Кой кивнул мне в ответ, а Уэст вообще промолчал и, прыгнув первым, погрузился в море. Мы с Коем сделали шаг вместе. Теплый ветер окутал нас, прежде чем мы вместе упали в воду. Уэст уже всплыл на поверхность, когда я открыла глаза под водой. Я быстро заморгала – соленая вода обжигала глаза – и поплыла вслед за ним. Небо уже посветлело, и через пару минут можно будет начать работу на рифе. У кормы дрейфовала лодка, и как только на воду упали весла, мы подплыли к ней и перебрались через край. Команда молча смотрела на нас с левого борта, пока Кой греб к острову, а рифовая система под нами становилась все более запутанной. В этих водах «Мэриголд» не проплыть – слишком мелко, – поэтому ей придется стоять на якоре на глубоководной части моря. Когда мы добрались до первого рифа из нашего списка, Уэст бросил якорь и спрыгнул с лодки. На мелководье вода была теплее, а гул самоцветов сильнее. Каждой клеточкой тела я чувствовала их, пока делала быстрые, но глубокие вдохи, расширяя легкие. Меня уже пугал холод, пронизывающий до костей, который ожидал меня после долгого погружения. Такой холод ощущался днями. Держась на воде, Уэст закинул назад голову, сделал последний вдох и исчез. Я сделала то же самое и погрузилась в темно-синюю воду рядом с ним. Уэст уже плыл по направлению к дальнему краю рифа, который скрывался в темноте. Его волосы волнами развевались, пока он проплывал между лучами солнца, а я погружалась все глубже, чувствуя на себе увеличивающееся давление воды. Нас окружал отзвук целого хора голосов, которые пели не в унисон. Такого я еще не слышала: будто острые лезвия врезались глубоко в кости. На старом рифе, изношенном временем, переплетались скалы разных цветов, словно лоскутное одеяло из ржаных полей к северу от Сероса. Уэст добрался до верхушки рифа и вытянул руку, чтобы нежно дотронуться до старого коралла. Каждый хребет в этом рифе уже был разработан, но тут с бешеной скоростью возникали новые камни, сияющие белым цветом в разломах. Рыбы плавали вокруг заостренных хребтов, на которых были разбросаны морские веера, пузырчатые кораллы и фиолетовые актинии всевозможных форм и цветов. Где-то на этом мелководье Изольда и отыскала полуночник. Подушечки пальцев Уэста скользнули по моей руке, когда я проплыла мимо него к верхушке хребта. По цвету морского дна стало понятно, что известняк был в коренной породе. Рифы будут кишеть залежами кальцита, флюорита и оникса, далекое пение которых уже доносилось до меня из-под поверхности скал. Я поставила руки на выступ и закрыла глаза – с губ сорвались пузырьки воздуха. Брови нахмурились, и я прислушалась к каждому звуку, пока не услышала пение, отличающееся от всех. Какой-то агат? Может, тигровый глаз? Непонятно. Я открыла глаза и переплыла через хребет, пытаясь отыскать его. Звук усиливался, но о его присутствии мне больше подсказывало чувство в груди. И когда я подплыла настолько близко, что почувствовала, будто он вонзился в меня, остановилась и прикоснулась к выпуклому куску надломленного базальта, выступающего из-под ветвистого коралла. Из пояса я вытащила ленту из розового шелка и привязала ее к щупальцу коралла так, чтобы течение подхватило ее концы. Кой спустился ко мне и принялся за работу. Он рассмотрел место и выбрал зубило и стамеску. Когда Кой достал молоток, я оттолкнулась и двинулась дальше по рифу. За мной последовала тень Уэста. Вдруг я нашла подозрительные залежи камней, отчего замерла и направилась к краю рифа, чтобы завязать еще одну ленту. Наблюдая за мной, Уэст достал зубило, и как только я развернулась, чтобы уплыть, он поймал меня за руку и притянул к себе сквозь течение. Концы шелковой ленты ласкали мне ноги, Уэст поднял на меня взгляд и крепче сжал пальцы на моей руке. Он прикоснулся ко мне впервые с того момента, как я заключила сделку с Голландией, и явно чего-то ждал. Но я понятия не имела чего. Уэста снесло течением, он потерялся без якоря поддержки команды и корабля. Я осознавала вину причастности к этому, отчего воздух больно сжигал легкие. Я переплела наши пальцы и сжала его ладонь. Его губы смягчились, и Уэст отпустил меня, отчего меня течением отнесло за выступ, в сторону от него. И вдруг он скрылся за рифом. Волна понесла меня над кораллами, я опустила взгляд, наблюдая, как подо мной проносится риф, и вдруг услышала пение самоцвета. Потом еще одно. Потом другое. Наконец я взглянула на конец рифа, где начали работать Кой и Уэст, но он пропал в тусклой синеве моря. Мама говорила, что это цвет спящего моря, потому что так вода выглядит только перед рассветом. Лабиринт из рифов хранил в себе все что только можно: от черных алмазов до редчайших сапфиров, и большинство историй, которые мама рассказывала мне о погружениях в Безымянном море, родились именно в этих водах. Мама знала эти места. От этой мысли внутри меня что-то упало, когда я привязала следующую шелковую ленту и оттолкнулась, отдавшись во власть течения. Она ни единой душе не рассказала, где нашла полуночник. Какие же еще секреты она хранила? Двадцать восемь – Фейбл. Я продолжала плыть в морской бездне, окруженная ярко-голубой водой. Подо мной тянулся риф, а на поверхности воды танцевали лучи солнца. – Фейбл, – мягко проговорил грубый голос Уэста. Его тело прижалось ко мне, а пыльцы переплелись с моими. Он прижал мои костяшки к губам, отчего острое жжение пронзило мозоли на моих ладонях. – Пора просыпаться. Я приоткрыла глаза: через планки закрытых ставень лился тусклый свет в каюту рулевого. Я перевернулась под одеялом, чтобы лечь лицом к Уэсту, и, засунув руки под него, положила голову Уэсту на плечо. Руки все еще немели, несмотря на несколько часов сна в теплой каюте. Комнату заполнял запах Уэста, который я с облегчением глубоко втянула в себя. Уэст оттаял, стал больше похожим на себя, каким не был с тех пор, как мы встретились в «Доме Азимут». Не знаю, что поспособствовало этому: возвращение в море или долгие часы, проведенные в тишине под водой. Да это и неважно. – Скоро рассвет, – сказал он, убирая с моего лица волосы. Первый день погружений выдался сложным: течения постоянно меняли направление, отчего замедлили наше продвижение по рифу. И хотя мы находили самоцвет за самоцветом, ни один из них ни на каплю не походил на полуночник. Но хуже всего то, что у нас совсем не было времени их достать из рифа, поэтому камни так и остались погребенными в подводных скалах. Я придвинулась ближе к нему, не желая сдаваться восходящему солнцу. Взяла его руку и поднесла ее лучу света. Пальцы Уэста были порезаны и стерты до крови от кораллов. – Ты никогда не рассказывал, как научился нырять, – прошептала я. Впервые я увидела, как он надевал на себя пояс, при погружении к «Жаворонку». Необычно, что шкипер еще и ныряльщик, потому что такая работа считалась одной из низших на корабле. – В детстве научился. – Но кто тебя научил? Он взглянул на меня так, словно решал, сколько информации рассказать мне. – Да никто на самом деле. Я ходил с ныряльщиками на погружения и просто наблюдал за их работой. Решил, что лучше не оставаться на корабле и давать повод шкиперу заметить меня. Я прижала его ладонь к щеке и, представив его юного, боящегося остаться на корабле, почувствовала, как у меня скрутило живот. – Отчего я не с одним навыком присоединился к другой команде. Команде Сейнта. Скорее всего, отец взял к себе Уэста вскоре после того, как оставил меня на Джевале. Пока я искала способ выжить на том острове, Уэст искал способ выжить на том корабле. Интересно, как скоро Сейнт попросил Уэста оказать ему первую услугу? Я напряглась, почувствовав, как задрожала кровать вместе с далеким грохотом. Уэст тоже замер, прислушиваясь. Я приподнялась на локтях, выглядывая в темноту. Через мгновение раздался новый вой. Раскат грома. – Нет. – Я откинула одеяла, бросилась к окну и раскрыла ставни. Рядом со мной раздались шаги Уэста, а мое сердце ушло в пятки, когда в каюту ворвался порыв ветра – сладкий, пропитанный запахом мокрой земли. Небо почти непроглядное, кое-где над кораблем виднелось мерцание звезд, но этот запах ни с чем не спутать. Надвигался шторм. Уэст уставился на небо, прислушиваясь. Я проскочила мимо него, сорвала висящий на стене пояс и вышла босиком на палубу. У штурвала, наблюдая за водой, стоял Падж. – Так и подумал, что вытащите свои задницы сюда из-за этого! – прорычал он, указывая рукой на восток. Я перегнулась через борт и чертыхнулась, когда увидела, что он имел в виду. Волны, покрытые белыми гребнями, косо наступали на нас, и даже в тусклом свете виднелось волнующееся море. – Ну? – По лестнице поднялась Уилла, засунув пальцы в пояс с инструментами. Я запустила пальцы в волосы, откидывая их с лица, а из крытого прохода вышел Уэст. – Нет времени выжидать. Будем нырять, пока не придет шторм. Падж вскинул брови: – Собираетесь нырять? В такую погоду? Уэст в раздумьях смотрел на облака. – Ты ныряла в шторм? Я вздохнула: – Пару раз. – А корабль? – спросил Уэст, взглянув на Паджа и Уиллу. Ответила Уилла: – Посмотрим. Ветер не такой уж и сильный. Здесь достаточно глубоко, и паруса мы убрали. С кораблем все должно быть в порядке. Мне не понравилось, что она сказала должно быть. Уэст продолжал думать и снова поднял взгляд на небо. Нырянием руководила я, но кораблем – он, шкипер. Так что решение было за ним. – Как течение?