— Я, как и ты, ничего ему не сделаю, — заверил он. — Но мальчик должен бояться — только тогда он будет слушаться. — Он взял сестру за руку. — Я твой брат, и я тебе нужен, согласна ты признать это или нет. И твоему сыну я тоже нужен, если он хочет усидеть на своем дурацком железном стуле. Серсея оторопела, когда он к ней прикоснулся. — Ты всегда был хитер. — На свой малый лад, — усмехнулся он. — Может быть, попытаться стоит… но не надо заблуждаться, Тирион. Если я и приму тебя, ты будешь десницей короля по названию и моей десницей по сути. Ты будешь делиться со мной всеми своими планами и намерениями и не сделаешь ничего без моего согласия. Ты понял меня? — Еще бы. — И ты согласен? — Разумеется, — солгал он. — Я весь твой, сестра. — (Пока это мне необходимо.) — У нас теперь одна цель, и мы не должны иметь секретов друг от друга. Ты говоришь, что лорда Эддарда приказал убить Джоффри, сира Барристана уволил Варис, а лорда Слинта нам навязал Мизинец. Но кто убил Джона Аррена? Серсея вырвала у него руку: — Откуда мне знать? — Безутешная вдова в Орлином Гнезде, похоже, думает, что это был я. Я хотел бы знать, почему эта мысль пришла ей в голову. — Понятия не имею. Этот дурень Эддард Старк обвинил в том же самом меня. Судя по его намекам, он подозревал… думал… — Что ты спишь с нашим милым Джейме? Она ударила его по щеке. — Думаешь, я столь же слеп, как отец? — Тирион потер ушибленное место. — Мне нет дела, с кем ты спишь… хотя это не совсем справедливо, что ты даешь одному брату и не даешь другому. Она снова отвесила ему пощечину. — Потише, Серсея, я ведь шучу. По правде сказать, я предпочел бы смазливую шлюшку. Никогда не мог понять, что находит в тебе Джейме, кроме своего отражения. Новая оплеуха. Щеки у Тириона горели, но он улыбался. — Если будешь продолжать в том же духе, я могу и рассердиться. Она удержала руку: — А мне-то что? — У меня появились новые друзья, которые тебе не понравятся. Как ты убила Роберта? — Он сам себя убил. Мы только помогли. Когда Роберт погнался за вепрем, Лансель подал ему крепкого вина. Его любимое красное, но в три раза крепче того, к которому он привык. Мой дурак любил это пойло. Ему бы остановиться вовремя — но нет, он выхлестал один мех и послал Ланселя за другим. Вепрь довершил остальное. Жаль, что тебя не было на поминках, Тирион. Ты никогда еще не пробовал столь чудесного кабана. Его зажарили с грибами и яблоками, и у него был вкус триумфа. — Поистине, сестра, ты родилась, чтобы стать вдовой. — Тириону скорее нравился Роберт, этот здоровенный хвастливый болван… отчасти, безусловно, и потому, что Серсея его терпеть не могла. — А теперь, если ты уже перестала лупить меня по щекам, я удаляюсь. — Он обхватил ножки стула своими ногами и неуклюже сполз на пол. — Я не разрешала тебе удалиться, — нахмурилась Серсея. — Я хочу знать, как ты намерен освободить Джейме. — Я скажу тебе, когда сам буду знать. Замысел, как всякий плод, должен созреть. Сейчас я собираюсь проехаться по городу и посмотреть, как обстоят в нем дела. — Тирион положил руку на голову сфинкса у двери. — Прежде чем уйти, хочу попросить тебя: позаботься о том, чтобы Санса Старк была цела и невредима. Обидно будет потерять обеих дочерей. Выйдя из зала совета, Тирион кивнул сиру Мендону и зашагал прочь по длинному сводчатому коридору. Бронн поравнялся с ним, но Тиметт, сын Тиметта, исчез бесследно. — А где наша Красная Рука? — осведомился Тирион. — Пошел осматривать замок. Такие, как он, не созданы для долгого ожидания за дверью. — Надеюсь, он не убьет никого из важных персон. — Воины, которых Тирион привел с собой из Лунных гор, были преданы ему на свой дикарский лад, но отличались гордым нравом и вспыльчивостью и на всякое оскорбление, действительное или воображаемое, отвечали сталью. — Постарайся найти его, а заодно позаботься, чтобы разместили и накормили всех остальных. Я хочу, чтобы их поселили в казарме под башней Десницы, только пусть стюард не помещает Каменных Ворон рядом с Лунными Братьями, а Обгорелых и вовсе надо отделить от других. — А ты что будешь делать? — Поеду обратно в «Сломанную наковальню». — Без охраны? — ухмыльнулся Бронн. — Говорят, на улицах опасно. — Я вызову капитана сестриной стражи и напомню ему, что я Ланнистер не меньше, чем она. Пусть не забывает, что он присягал Бобровому Утесу, а не Серсее или Джоффри. Час спустя Тирион выехал из Красного Замка в сопровождении дюжины ланнистерских гвардейцев в красных плащах и с гребнями на шлемах. Проезжая под воротами, он увидел головы, выставленные на стене. Почерневшие от разложения и смолы, они давно уже стали неузнаваемыми. — Капитан Виларр, — сказал Тирион, — я хочу, чтобы к завтрашнему дню их сняли. Отдайте их Молчаливым Сестрам для погребения. — «Трудненько будет понять, какая которому телу принадлежит, — подумал он, — но делать нечего. Даже в разгар войны нужно соблюдать какие-то приличия». Виларр заколебался: — Его величество приказал, чтобы головы изменников оставались на стене, пока он не займет три оставшиеся свободными пики. — Дайте-ка угадаю. Одна для Робба Старка, две других для лордов Станниса и Ренли, не так ли? — Точно так, милорд. — Моему племяннику нынче исполнилось тринадцать, Виларр, — не забывайте об этом. Завтра этих голов здесь не будет, иначе одна из пустых пик может получить несколько иное украшение. Вы меня поняли, капитан? — Я сам присмотрю за тем, чтобы их убрали, милорд. — Вот и хорошо. — Тирион тронул коня каблуками и пустился рысью, предоставляя красным плащам поспевать за собой. Он сказал Серсее, что намерен посмотреть, как дела в городе, и это была не совсем ложь. Тириону Ланнистеру не слишком нравилось то, что он видел. Улицы Королевской Гавани всегда были людными и крикливыми, но теперь здесь чувствовалась угроза — Тирион не помнил такого по своим прошлым посещениям. На улице Ткачей валялся в канаве голый труп, и стая бездомных собак терзала его, однако никто не вмешивался. Многочисленные стражники расхаживали повсюду парами в своих золотых плащах, черных кольчужных рубахах и с железными дубинками под рукой. На рынках оборванные люди распродавали свои пожитки за любую цену, которую им давали… и наблюдался явный недостаток крестьян, продающих съестное. То немногое, что имелось в наличии, стоило втрое дороже, чем год назад. Один торговец предлагал крыс, зажаренных на вертеле, выкрикивая: «Свежие крысы! Свежие крысы!» Свежие крысы, конечно, предпочтительнее тухлых, с этим не поспоришь. Пугало то, что эти крысы выглядели аппетитнее, чем большая часть продаваемого в мясных рядах. На Мучной улице чуть ли не у каждой лавки стояла охрана. «В тяжелые времена наемники стоят дешевле, чем хлеб», — подумал Тирион. — С привозом дело плохо? — спросил он Виларра. — Неважно, — признался тот. — В приречье идет война, а лорд Ренли поднимает мятежников в Хайгардене, поэтому дороги на юг и на запад перекрыты. — Что предпринимает по этому поводу моя дражайшая сестра? — Она стремится укрепить город. Лорд Слинт утроил численность городской стражи, а королева поставила тысячу мастеровых на оборонные работы. Каменщики укрепляют стены, плотники сотнями строят скорпионы и катапульты, лучных дел мастера готовят стрелы, кузнецы куют клинки, а Гильдия Алхимиков пообещала выставить десять тысяч горшков дикого огня. Тирион беспокойно поерзал в седле. Его порадовало, что Серсея не сидит сложа руки, но дикий огонь — предательская штука, а десять тысяч горшков способны всю Королевскую Гавань превратить в головешки. — Где же сестра взяла деньги, чтобы заплатить за все это? — Ни для кого не было тайной, что король Роберт обременил казну долгами, алхимики же бескорыстием никогда не славились. — Лорд Мизинец всегда изыщет способ, милорд. Он учредил налог для тех, кто хочет войти в город. — Да, это верный доход. — «Умно, — подумал Тирион. — Умно и жестоко». Десятки тысяч людей бегут от войны в мнимую безопасность Королевской Гавани. Он видел их на Королевском Тракте — детей, матерей и озабоченных отцов, провожавших его лошадей и повозки жадными глазами. Добравшись до города, они, безусловно, отдадут все, что у них есть, только бы пройти за эти высокие надежные стены… хотя они крепко бы призадумались, если бы знали о диком огне. Гостиница под вывеской, изображающей сломанную наковальню, стояла неподалеку от городских стен, близ Божьих ворот, через которые Тирион утром въехал в город. Мальчишка-конюх подбежал, чтобы помочь Тириону сойти с коня. — Отправляйтесь со своими людьми обратно в замок, — сказал карлик Виларру. — Я буду ночевать здесь. — Не опасно ли это, милорд? — усомнился Виларр. — Что вам сказать, капитан? Когда я покидал эту гостиницу утром, в ней было полно Черноухих. С Чиллой, дочерью Чейка, никто не может считать себя в безопасности. — И Тирион ушел в дом, оставив озадаченного капитана снаружи. В общей комнате его встретили бурным весельем. Он узнал гортанный хохоток Чиллы и мелодичный смех Шаи. Девушка пила вино за круглым столиком у очага вместе с тремя Черноухими, которых Тирион оставил ее охранять, и каким-то толстяком, сидящим к нему спиной. «Должно быть, хозяин гостиницы», — подумал Тирион, но тут Шая обратилась к нему по имени, и незнакомец встал. — Дражайший милорд, как я рад вас видеть, — воскликнул евнух со сладкой улыбкой на покрытом пудрой лице. — Лорд Варис? — опешил Тирион. — Не ожидал встретить вас здесь. — Иные его побери: как он ухитрился разыскать их так быстро? — Извините за вторжение. Мне не терпелось познакомиться с вашей молодой леди. — Молодая леди, — смакуя, повторила Шая. — Вы наполовину правы, милорд, — я и верно молода. «Восемнадцать лет, — подумал Тирион. — Ей восемнадцать, и она шлюха, но сообразительная, ловкая в постели, как кошечка, с большими темными глазами, густой гривой черных волос, сладким, мягким, жадным ротиком… и моя! Будь ты проклят, евнух». — Боюсь, что это я вторгся к вам, лорд Варис, — с деланной учтивостью сказал он. — Когда я вошел, вы все от души веселились. — Милорд Варис хвалил Чиллины уши и говорил, что ей, наверное, многих пришлось убить, чтобы составить такое прекрасное ожерелье, — пояснила Шая. Тириона покоробило, что она называет Вариса милордом: так она и его звала в шутку во время их любовных игр. — А Чилла сказала ему, что только трусы убивают побежденных. — Храбрые оставляют человека в живых и дают ему случай смыть свой позор, отобрав свое ухо обратно, — внесла ясность Чилла, маленькая смуглая женщина, чье жуткое ожерелье насчитывало сорок шесть человеческих ушей, высохших и сморщенных. Тирион как-то раз сосчитал. — Только так ты можешь доказать, что не боишься врагов. — А милорд сказал, — прыснула Шая, — что он не мог бы спать, будь он Черноухим, — ему все время бы снились одноухие враги. — Мне такая опасность не грозит, — заметил Тирион. — Я своих врагов боюсь и потому всех их убиваю. — Не хотите ли выпить с нами, милорд? — хихикнув, спросил Варис. — Охотно. — Тирион сел рядом с Шаей. В отличие от нее и Чиллы он понимал, что здесь происходит. Варис явился сюда недаром. Когда он говорит: «Мне не терпелось познакомиться с вашей молодой леди», это значит: «Ты хотел спрятать ее, но я узнал, где она и кто она такая, и вот я здесь». Тириону хотелось знать, кто его предал. Хозяин, мальчишка-конюх, стражник у ворот… или кто-то из его собственных людей? — Я люблю возвращаться в город через Божьи ворота, — сказал Варис Шае, наполняя кубки вином. — Фигуры на них так прекрасны, что каждый раз вызывают у меня слезы. Эти глаза так выразительны, правда? Кажется, будто они следят за тобой, когда ты проезжаешь под сводом.