— Лилонт. — Как называется планета, с которой вы прибыли? — Протолан, в переводе на ваш язык это значит Дающий холод. — Сколько вам лет? — Сто пять. Только с очень большой натяжкой происходящее можно было принять за беседу. Вначале Кирилл задавал вопросы, на которые знал ответы, позволяя мне и техникам точнее настроить аппаратуру. Это продолжалось недолго. — Какое оружие есть у протолан? — Механическое: для охоты и рыбалки. — А оружие массового поражения? — То, что мы захватили у землян в первые годы после прибытия, оно давно не работает. — Вы производите или разрабатываете новое оружие? — С тех пор, как прибыли сюда, нет; нам хватило и того, что было захваченного у людей. — А оружие с кораблей? — Наши корабли — транспортники, у них нет встроенного вооружения, их задачей было доставить сюда моих соплеменников, а также необходимые для обустройства образцы техники и базы данных с накопленными знаниями. — Как, по-вашему, если бы кто-то из землян, например охотники, сейчас напали на вас, вы смогли бы дать отпор или нанести ответный удар? — Если нападут именно охотники, и незначительной группой, то нашего механического оружия хватит, чтобы им сопротивляться, способов нанести ответный удар у нас нет. — А если не охотники? — это не выдержал Виктор. — Смотря кто, — Лилонт то ли сомневалась, стоит ли отвечать, то ли не понимала сути вопроса. — Расскажите, кому вы смогли бы дать отпор, а кому нет, — Кирилл лучше угадал с формулировкой. — Мы сумеем отбить атаку тех, кто не знает о внушителях. Остальных — только если они нападут незначительной группой. Когда у тебя есть внушитель, необходимость в другом оружии отпадает, это правда, но это делает тебя очень уязвимым для тех, кто про него знает. Протолане совершили огромную ошибку, дав охотникам знать, что у них есть эта технология. — У охотников есть внушители? — Олега интересовали только практические вопросы. — Они владеют технологией их создания? — Надеюсь, что нет, — кожа Лилонт посветлела и покрылась коричневыми пятнами. — Сергей, тот человек, что доставил вас сюда, рассказал, как Вершитель Ларгус пытался использовать внушитель против него. Зачем он это сделал, если утверждал, что хочет мира? Пошли по-настоящему сложные вопросы — никто не отрывал взгляд от протоланки, и она нервничала все сильнее. — Тот человек пришел, настроенный враждебно, и вел себя очень агрессивно, он угрожал и связал нас. Думаю, Ларгус боялся, что он убьет кого-то из семьи до того, как мы сумеем объяснить ситуацию. Мой… муж, как и все остальные, был сильно напуган, — со слов Лилонт выходило, что я какой-то маньяк, но как ни странно, мне доставляло удовольствие ее слушать. — Думаю, Ларгус планировал просто обезвредить того человека, а потом договориться с ним. — Возможно, она врет или, по крайней мере, это не совсем правда, — сказал я техникам, еле успевая уследить за изменением окраса Лилонт. Кирилл это понял без моей подсказки. — Вы знали что-нибудь о планах судьи передать нам данные или связаться с нами, чтобы заручиться нашей поддержкой. — Нет (цвет смущения), у нас не принято говорить о людях. Все, что он сделал, стало неожиданностью для меня. — Надо полагать, если бы вашему мужу удалось загипнотизировать Сергея, — это вновь Виктор, — предложенные им условия сотрудничества были бы другими? — Да. По крайней мере, меня бы здесь не было. — И, вероятно, здесь не было бы Сергея. Наверняка Вершитель иначе использовал бы его в своих целях? — Я не знаю. — Ответ: да, — перевел я инженерам. Интересно, как бы он тебя использовал? Хитрая тварь! — Охотники узнают, что Ларгус передал данные нам? — Думаю, нет. Ваш человек все разыграл хорошо, — важный ответ, и говорит она правду, — но они будут его искать, пока не найдут. — Какими технологиями владеют протолане? — это Вадик воспользовался паузой и вставил вопрос, ради которого пришел. — Этим занимаются хранители. Когда у популяции возникает нужда, они извлекают данные о нужной технологии и изучают ее или сразу используют, если она уже изучена. — Как это? — опешил наемник. — Как можно изучать что-то, если оно уже изучено? — Технологию, которая была когда-то изобретена и записана, нет никакой необходимости хранить в головах. Если в ней возникает потребность, ее извлекают хранители, — Лилонт задумалась, осознав, что говорит не совсем понятно. — Хранители это генно-модифицированные протолане, если по-вашему — сверхумные ученые, способные в короткие сроки понять и реализовать любую технологию или науку. Даже если они никогда ее до этого не изучали. — Невозможно! — прорычал Виктор. — Она пудрит нам мозги. — Сколько среди вас хранителей? — пропустил слова наемника мимо ушей Кирилл. — В мирное время пять процентов населения, в пик войны с Фроксилами их число достигало сорока процентов, и они, в основном, придумывали новые технологии. Понятно, как в критический момент им удалось достичь такого прорыва и спастись, буквально выпрыгнув в космос с умирающей планеты. Пугало то, что они могли сделать это еще раз. Или мы могли бы, если бы получили доступ к их технологиям. Все замолчали, переваривая информацию. Олег шептался с Ильей. Вадик, который, возможно, понял больше, чем остальные, загибал пальцы и говорил сам с собой. Кирилл же молчал, разглядывая свои колени. Поэтому следующий вопрос всех ошеломил. — А вы, — начала Катя тихим, но все набирающим силу голосом, — я имею в виду вашу семью, ваш вид или пусть даже вас самих. Вы… Вас мучает совесть? Вы хоть иногда задумываетесь о том, что сотворили с человечеством в прошлом или о том, что делаете со всеми нами тут, в Игровых мирах? Разговоры стихли: Катя затронула общую болевую точку. Всем нам при рождении не оставили выбора, и все в той или иной степени пострадали от этого и были не согласны с существующим порядком вещей. Пусть прошли две сотни лет, пусть не мы умирали в той войне, которую развязали люди при участии пришельцев, пусть даже, если им верить, сейчас они слабые и беззащитные. Но что испытывают они к нам на эмоциональном уровне? В историческом срезе? Кроме Лилонт, спросить было не у кого. Я никогда не видел и половины цветов, в которые окрасилась протоланка. Если бы мне дали время проанализировать, я бы предположил сначала сильный страх — этого вопроса она явно боялась, — потом кучу других эмоций. Если перекладывать их на землян — сомнение, неуверенность, решительность, вновь сомнение, страх, отчаянье, безысходность. И потом, в самом конце, еще один неуловимый оттенок. Мне показалось, что это надежда. Возможно, надежда, что ее не убьют или что не убьют ее семью, а возможно, что мы сможем ее понять. — Мы не такие как вы, — начала она, совсем по-человечески разглядывая руки. — У нас нет близкой привязанности даже к своим, а к другим тем более. Думаю, никто среди тех, кто участвовал в Прибытии, не расценивал ваш вид иначе, как диких животных, занимающих нужное нам место. Я читала в переводе некоторые ваши книги. Они не входят в обязательную программу, но их читают все семьи Вершителей. Так вот, я понимаю, что вы мыслите по-другому, у вас Я выше, чем у нас, семья в целом ниже, если она не связана тесно с Я, но сородичи намного выше, чем у нас. У нас сородичи — это как у вас домашние животные, а не сородичи как животные дикие. А если они мешают, то как… трава… вернее, как сорняки. Уже не обращая внимания на эмоции протоланки, я с нетерпением ждал продолжения. Виктор порывался что-то сказать, но Джейн одернула его. — Вы этого не понимаете и вряд ли когда-нибудь поймете. Мы просто другие. Когда умирает любой из нас, в проводах участвуют только члены его семьи и руководители района и государства. Остальные… Остальных это никак не касается и не трогает. Что же до сожалений… Тому поколению, что прилетело на транспортниках, была безразлична судьба человечества, они хотели поселиться здесь, и перед ними стояла одна задача — нейтрализовать потенциальные угрозы будущему вида. Мы, следующее поколение, — их дети. Большинство из нас придерживаются тех же взглядов. Но! Те протолане, что прибыли сюда до основных сил, — разведчики… немного другие, они прожили среди вас долгие годы, и кое-кто из них начал понимать и отчасти принимать вашу систему ценностей и даже пытаться что-то привносить в нашу культуру. Протоланка права; сказанное ею невозможно было понять и принять, но что каждое из ее слов — правда, сомнений не вызывало. — И другие этому не мешали? — снова Катя. — У нас свободное общество, при этом ячейки — семьи — сильно изолированы друг от друга. За двести лет это влияние не приняло даже тени опасного, а с учетом дистанцирования между нашими расами, возникшего сразу после нашей победы, оно почти сошло на нет. Однако все Вершители произошли из семей бывших разведчиков первый волны… остальные… — Остальным просто нет до нас дела, — продолжила за нее Джейн. — Это близко к действительности, — тихо подтвердила Лилонт. — Так что с переживаниями? С муками совести? — Катя хотела прояснить все до конца. — Они знакомы тебе или Ларгусу? Да хоть кому-то из вас?! Я думал, Лилонт никогда не ответит. Она стала такой белой с прожилками красного, что, казалось, того и гляди потеряет сознание. Но она все-таки решилась. — Мне нет. Но у моего мужа, у Ларгуса… — она замолчала, но когда я увидел, что Кирилл готовится что-то спросить, едва слышно добавила: — Он слишком долго общался с людьми и, думаю, начал вам сочувствовать. Техники в ожидании смотрели на меня, и я с небольшим запозданием кивнул им: Лилонт говорила правду. Я ушел через полчаса, когда инженеры показали, что мое присутствие необязательно, почти сразу после Кирилла, Кати и Джейн. Судя по всему, остальные собирались мучить Лилонт еще долго. На душе было муторно. Я шел по пустому коридору, бездумно смотря под ноги. Голоса в переговорной комнате становились все тише. К себе возвращаться не хотелось: в одиночестве мысли, навеянные разговором с Лилонт, могли загнать в глубокую депрессию. Пойдем разомнемся. Врач сказал: сегодня уже можно. Давай. Возьмешь контроль? Без проблем! (Роберт)