«С собой», – снова хихикнули в ответ. – «Непривычное занятие? Про внутренний голос никогда не слыхал? А это я и есть». – Голосок вдруг посерьезнел. – «Лучшая часть твоей души. Защитник и опора. Здравый смысл, спасающий тебя от совершения глупостей. И я тебе говорю – ступай домой! Налачи Бахт вернуть не удастся. Отец… простит, когда узнает, с кем тебе пришлось иметь дело. Что же до красавицы, ее ты все равно не получишь. А спасателей тут хватит и без тебя!» Раскель в очередной раз уперся взглядом в спину Идали Хиббита. Внезапно возненавидев его всем сердцем. «Кому ты нужен?» – продолжал тем временем голосок. – «Думаешь, тому, второму гаджё, которого ты было размечтался звать другом? Да он уже забыл про тебя! Брат ему, конечно, дороже. Навязываться будешь? Ой, не советую. Гордость имей!» Раскель перевел взгляд на Кароля. Тот шел плечом к плечу с братом, твердой мужской походкой, успев неведомо когда и где растерять свои актерские, легкомысленные манеры, делавшие его таким заметным в толпе. Друг с другом они сейчас не разговаривали, но почему-то было ясно, что эти двое – вместе. Как пара близнецов. Думают об одном, и им не надо слов, чтобы каждый сделал в нужный миг то, что требуется. И Раскель незамедлительно почувствовал себя лишним. Отчего симпатии к Идали Хиббиту у него не прибавилось. Кажется, он даже пожелал ему смерти в этот миг… Но тут Кароль обернулся на ходу. Спросил взглядом, все ли хорошо, послал улыбку, подбадривая. От сердца немного отлегло. «Молчи!» – сказал Раскель внутреннему голосу. – «Я сам не дурак». «Думаешь, это он о тебе беспокоится?» – снова завелся тот. – «О кошке на самом деле, без которой не обойтись!..» Земля под ногами вдруг угрожающе дрогнула. По асфальту, и без того не гладкому, побежали новые трещины. Где-то с грохотом посыпались с высоты камни. Идали Хиббит резко остановился, схватил брата за руку. И рявкнул: – Стажер, ко мне! Быстро! Раскель замедлил шаг. Он – не собака… Тут земля содрогнулась снова. И встала на дыбы, вывернувшись из-под ног. Глава 4 В то, что она еще жива, верилось с трудом. Но это было так. Жива, да к тому же невредима – если не считать нескольких горящих огнем царапин на руках, которыми она едва успела прикрыть лицо, когда ветер вдруг швырнул ее в крону дерева. Пышную, зеленую, сучковатую… Зеленую? Странно. Темно ведь было – дай бог само дерево разглядеть, не то что цвет листвы! Да и ветер странный… На землю он опустил ее аккуратно и бережно, как яйцо в корзину. И это после всей неистовой круговерти в воздухе, после всех кувырканий и яростных бросков из стороны в сторону, от которых мутилось в голове и обмирало сердце в ожидании последнего, страшного удара о земную твердь! А потом он стих – так же резко, как и начался. Полежав некоторое время без движения и заново обретя способность чувствовать и соображать, Катти рискнула наконец пошевелиться, приоткрыла глаза. И обнаружила, что лежит на реденькой зеленой травке, что руки-ноги у нее целы и нигде и ничего не болит. И что ночь, успевшая накрыть мертвый город, сменилась почему-то тем же серым пасмурным деньком, который встретил их в этом мире. Собравшись с силами, сев и оглядевшись, она увидела, что города, казавшегося бесконечным, не стало тоже. По левую руку от нее раскинулся осенний чахлый лесок, наполовину облетевший, по правую была река. Да какая… Катти уставилась на нее во все глаза. Другого берега было практически не видать. Так, призрачные крохотные холмики в сером тумане на горизонте… И о том, что это река на самом деле, а не, скажем, озеро, догадаться можно было лишь потому, что довольно быстрое течение ее то и дело проносило всяческий мусор. Интересный, надо заметить, мусор. Намекавший на то, что где-то выше по реке… живут люди. Покуда Катти глазела на нее, мимо проплыла, в частности, пустая винная бутылка, следом – размокшие куски цветного картона, похожие на остатки коробки, потом еще какие-то лохмотья, плохо различимые, но явно рукотворные… Проводив все это озадаченным взглядом, она рискнула подняться на ноги. И окончательно убедилась в том, что ветер обошелся с ней весьма милосердно. Не причинил ни малейшего ущерба, вот только оставил без метлы. Которую, конечно, можно было считать утерянной безвозвратно, ибо даже в чахлом леске искать деревянную жердинку с прутьями – занятие безнадежное. Особенно если и брошена ветром она не здесь, а где-нибудь в мертвом городе. Утрата на самом деле катастрофическая… Странный ветер – вновь подумала Катти, пытаясь побороть растерянность и неотвратимо подступающий страх. И что же это было такое? Демонстрация силы? Еще одно предупреждение – убирайтесь, мол, отсюда подобру-поздорову?… Хорошо бы так. Тогда, возможно, Пиви с Юргенсом тоже уцелели. И всем им даже позволено будет снова собраться вместе. Ведь предупреждение, надо думать, относилось не к ней одной. Тем более что ей одной, да без метлы, да без волшебной искалки, выхода отсюда уж точно не найти… Бодрости последняя мысль Катти не прибавила. Блуждать по этому загадочному и пугающему миру в одиночестве, не имея никакого представления о том, куда, собственно, идешь и что еще за жуткие сюрпризы, вроде давешнего урагана, тебе готовит здешний хозяин… ох. И что же делать ей теперь, кто бы подсказал? Снова беспокойно оглядевшись по сторонам и никого, разумеется, поблизости не увидев, она покричала сперва Пиви, потом Юргенса, но ответом ей была тишина. Беда… По течению проплыло что-то пестрое, похожее на пакет, в котором принес им с Пиви зимнюю одежду шаман Прохор, только рваный, и Катти машинально проводила его глазами, думая о своем. Отправиться на поиски? Но в какую сторону? Ведь можно запросто уйти от потерянных друзей еще дальше. Остаться тут и подождать? Но чего именно? Так им точно друг друга не найти – если каждый станет дожидаться остальных в том месте, где очутился. Торчать на этом берегу без всякого дела хотелось меньше всего. Хотя пейзаж здесь и был несколько повеселее, чем в мертвом городе, – на деревьях листья, под ногами трава, – но казался он почему-то таким же безжизненным. И глаз отнюдь не радовал. Как и сердце. Река опять понесла мимо некий рукотворный предмет, и Катти, приглядевшись, опознала в нем… детский мяч. Сдувшийся и сплюснутый, но, судя по яркости раскраски, довольно новый. И в воде пробывший не слишком долго. Вправду, что ли, где-то неподалеку есть люди? И даже с детьми?… Если так, то это еще одна возможность действия. Добраться до местных жителей и попросить их о помощи. Может, согласятся организовать поиск Пиви и Юргенса в разных направлениях… Катти еще немного потопталась на месте. Прочла короткую молитву с просьбой защитить ее от нечистого и указать верный путь. Никакого знака в ответ не дождалась, вздохнула и все-таки двинулась вдоль берега вверх по течению, потому что стоять без дела было решительно невозможно – мысли в голову лезли одна другой тоскливее, и вдобавок к растерянности упорно подступало отчаяние. А ходьба все-таки – хоть какое-то занятие. Особенно по бездорожью, сквозь топкие заросли прибрежного камыша и цепкого разлапистого кустарника… Вскоре ей и впрямь сделалось почти не до мыслей. Кое-где берегом было вовсе не пройти, приходилось удаляться от него, забираясь глубоко в прибрежный лесок, и Катти пугалась всякий раз, как река пропадала из виду. Текущая вода казалась единственным подобием жизни среди мертвости всего остального, сама река – хоть каким-то ориентиром в здешних ненадежных местах, и, спеша вернуться к ней, Катти лезла напролом и сквозь заросли и сквозь топи, с риском промочить ноги и изорвать куртку. Время от времени она останавливалась, окликала Пиви с Юргенсом, но ответа ей по-прежнему не было. Между тем начало одновременно темнеть и холодать. Одета Катти была тепло, спасибо Юргенсу, да еще и разгорячилась от ходьбы, поэтому холод заметила не сразу. А вот сумерки… Едва сгустившись, они изрядно затруднили и без того нелегкое выискивание проходимых мест, и Катти встревожилась. Стала окликать друзей чаще, тогда-то и увидела вырывающиеся изо рта облачка пара… Темнота означала, что продолжать путь будет невозможно. Холод грозил превратить ночевку в пытку – без огня, на голой земле… Катти, изо всех сил стараясь не пасть духом, прибавила было шагу. Но на пути опять стеной встал кустарник. Вынужденно углубившись в лес и поднявшись там на небольшой взгорок, она остановилась и выкрикнула в очередной раз: – Пиви! Юргенс! Тишина. Надеяться, похоже, было не на что. – Пи-иви-и! И тут издалека донеслось еле слышное: – …у-у-у… Катти затаила дыхание, боясь пошевелиться.