— Вы уверены, что мы говорим об одном и том же человеке? Мой Бен Баррик ростом пять и девять, у него очки, он темнокожий. Он… в этом семестре он готовит класс профессора Кремера. — Да, это тот самый Бен Баррик, — сказала она. — И я могу заверить вас, что никого для профессора Кремера он не готовит. Профессор Кремер уволился прошлой весной. Сейчас он работает в университете Темпл в Филадельфии. Разве вы не в курсе? Глава 20 Эми Кайе могла обойтись с банкой спрайта, на которой в изобилии осталась ДНК Уоррена Плотца, двумя различными способами. Первый способ состоял в том, чтобы положить ее в конверт с вещественными доказательствами и отправить его по почте в Западную лабораторию Департамента судебной экспертизы Вирджинии, государственное учреждение, расположенное в Роаноке. Там этот конверт занял бы последнее место в очереди огромного количества улик, стекавшихся со всей западной части Вирджинии. Убийства, правда, были в приоритете. Все остальное обрабатывалось «в порядке поступления». Среднее время ожидания ответа, согласно последнему докладу Департамента криминалистики, составляло 156 дней. А можно поступить с этой баночкой и не совсем традиционным способом, который включает в себя вождение автомобиля и попрошайничество. И она предпочла сесть за руль. С банкой из-под спрайта, лежащей в запечатанном пакете для хранения улик на переднем сиденье, она добралась до шоссе 81. Затем продолжила путь на юг через горы Голубого хребта, наслаждаясь пейзажем, когда приходилось ехать за медленно движущимися грузовиками. Она была уже на полпути, к югу от Лексингтона, когда зазвонил ее телефон. Она почти застонала, когда увидела, что звонит Аарон Дэнсби. — Эми Кайе. — Эми, это Аарон. — Привет. — Ты где? Адвокат Содружества редко проявлял интерес к тому, где она находится или что сейчас делает. В работе Аарона Дэнсби это был один из многих приятных моментов. Он, правда, был не из тех боссов, которые постоянно дышали кому-то в затылок — главным образом потому, что его ничего не волновало, но тем не менее. Если она не присутствовала в суде, Эми могла распоряжаться своим рабочим графиком как угодно. — Э-э, везу кое-какие вещдоки в Роанок. А что такое? — Я думал, ты сегодня представляешь Большому жюри Коко-маму. — Ну да, — ответила она. — О’кей. Я хочу сделать это вместе с тобой. Лицо Эми превратилось в один сплошной знак вопроса. — Не уверена, что я тебя поняла. — Без обид, но я думаю, что на Большое жюри произвело бы реальное впечатление, если бы перед ними предстал адвокат Содружества, парень, которого уже фактически избрали, а не его первый заместитель. Я немного поговорю с ними, произнесу пламенную речь, скажу им, насколько важно это дело. А там — по обстоятельствам. Как же Эми хотелось записать этот разговор, чтобы потом проиграть эту запись на следующем заседании Исполнительной конференции адвокатов Содружества. В противном случае никто бы ей не поверил. — Аарон, — сказала она, осторожно подбирая слова, — Большое жюри собирается за закрытыми дверями. — Ага, знаю. — Значит, мы туда не вхожи. Несколько секунд Эми слушала только мертвую тишину на линии связи. Даже отбыв три года из четырехлетнего срока на своей службе, Аарон Дэнсби по-прежнему не понимал большинства основных принципов. — О, — выдал он наконец. — Они могут задавать вопросы следователю или свидетелям, которых захотят услышать, но мы фактически лишены права находиться там, если только мы не выступаем в качестве свидетелей или если секретарю не понадобится наша консультация. — О, — снова сказал он. Она уже наслаждалась этим, поэтому добавила: А если даже ты или я войдем в зал суда без приглашения и начнем говорить, это лишит законной силы любое доказательство, которое мы смогли отыскать. — Хорошо. Я понял, — сказал Дэнсби. — Я дам тебе знать, когда секретарь оформит ордер на арест. Уж я-то в курсе, какой ты охотник до этого. — Ну хорошо. Спасибо, — он неожиданно заговорил своим политическим голосом, который больше напоминал командирский — и звучал, кстати сказать, весьма фальшиво. Впрочем, его обычный голос был фальшивым по природе. — С нетерпением жду информации о… об оформлении ордера на арест. Хотелось бы слить это… Затем, что было удивительно, он постарался исправиться. — Я хотел бы сообщить средствам массовой информации, как только у нас появится обвинительное заключение. — Конечно, Аарон. — Поговорим позже. — Договорились. Она повесила трубку. А потом, впервые за несколько дней, засмеялась. «Вестерн Лаборатори» и в начале своей деятельности не была старым зданием, а благодаря недавней реконструкции, в которую были вложены многие миллионы, теперь стала еще более модерновой: здесь производилась любая передовая электроника, от суперсовременных гаджетов до сертифицированных систем LEED[18]. Эми вошла в кабинет ее директора, человека с густыми белыми бровями, которого звали Чап Берлсон. Сумку с вещдоками она держала в левой руке. Протянула правую руку через стол, когда Берлсон встал. — Доктор Берлсон, я — Эми Кайе из прокуратуры Содружества округа Огаста, — сказала она. — Округ Огаста, — сказал он. — Это же у черта на куличках. — Всего лишь час езды, — сказала Эми. — Не такие уж и кулички. — Садитесь, садитесь, — дружелюбно сказал он, указывая на стоящие у стола стулья. Эми выбрала тот, что слева. — Так чем могу быть полезен, мисс Кайе? — Вы можете помочь мне поймать насильника, — размеренно произнесла она. — Рад слышать. Этим мы здесь тоже занимаемся. — Отлично, — сказала она, продемонстрировав свой пакет и аккуратно положив его на стол. — А можете ли вы в порядке исключения заняться этим срочно? Его брови на мгновение поднялись, а затем снова опустились. — Как вам сказать, мисс Кайе. Со срочностью всегда проблемы, разве нет? Позвольте мне объяснить, как у нас все устроено тут, на западе. Может быть, вы не в курсе, но у нас… Эми скороговоркой прервала его: — Очередь из двенадцати сотен дел, и все они очень важны для кого-то из штата; каждый считает свой вопрос самым серьезным из всех; вам приходится соблюдать правомерность действий по отношению ко всем юрисдикциям, представители которых рассчитывают на вас в отношении судебно-медицинских услуг. Да, сэр. Я очень даже в курсе. Быстрая усмешка промелькнула по лицу Берлсона, но потом к нему вернулась обычная маска безразличия. — Вы прямо процитировали меня, мисс Кайе. — Знаю. Поэтому и пытаюсь убедить вас в том, что мое дело важнее любых других. Мне пришлось пренебречь заседанием Большого жюри в округе Огаста, чтобы приехать сюда и убедить вас в этом. — Ладно. Так в чем же дело? Вкратце, но весьма выразительно, Эми рассказала ему о человеке, который терроризировал ее округ в течение двух десятилетий, и о том, что его до сих пор не обнаружили. Затем она описала, как тщательно, по крупицам, составляла историю его преступлений и как долго ей всякий раз приходилось дожидаться результатов анализа ДНК. — Почему я не слышал об этом? — спросил Берлсон, и его брови слились в одну белую линию. — Потому что мой начальник боится негативной огласки, которая почти неизбежно возникает вокруг нераскрытых дел, поэтому приказал мне держать все в тайне. — Понимаю. — И, честно говоря, я бы не стала обращаться к вам ни по какому другому вопросу, хотя знаю, что дело об этом насильнике почти замято, и я не могу с полным основанием утверждать, что оно приоритетнее других, хотя и немаловажных расследований, которыми вы занимаетесь, — сказала Эми, позволив этому весьма разумному заявлению на секунду повиснуть в воздухе, прежде чем озвучить свои требования. — Но теперь все иначе. У меня есть человек, который удивительно подходит под все смутные описания преступника. А еще у меня есть банка газировки со следами его ДНК. У нас есть ключевое доказательство, чтобы накрыть этого ублюдка, почти не отходя от кассы. Она пододвинула пакет с банкой спрайта поближе к нему. — Его почерк вполне очевиден, — сказала она. — Он атакует каждые три-пять месяцев. Прошло четыре месяца со времени последнего нападения. Можно сказать, я играю с огнем. — И если вам придется ждать пять или шесть месяцев, чтобы получить результаты, он может напасть еще на двух женщин, прежде чем вы сможете обвинить его, — сказал Берлсон. — А теперь вы цитируете меня. Но — да, каждый упущенный день…