Майк и Марион, близнецы, уехали, когда им исполнилось восемнадцать, за ними последовали еще двое. Все они были замужем или женаты, за исключением Марион, однако поговаривали, что она гуляет с каким-то польским эмигрантом. Двое внуков тоже жили далеко; они присылали странные, ярко раскрашенные открытки в страну, где никогда не были, бабушке и дедушке, которых никогда не видели. Лиззи была в курсе их дел - пусть и на расстоянии океана и половины континента. - Каждый из них звонит из Чикаго, - гордо ответила мать. - У нас не семья, а золото. Кэти знала, что они все присылают маме деньги, но письма приходили на ее адрес. Не было необходимости соблазнять папу американскими долларами, которые он с легкостью может просадить в конторе Сэнди, поставив на верную лошадку. - Хотела бы я сегодня быть с вами, - искренне призналась Кэти. - Но вместо этого мне придется разочаровать Ханну Митчелл. - Ты сама на это подписалась, - заметил Мотти. - Пожалуйста, Кэти, будь с ней повежливее. За все эти годы я поняла, что ее следует постоянно развлекать. - Да уж, мам, ты ее здорово веселишь, - мрачно сказала Кэти. - Ну ты же не будешь выяснять с ней отношения, правда? - Нет, мам. Расслабься. Я сама подписалась на это дело, и если мне придется умереть, то я сделаю это с достоинством и улыбаясь. - Жаль, что Том Физер с тобой не едет, он на тебя хорошо влияет, - проговорила Лиззи. - Там будет Нил, мам. Он тоже действует на меня как успокоительное. Кэти расцеловала родителей на прощание и всю дорогу до Оклендса пыталась улыбаться. На эти дни Ханна Митчелл наняла уборщиц вместо Бедолаги Лиззи, так что терроризировать ей было некого. Дважды в неделю четыре женщины подметали, пылесосили, полировали, гладили и убирали все оборудование в фургон. Они заломили двойную цену за работу в канун Нового года. Ханна возмутилась. - Как угодно, миссис Митчелл, - спокойно ответили они, зная, что многие захотят воспользоваться их услугами в такой день. Она подумала и сдалась. Все шло наперекосяк, но дом просто сиял без малейших усилий с ее стороны. Эта Кэти может подать вполне приемлемую еду. Она скоро приедет в своем жалком белом фургончике; даже женщины, которые убирали дом, приезжали в лучшем автомобиле. Она войдет в кухню, вечно недовольная, скорчит мину, начнет ворчать. Несчастная дочка Бедолаги Лиззи, ведет себя так, будто это ее дом. Увы, к сожалению, рано или поздно он действительно им станет. Однако далеко не скоро, напомнила себе Ханна Митчелл и поджала губы. Супруг Ханны Митчелл, Джок, по пути домой зашел выпить. Он прямо чувствовал, что ему необходимо пропустить стаканчик, перед тем как встретиться с Ханной. Она всегда нервничала перед вечеринками, однако тут творилось что-то невероятное: ее просто бесило, что жена Нила, Кэти, организовывает праздничный ужин. Кэти всегда будет дочерью Бедолаги Лиззи и к тому же злодейкой, которая соблазнила ее сына в Греции. Ханна была твердо уверена, что девчонка забеременела специально, чтобы захомутать его, и крайне удивилась, когда выяснилось, что это не так. Джок задумчиво выпил стаканчик односолодового виски и попросил Бога сделать так, чтобы ему больше не пришлось ни о чем беспокоиться. Сегодня у него состоялся пренеприятнейший разговор с племянником Уолтером, ленивым бездельником, старшим сыном брата Джока, Кеннета, всем своим существованием доказывавшим, что в семье Бличес что-то неладно. Говоря по правде, дела обстояли совсем плохо. Уолтер сказал, что его отец перед Рождеством уехал в Англию и пропал. Мать, никогда не отличавшаяся твердым характером, после этого запила. Проблема была в их детях - девятилетних близнецах Саймоне и Мод. Уолтер толком не знал, что это за проблема, но уверил дядюшку, что они справятся. Джок Митчелл лишь вздохнул. Прибыв в Окленде, Кэти услышала звонок мобильного. - Детка, извини, я не смогу тебе сегодня помочь, - виновато проговорил Нил. - Нил, все в порядке, я и так это знала. - Все сложнее, чем мы думали. Послушай, попроси моего папу тебе помочь и ни в коем случае не хандри - пусть мать видит, что ты чудесно справляешься. - Ну конечно… - простонала Кэти. - Должен приехать Уолтер… - Если я тут буду сидеть и ждать Уолтера, вечеринка закончится. Ладно, иди, делай свои дела. Кэти сказала себе, что до конца этого года осталось только шесть часов милого общения с Ханной. Самое худшее, что могло бы случиться, это то, что еда окажется ужасной и никто не будет ее есть. Но такого произойти не могло, потому что еда была великолепной. Второе предположение - еды может не хватить, однако в этом фургоне было достаточно пищи, чтобы накормить пол-Дублина. - Никаких проблем, - пробормотала Кэти, оглядывая широкую подъездную дорогу к дому, где родился Нил. Настоящая резиденция аристократа, сто пятьдесят лет от роду, внушительная, с четырьмя спальнями и панорамными окнами. Стены увивал плющ и дикий виноград, перед домом расстилалась площадка с клумбой посередине - здесь чуть позже припаркуются двадцать дорогущих автомобилей. Да, между этим особняком и домиком на Полумесяце пропасть, которую не перепрыгнешь. Большинство служащих «Хейвордса» уже ушли. Немногие засиживались допоздна в новогодний вечер, все готовились к предстоящей ночи. Но Шона Бэрк, которая работала в отделе кадров, не присоединилась к общей толпе спешащих по домам. Шона, которую часто называли «лицом» универмага или представителем службы информации, была очень замкнутой личностью. Людям она нравилась, они ей доверяли, но, поскольку о себе она предпочитала молчать, рано или поздно расспросы прекращались. Все знали, что она живет одна. У нее было привлекательное лицо, хорошая фигура, и одевалась она очень хорошо, однако неброско. Все замечали, что она носит дорогие, со вкусом пошитые вещи, однако никогда точно не помнили, во что именно она была одета. Она не любила говорить о себе, хотя никаких особенных тайн у нее не было. Ее работа в кадровом отделе «Хейвордса» подразумевала, что Шона должна знать об успехах и неудачах других, а также заниматься решениями проблем, которые пачками сыпались на нее каждый день. Шона часто задерживалась в офисе на этаже, где заседал менеджмент, - у нее был собственный код, который позволял ей входить и выходить в любое время. Она слушала радиошоу: если бы у нее был настоящий выбор, как провести новогоднюю ночь… Давным-давно, в той счастливой жизни, она бы непременно отпраздновала это событие, но не сейчас. Она понятия не имела, что собираются делать ее братья и сестры, пойдут ли они в больницу… Шона пойдет, понимая всю бесполезность этой затеи: ее все равно не узнают. А потом она отправится на вечеринку к Рики. Рики всем нравился. Приятный парень, душка-фотограф, он вечно собирал вокруг себя толпы народа и устраивал шумиху. Там будет куча расфуфыренных позеров, пустоголовых болванов, которые спят и видят свое имя в колонке сплетен. Вряд ли она встретит там любовь всей жизни или хотя бы родственную душу, однако оденется как подобает и пойдет на эту вечеринку просто потому, что она не тот человек, который готов просидеть новогоднюю ночь в одиночестве в своей квартире в Гленстаре. Однако вопрос, как действительно ей хочется встретить Новый год, продолжал мучить ее. Трудно сказать, все так сильно изменилось… Светлые и беспечные дни остались позади, невозможно представить себе, что она будет счастлива. Что ж, на безрыбье и рак рыба. И Рики сойдет. Марселла красила ногти на ногах. Она купила в секонд-хенде нарядные босоножки и гордо продемонстрировала их Тому. Они были совсем мало ношены, должно быть, кто-то их купил и понял, что они ему не подходят. - Наверное, новые они стоят уйму денег! - радостно воскликнула Марселла, рассматривая их. - Ты счастлива? - спросил Том. - Очень, - ответила она. - А ты? - Очень-Очень, - рассмеялся он. Но было ли это правдой? Ему совершенно не хотелось идти на эту вечеринку. Однако довольный вид Марселлы делал его счастливым. Он до сих пор не мог поверить, что эта шикарная девушка из всех поклонников выбрала именно его. Том не задумывался о том, что сам был очень привлекательным мужчиной, он считал себя неповоротливым здоровяком и искренне верил, что восхищенные взгляды, обращенные в сторону их пары, адресованы Марселле. - Я слышал по радио, что люди не бывают счастливыми… - начала она. - Знаю, я тоже слышал, - кивнул Том. - Я просто подумала, как же нам повезло, ведь бедняжка Кэти и Нил сегодня просто не могут делать то, что хотели бы… - Марселла в одних миниатюрных трусиках поднялась с кровати и потянулась за какой-то красной тряпочкой, висевшей на спинке стула. - Да, Кэти сейчас там со свекровью накрывают на стол. Надеюсь, она придержит свой нрав в узде. - Должна придержать. Это же работа. Мы все должны работать, - проговорила Марселла, которая за всю свою жизнь столько раз меняла работодателей, что дождаться не могла того момента, когда по-королевски выйдет на сияющий подиум. - Нил придет и еще тот рохля, ну, кузен его, так что все будет в порядке, - с некоторым сомнением в голосе пробормотал Том. Марселла натянула красную тряпочку. При ближайшем рассмотрении это оказалось платьем - облегающим, коротким и не оставляющим воображению ни единого шанса. - Марселла, ты что, правда собираешься пойти в этом? - Тебе не нравится? - Ее лицо немедленно омрачилось. - Нет, мне, конечно, нравится… Тебе потрясающе идет. Но я бы предпочел, чтобы ты надевала его только для меня, а не для кучи посторонних мужиков. - Но, Том, это же вечернее платье, - возразила она. Он вздохнул: - Разумеется. Сегодня ты будешь иметь большой успех. - Что ты имеешь в виду? - Имею в виду? Ничего. Я хочу сказать, ты великолепна. Я не хочу делить тебя ни с кем… однако не обращай внимания. Я ничего такого не имел в виду. - Я думала, ты гордишься мной, - сказала она. - Ты представления не имеешь, как я тобой горжусь, - уверил он. И она действительно была безумно красива. Должно быть, он сошел с ума, если так отреагировал. Ханна Митчелл была одета в темно-синее шерстяное платье, волосы обильно политы лаком - она недавно вернулась из «Хейвордса». Она всегда одевалась так, будто собиралась пойти с дамами на ленч. Кэти никогда не видела ее не то чтобы в фартуке, да и просто в старой юбке. Но хотя если уж ты не делаешь ничего по дому, то почему бы не одеваться так, как захочется? Ханна наблюдала, как Кэти таскает коробки и судки, стоя у нее на пути и страшно мешая. Она не предложила помочь. Вместе этого она тревожилась, не запачкаются ли обои, интересовалась, куда Кэти поставила фургон и смогут ли проехать гости… Кэти мрачно сновала по кухне. Она включила плиту, развесила по спинкам стульев полотенца, поставила коробку со льдом в морозилку и начала сортировать блюда. Было бесполезно просить Ханну Митчелл оставить ее в покое, пойти наверх и прилечь. Она так и будет торчать здесь и зудеть до самого приезда гостей. - А мистер Митчелл скоро придет? - Кэти подумала, что может попросить его помочь ей распаковать бокалы. - Не знаю, Кэти, я не нанималась назначать ему время прихода домой. Кэти почувствовала, как волна гнева краской заливает ее лицо. Как смеет эта женщина быть такой агрессивной и высокомерной? Но Кэти знала, что ее возмущение никто не разделит. Если она скажет Нилу, тот только пожмет плечами. Ее мама умоляла Кэти не раздражать Ханну Митчелл. Даже ее тетушка Джеральдина, к которой Кэти всегда могла обратиться в поисках поддержки, скажет, что она сошла с ума - лишнее доказательство того, что на Ханну Митчелл не стоило тратить время и нервы. Кэти начала снимать фольгу с приготовленных ею блюд. - Это рыба? Ты же знаешь, что ее не все едят. - Ханна сделала озабоченное лицо. - Я знаю, миссис Митчелл, некоторые не едят рыбу, вот почему я должна была предложить на выбор… - Но они могут не знать… - Думаю, узнают. Я им скажу. - Но разве ты не говорила, что это будет фуршет? - Да, но я буду рядом со столом, так что все им скажу. - Скажешь им? - Ханна Митчелл смутилась.