Все это я выслушала с облегчением: наконец в дело вступила сухая наука, а не просто анонимные обвинения и самоуверенно говорящие представители шерифа. Тот или те, кто так обошелся со мной, могли подбросить в мой дом наркотики, но напичкать ими моего ребенка — более чем вряд ли. Это могло стать решающим шагом на пути к доказательству моей невиновности. Я навалилась грудью на стол, а дача показаний между тем продолжалась. — Вы проходили обучение, как проводить подобные тесты? — Да, мэм. Причем не единожды. — Вы уже получили их результаты? — По анализу крови и тесту волосяных фолликул — пока нет. Для этого требуется время. Однако у нас есть результаты кожного анализа. — Тогда давайте поговорим о нем. Не могли бы вы описать суду, как проводится этот тест? — Это довольно просто. С кожи ребенка берется мазок, причем главное внимание уделяется рукам, поскольку это наиболее вероятное место в случае таких подозрений, если, конечно, в доме на самом деле были наркотики. Затем тампон запечатывается в пробирке, на пломбе проставляется имя проводившего анализ, чтобы впоследствии не возникло прецедента обвинить кого-либо в подделке. Потом пробирка отправляется на анализ в лабораторию Стонтона. — Вы уже получили результаты? — Да, мэм. Анализ кожи рук ребенка дал положительный результат на кокаин. Я даже не успела понять, что делаю, когда вскочила. Все звучало крайне странно, так что я не могла усидеть на месте ни единой секунды. — Нет, — выпалила я. — Нет, это невозможно. Тест был проведен некорректно. — Достаточно, миссис Баррик, — судья Стоун окинул меня хмурым взглядом. — Либо тест был проведен некорректно, либо результаты были фальсифицированы! — Миссис Баррик, держите себя в руках, или я прикажу удалить вас из зала суда. — Но, судья, вы не понимаете, здесь какая-то ошибка. Алекс никогда… И тут я запнулась. Потому что кое-что вспомнила. Кое-что, произошедшее утром того дня, когда меня в первый раз выпустили под залог. Я вошла в детскую, поражаясь, как она опустела, вспоминала высказывание Хемингуэя и заглянула в детскую кроватку. И на пеленке я увидела тонкую белую пыль. Значит, это была вовсе не детская присыпка. Глава 28 Компьютер, которым пользовались в офисе шерифа округа Огаста для снятия отпечатков пальцев, когда-то был лэптопом последней модели. Правда, было это аж в 2003 году. Через полтора десятка лет он стал крайне капризным прибором, болезненно реагирующим на любое другое электронное устройство, находящееся в радиусе двенадцати футов, и работал так медленно, что Эми иногда казалось: не иначе его блоком питания служила белка в колесе. Человеком, кому досталась незавидная работа по считыванию результатов этой кое-как работающей системы, был заместитель шерифа Джастин Херцог — мощного сложения мужчина, бывший чемпион по кикбоксингу, чьи коротко подстриженные волосы выглядели так, словно сошли со страниц полицейского каталога. Создавалось впечатление, что сражения с тормознутым и упорно сопротивляющимся компьютером были для него чем-то вроде избиения боксерской груши. Работал он в небольшой комнатке, которая была насквозь пропитана запахом химикатов. Пока Эми наблюдала за ним, он медленно сканировал отпечатки, вводил результаты в компьютер, а затем долго подчищал полученное цифровое изображение, чтобы окончательно убедиться, совпадают результаты или нет. В конце концов его достало то, что Эми постоянно торчала у него за спиной, поэтому он зло сказал: «Может, я сам позвоню, когда закончу?» Его звонок раздался около полудня. В ожидании Эми пыталась убивать время в беседах с детективами и едва не уронила телефон, чтобы успеть ответить. — Ну и что у тебя есть? — возбужденно спросила она, словно это не ей пришлось бодрствовать с трех часов ночи. — Боюсь, что ничем особым порадовать не смогу, — ответил Херцог. — Детективы вернулись с большим количеством отпечатков, и я, конечно, не успел обработать все. Но мы же ищем отпечатки двух конкретных людей. — Жертва и преступник, — сказала Эми. — Я назвал их субъектом А и субъектом Б. Набор отпечатков, полученных от жертвы, — это субъект А, и, понятное дело, они были повсюду. Сейчас я работаю над фрагментами отпечатков субъекта Б: он, понимаешь, не был так любезен, чтобы прямо положить свои пальчики на наш сканер. Как-то так. — Понимаю. — Я выбрал два лучших, а потом пропустил через нашу систему, так что получилось три вполне вероятных совпадения, — в принципе, ничего необычного в этом не было, Эми даже не нужно было об этом упоминать. — Но как только я взглянул на них, то сразу понял: кина не будет. — Уверен? — Я могу до бесконечности твердить тебе об особенностях арок, оборотов и петель этих отпечатков, если захочешь, но можешь поверить мне на слово. Мы не отхватили гран-при, получив их. Субъект Б нам по-прежнему неизвестен. — Хорошо, — сказала Эми. — И что теперь? — Дело твое, — сказал Херцог. — Можно отправить их в Роанок, если хочешь. Она решила этого не делать. Конечно, результаты анализа отпечатков пальцев приходили из государственной криминалистической лаборатории быстрее, чем результаты анализа ДНК. Но все равно для этого потребуются целые месяцы. — А ты можешь проверить, есть в системе человек по имени Уоррен Плотц? — Да ради бога. Произнеси по буквам. Она произнесла, наблюдая, как он, водя старой грязной мышкой, заполняет необходимые поля. Он нажал «поиск», и Эми ждала, пока закончит крутиться колесико на экране. — Извини, — наконец сказал Херцог. — Никаких Уорренов Плотцев. Эми скрестила руки и уставилась на экран, глубоко вдыхая переполненный химикалиями воздух. Ведь она подобралась к Уоррену Плотцу. Близко, ужасно близко. Но, как выяснилось, недостаточно. Вполне возможно, что результаты анализа ДНК придут из государственной лаборатории в любой день, и отпечатки пальцев станут ненужными. Хотя на банке спрайта тоже могли остаться отпечатки Плотца. Как-то она не удосужилась проверить их наличие: возможно, потому, что ее насильник никогда не прокалывался на тему оставления отпечатков. Но в любом случае придется ждать. Может, попробовать умолить директора лаборатории ускорить получение результатов: пусть это будет тридцать, ну, шестьдесят дней, но не ждать же все 156? Раньше дело Плотца она не выставляла на всеобщее обозрение. Она была так терпелива, размеренна, осторожна… Но кое-чего она больше делать не собиралась. Она думала о Лилли Притчетт, которую не смогла защитить от нападения; о Дафне Хаспер и других жертвах; даже о Мелани Баррик, которая заслуживала того, чтобы напавшего на нее насильника отправили в тюрьму, независимо от того, торговала она наркотиками или нет. И Эми думала о женщине, с которой ей, возможно, и не придется встречаться: о той, кто сможет не стать жертвой, если только будет действовать решительно. — Когда заканчивается твоя смена? — спросила она Херцога. — Не раньше шести. — Хорошо. Ты быстро не убегай. Думаю, у меня получится презентовать тебе отпечатки, которые совпадут с субъектом Б, где-нибудь к середине дня. Она вновь отправилась в приемную, где убедила одного из детективов на пару минут одолжить ей компьютер с доступом к принтеру. Она зашла на страницу Уоррена Плотца в Фейсбуке, выбрала одну из фотографий, где он был без очков-консервов, и нажала кнопку «Печать». Затем ненадолго уставилась в экран. Она знала, что юридическая характеристика личности преступника, имеющая право на существование, должна была включать в себя ряд определенным образом подобранных фотографий. Их должно быть минимум шесть, одинакового размера, внешнего вида и цвета. Даже обстановка должна была быть схожей: к примеру, нельзя было к пяти фотопортретам добавить один снимок откровенного содержания. Регулирующее данный вопрос прецедентное право наплодило по этому поводу столько бумаг, что на их производство не хватило бы и целого леса. Верховный суд, как правило, иногда пересматривал этот вопрос в той или иной связи, что приводило к гибели сотен других ни в чем не повинных деревьев. Рекомендации Генерального прокурора по данному вопросу занимают не один том и постоянно обновляются. Чтобы сотворить столь желанный им фотоальбом, потребуется много времени. А свое время Эми больше не могла позволить себе тратить. Пытаясь не думать обо всем этом, она распечатала еще пять фотографий Уоррена Плотца с Фейсбука. Она положила их в ту же папку, где уже лежал один снимок, а затем вернулась в Огаста Хелс. Она остановилась у двери в комнату Лилли — вдруг та спит, но оказалось, что молодая женщина сидела так, словно ожидала компании. — Привет, — сказала та. — Привет, Лилли. Как вы? — Такая же усталая, как и раньше. — У меня есть фотоотчет, не угодно ли взглянуть? Как думаете, сможете с этим справиться? Лилли кивнула. — Я собираюсь показать вам несколько снимков, один за другим, — сказала Эми. — Смотрите столько, сколько сочтете нужным. Искомого человека может на этих фото и не быть. Даже если окажется, что это так, ничего страшного. Просто попытайтесь сделать все возможное. Эми передала первую фотографию Лилли, которая смотрела на нее в течение десяти секунд или около того, затем положила снимок лицом вниз на кровать перед собой и взяла следующий. После третьего она сказала: — Это… это ведь один и тот же парень, так? — Нет, — твердо сказала Эми. — Очень даже не один. Три года в юридической школе. Четырнадцать лет попыток разобраться с сотнями дел в Фэйрфаксе. Три года и другие сотни дел в Стонтоне. Никогда еще она сознательно не нарушала закон. А сейчас она это сделала, ни на йоту не запнувшись.