не хочу, чтобы она рисковала жизнью в Красной зоне, но шум приближающихся солдат убеждает меня, и я следую за сестрой. «Молли жива, – радуюсь я мысленно. – Она жива, она выбралась из хранилища и выжила!» Я осознаю, что похож сейчас на Плодожора, когда он радовался, что мы с Малакаем пережили падение с Арки. Против своей воли и несмотря на ситуацию, я улыбаюсь. Кажется, убийственно тяжелый вес Малакая с каждым шагом становится все тяжелее, но страх быть пойманным и заключенным в тюрьму заставляет меня двигаться вперед. – Сюда, – указывает Молли, стиснув зубы, пытаясь удержать Малакая. – Туда нельзя, – шепчу я, глядя на щель в проволочном заборе. – Доверься мне, Лука, – говорит Молли и ныряет в Красную Зону. Я колеблюсь, зная о разрушительной силе излучения, зная, что даже с моими способностями к исцелению я проживу там недолго. Но я доверяю сестре. Я следую за ней, мышцы шеи и плеч непроизвольно напрягаются, когда я вхожу в облученную зону. – Как далеко нам идти? – спрашиваю я, чувствуя, как во мне нарастает паника. – Чуть меньше километра, – отвечает сестра. – Километр… Мы не можем пройти в Красную зону аж на километр! Ты хоть представляешь, что будет?! Наша кожа и кости просто расплавятся! – Да нет, – отвечает Молли, ее лицо искажается от напряжения и усилий, пока она тащит Малакая. – Радиация, Молли, она будет действовать еще лет двести! – Да, – говорит она, – но она начнется только через километр. – О чем ты? Молли останавливается и опускает Малакая на землю за ржавыми и заросшими обломками того, что, наверное, некогда было автомобилем. – Вдоль линии забора есть небольшая полоса радиации, – рассказывает она, вытирая пот со лба, – мы через нее уже прошли. Отсюда и еще примерно на километр уровень радиации достаточно низкий, она нам не навредит. Я мягко опускаю ноги Малакая на траву. – Не понимаю. – Короче, двенадцать лет назад здесь установили радиоактивный барьер, чтобы убедить Совершенных, что Красные зоны все такие же опасные. С тех пор фактическая радиация уменьшилась почти на километр в ту сторону, – она указывает пальцем на тонкую полосу деревьев впереди. – Вот как Исчезнувшие смогли бесследно пропасть. Я оглядываюсь на забор, затем на лес.