Мы ехали в авангарде колонны, и нашей задачей было сеять панику. Гранатометы работали не переставая, большая часть вертолетов в южной части аэродрома полыхала. Стало светло. Ответного огня почти не было. Холодный воздух бил в лицо, а ноздри щекотал запах дыма. Волнение, терзавшее меня последние полчаса перед атакой, улетучилось — его место заняла жажда мщения. Вот они, охотники и их ближайшие соратники… Тут нет случайных людей, все, кого я сейчас убью, — настоящие враги и заслужили этого. Мы пролетели мимо горящего пропускного пункта и одними из первых выехали на взлетную полосу. — Стреляй во все, что движется! Катя на секунду обернулась, в ее зеленых глазах светился охотничий азарт, я обнимал ее за талию и тоже чувствовал его. Мы будто стали единым целым, я поднял пистолет и нажал на спуск. Трудно сказать, скольких людей я убил в следующие минуты. В первой волне ехало по меньшей мере двадцать мотоциклов, столько же укрепленных легковых машин и пять грузовиков. Огонь, дым, взрывы, снова огонь, друзья и враги. В кого-то попадал я, кто-то заваливался на землю, лишь я наводил на него пистолет. Командная работа, почти как в офисе, только сейчас мы сеяли смерть. Мотоцикл, ведомый твердыми руками Кати, вилял между горящими остовами огромных машин. Мы мчались к северной части взлетной полосы, куда не добивали наши ракеты. Сопротивление нарастало. Оправившись от неожиданности, охотники открыли ответный огонь. Несколько вертолетов взлетели и скрылись за куполом. Основные наши силы завязли в бою посередине аэропорта, но нам и еще одному мотоциклу удалось прорваться дальше. Когда очередной клуб серого едкого дыма остался позади, перед нами возник вертолет, а за ним темнота: аэродром кончился. Судя по размеру и окраске транспорта, на нем собиралось бежать руководство. Трое человек, стоящих у открытого люка, принялись стрелять, их поддержали еще двое автоматчиков, уже находящихся внутри. Завилял и упал едущий впереди мотоцикл. Катя крутанула руль, пытаясь укрыться от пуль за брошенным неподалеку грузовым электромобилем. — Ждем подмогу! — закричала девушка, когда мы оказались в относительной безопасности, спрятавшись за кузовом грузовика. Выстрелы внезапно прекратились. — Сергей, это же ты, — я услышал громкий мужской голос. — Посмотри, что у меня есть. — Нет! — Катя схватила меня за плечо, но было уже поздно: я все увидел. Окруженная шестью охотниками, у вертолета стояла Ира, а за локоть, совсем как недавно другая Ира Софью, ее держал Джо Винтер — Главный охотник, фотографию которого утром показывал нам Кирилл. Я снова спрятался за машину, ожидая выстрелов, но их не последовало. — Это настоящая Ира, Сергей, — голос Джо раскаленными гвоздями впечатывал слова в мою голову. — У нее просто небольшой провал в памяти, но это та самая женщина, на которой ты когда-то женился. Стало ясно, почему Ира-охотница привела с собой Софью: им не были нужны две заложницы, достаточно одной Иры. Твоя жена умерла, дай мне контроль. Хрен там. Вон она стоит. Да, другое тело, но и у меня оно другое, мы умерли с ней почти одновременно после того концерта. Я себя чувствую именно тем человеком так же, как и она. И позволить ей умереть — значит позволить умереть своей любимой женщине еще раз. Катя резко встала и пустила очередь из автомата в сторону вертолета. — Не стреляй! Я повис на ее руке. — Отпусти, дурак! — лицо девушки было перекошено, нас разделяло несколько сантиметров. — Они сейчас улетят. Ну и пусть! Пусть летят, потом, на переговорах, мы выторгуем жизнь Иры. Но Джо не просто так был Главным охотником, он не собирался полагаться на наши решения. Одновременно с обеих сторон грузовика появились люди. Надо отдать им должное: двигались они быстро и бесшумно. Автоматы, направленные на нас, были той же модели, какую использовал Мэйсон. — Идиот, — прошипела Катя, — ты только что убил нас обоих! Похоже, что так. Подошел улыбающийся Джо, перед собой он вел мою жену. В ее рту торчал кляп, а глаза были распахнуты от удивления и страха. Я хотел подбодрить ее, успокоить, но не мог произнести ни слова. — Убить их? — спросил один из охотников, и я внутренне сжался. Сейчас Джо скажет «да», и все закончится, но он покачал головой. — Нет, будет честно, если они увидят то, чего добились и разделят участь остальных. — он кивнул на Иру, и его взгляд, обращенный на нее, испугал меня больше, чем предыдущие слова. — Эту возьмем с собой: у Сергея хороший вкус. Я рванул к нему, но одновременно два приклада остановили меня и, корчась от боли, я рухнул на землю. — Наденьте на них наручники и отберите оружие, через минуту взлет. Мне заломили руки за спину, и металлические браслеты сомкнулись на запястьях. Сквозь слезы я видел, как десятки ботинок и пара легких не по сезону туфель удаляются в сторону вертолета. Рядом, катаясь по холодному бетону, ругалась Катя. Почему они нас не убили, что значит «разделят участь остальных»? Вертолет взлетел и направился в сторону купола. А через мгновение едва заметное зеленоватое мерцание исчезло. Поля, защищавшего город от радиации, больше не было. Глава 28 Мы так привыкли к куполу, что в обычное время его не замечали. Оказалось, звезд на небе больше и сияют они ярче. К сожалению, насладиться зрелищем мешала заполняющая все естество паника. Нет человека — нет проблемы. В нашем случае города, а, скорее всего, трех городов. Мои знания о радиации были скудны так же, как и у остальных жителей Игровых миров. Она невидима, ее нельзя почувствовать, и она неотвратимо убивает. Не сразу: та доза, что я получу или уже получил, убьет меня, наверное, за несколько дней, может, за неделю, если я буду принимать препараты. Те люди, что сейчас в центре, протянут немного дольше, но и они обречены. Едва ли в городе найдется десяток исправных вертолетов, и это будут обычные пожарные или машины скорой помощи, не предназначенные для дальних перелетов и не оснащенные экранами от радиации. Хорошие военные вертолеты охотники наверняка или забрали с собой, или уничтожили. Лучше бы нас разбомбили ракетами. Быстро и не больно. Мне казалось, я чувствую, как смертоносные невидимые частицы проникают в мое тело — стало трудно дышать. Рядом с визгом затормозила машина, и послышались быстрые шаги. — Нашла Сергея и Катю, они живы! — раздался взволнованный голос Джейн. — Бери их и возвращайтесь на место сбора, — голос Олега по рации, — на аэродроме остаются только техники: у них защитные костюмы. Это значит, мы не сдаемся. Те вертолеты, что сумеют починить, будут вывозить горстки людей за пределы радиоактивного облака. Сколько это? Тридцать километров? Пятьдесят? Наверняка им же пойдут все запасы Антирада: тем, кто останется в городе, он не поможет. Может, организуют автомобильные колонны. Если отделать свинцом (он вроде защищает от излучения) кузова грузовиков, получится вывезти еще несколько сотен или даже тысяч человек до того, как поражения их тел станут необратимыми. Скольких удастся спасти? По какому принципу будет отбор? В салоне Хаммера было жарко, но я никак не мог согреться и дрожал. Машина виляла между обгоревшими дымящимися остатками техники. Катя сидела спереди и демонстративно игнорировала меня, злясь на то, что я помешал ей стрелять в охотников. Машину вел Виктор. Вся правая половина его лица было сплошным кровоподтеком. Джейн в расстёгнутой куртке сидела рядом со мной и по привычке теребила медальон. — Вот сволочи, — ни к кому конкретно не обращаясь, сказал Виктор. Джейн перевела взгляд на него. Редкий случай, когда она не улыбалась. — Во время последнего разговора Кирилл был спокоен как танк, может, у него есть план? Все понимали, какой мизерный шанс на это, но никто не спорил. Призрачная надежда на чудо, на гений Кирилла — все, что у нас осталось. Мы выехали с территории аэродрома и направились по шоссе в сторону больницы. Фонари не работали — Виктор включил дальний свет и сбавил скорость. — Я ничего не понимаю в радиации, — негромко сказала Катя, — мы уже облучились? Никто не ответил. Мы остановились у здания больницы. Ей здорово досталось, но свет в окнах горел. — Может, есть смысл поехать ближе к центру? — спросил я. — Как ни крути, лишних десять-пятнадцать километров от источника излучения. — Кирилл назначил сбор здесь, — ответил Виктор и вылез из машины. — Если быть точнее, он просил всех, кто успеет к одиннадцати, подняться на крышу. Браслет показывал 22:45. Холодно. Мой костюм потрепало за сегодня, и даже на максимуме он уже плохо держал тепло. Территория перед больницей была забита припаркованными машинами, они стояли даже на газонах. Когда я подходил ко входу, дверь одного из электромобилей распахнулась, и невысокая фигура бросилась ко мне. — Папа! — Софья! Дочь кинулась мне в объятия, и я крепко прижал ее к груди. Меня разрывало от радости, что она жива, и от ужаса, что скоро она умрет. В память лезли картинки из брошюры по радиации о лучевой болезни и муках, которые она доставляет людям перед смертью. Это несправедливо! Я почувствовал, как Софья дрожит и заметил, что на ней поверх рубашки только легкая куртка. — Пойдем в тепло. Я обнял ее за плечи и повел в больницу. Внутри было жарко и многолюдно. Я увидел Олега и Елисея. Левая рука меха висела на бинтах, плотно прижатая к телу. Повязка пропиталась кровью.