А тот снова скривился. – Не «почему-то», – сказал. – Конечно, ее вернула ты – когда он прикоснулся к тебе, будучи свободен. Только ты и только в этот промежуток времени, пока он не сделался снова моим слугой, могла вернуть ему и память и силу. И этого-то я и старался не допустить, забрав тебя у него, красавица! – Гримаса на его лице стала походить на оскал. – И теперь, если я выпущу его отсюда, у меня появится сильный враг – целитель, понимаешь ли… не столько тел, сколько душ… а уж это мне совсем ни к чему! Феррус щелкнул пальцами. В тот же миг люк в полу откинулся, и в кабинет один за другим стали шустро подниматься оттуда пренеприятного вида юноши в серой униформе. Прискорбно памятной капитану Хиббиту… – И потому, – продолжил Феррус, – вы все останетесь здесь. Отпустить, уж извините, никого не могу. Поскольку ни к чему мне и спасательная экспедиция, которую кто-нибудь да организует! Повернувшись к одной из «серых» личностей, он приказал: – Позови Станнуса. Пусть займется призрачным гостем – как там его… нечего ему здесь болтаться! Не успел Кароль удивиться, о каком таком госте речь, как Пиви уже ответила на вопрос, испуганно вскрикнув: – Дуду!.. Не трогайте его, он-то при чем? Юргенс поспешно обнял ее, утихомиривая, а демон, оставив без внимания сию беспомощную попытку заступиться за неприкаянного духа, обратился к другому своему прислужнику, веля открыть какой-то «погреб» и включить какой-то «сквозняк». Пора!.. Капитан вновь обменялся с Раскелем быстрым взглядом и условным морганием, после чего аркан укрылся за спиной Юргенса, самого высокого из трех братьев, рядом с которым он старался держаться все это время. А сам Кароль, прикрывая его перемещение, шагнул вперед и заговорил с демоном – в надежде как отвлечь внимание на себя, так и выиграть несколько необходимых минут. – Однако, – начал он, – рискованные вы делаете ходы, господин Феррус! Выходит, брат мой тринадцать лет прожил рядом с женщиной, которая одним прикосновением могла свести на нет всю вашу работу? В тон свой он постарался вложить максимум восхищения. И демон таки отвлекся. Как большинство злодеев – которые всегда испытывают потребность похвалиться изощренностью своего ума и потому оказываются не в силах устоять перед внимательным и способным оценить интригу слушателем… – Ну, это не совсем так, – ответил он небрежно, поворачиваясь к Каролю. – Я почти не рисковал – ведь она не могла мне навредить, пока Идали был связан договором. – Тот первый договор и в самом деле обладал такой силой? – недоверчиво спросил Кароль. – Вы сомневаетесь? – Феррус вздернул бровь. – Право, капитан, можно подумать, что вы профан в демонологии. Чего не может быть по определению. – Нет, конечно… но почему-то думается мне, что документ, подписанный когда-то Идали, договором в строгом смысле этого слова назвать нельзя. – Допустим, но это не имеет значения. Две подписи и моя личная печать – вот то, что наделяет документ силой. Такой, что вписанные в него клятву или обещание нарушить попросту невозможно. – Правда? Даже вы, подписавшись под своим обещанием, не сможете его нарушить? – Даже я. – То-то вы ему ничего на самом деле не обещали… Феррус усмехнулся. – Заметили? – Ну, я-то из тех, кто своей выгоды никогда не упустит, – усмехнулся и Кароль. Феррус снова поднял бровь. И неожиданно предложил: – Сыграем, капитан? – Э-э-э… как-нибудь в другой раз? – от решительного отказа Кароль предпочел воздержаться. – Другого раза не будет, – сообщил демон. – А жаль – мне еще не случалось играть с противником, чьи мысли я не в состоянии прочитать. Кароль напрягся. Опасный поворот – еще чуть-чуть, и тот вспомнит, почему, а заодно и о монтальватке… Он поспешил вернуться к началу разговора: – Значит, в ситуации с моим братом вы не так уж и рисковали? – Почти не рисковал, – подчеркнул Феррус, охотно подхватывая прежнюю тему. – Потому что одна возможность провалить игру все-таки существовала. Если бы волшебная дева забеременела… и родила… Понимаете ли, в чем дело – встреча с нею могла быть названа моим даром Идали, и поэтому дева-асильфи тоже была отчасти связана условиями нашего договора и не способна сделать этот роковой ход. Мои дары уж всяко для меня безопасны! Но появление на свет ее ребенка я своим даром назвать не мог – в силу его непредсказуемости. Как свяжешь то, чего еще не существует и что может так никогда и не появиться?… И это-то дитя, наполовину асильфи, носитель чистого, незапятнанного света, и способно было бы вернуть своему отцу память и силу – в тот миг, когда Идали, даже оставаясь моим слугой, впервые взял бы его на руки. Но я надеялся не допустить его появления… Ферруса вдруг перебила Клементина. – Этого и не могло случиться, – с болью в голосе сказала она. – Наверняка тебе было известно, негодяй, что женщины асильфи не могут понести дитя от врага! А муж мой по законам магии был для меня врагом – покуда служил тебе! – Нет, этого я не знал, – издевательски невозмутимо ответил демон. – Зря волновался, выходит. Допустил ошибку, признаю, не все выведал о вашей природе… Клементина уткнулась лицом в грудь мужа, тот прижал ее к себе, погладил по голове. И если бы Идали обладал уменьем замораживать взглядом, на месте демона незамедлительно явилась бы чудная ледяная статуя… Но – вспомнил капитан – теперь старшему брату и комара не прибить. Не воин больше. Служитель Гиппократа – от которого в бою проку нет. А «серых» юношей уже набилось полкабинета… И сколько Раскель еще провозится? Только он успел подумать об этом, как аркан подал наконец голос, выметнувшись из-за Юргенсовой спины. – Глаза закройте, все! – крикнул Раскель. – Я не знаю, что это будет! Мальчишку трясло от напряжения, по лицу его ручьями тек пот. А в руках сыпала во все стороны фонтанами искр – точно при электросварке – взъерошенная белая кошка с дико горящими глазами. Раскель опустил ее на пол. Взмахнул рукой и завершил колдовской обряд, выкрикнув: – Стань собой! И… капитан зажмурился, и даже слегка присел, горячо надеясь, что мальчишку поняли и послушались и все остальные. Кроме демона… «Стань собой»! Надо ж было такое ляпнуть! Да если монтальватка вправду станет собой – то бишь примет свое истинное обличье, – так подобного зрелища и разуму будет не снести, не только глазам! Но, с другой стороны, что еще Раскель мог сказать?… Секунд десять после этого слышался только треск. Электрический, словно искры от кошки продолжали сыпаться. Потом он стих, и незнакомый женский голос сказал: – Не смотрите на меня пока… немного подождите, пожалуйста! Слова эти сопроводила мощнейшая реверберация, и капитану отчаянно захотелось еще и уши заткнуть. Примнилось даже, будто окружающее пространство расплавилось и растеклось, помимо одной невообразимой реальности, по доброму десятку других – все-таки кабинет Ферруса был не настолько велик, чтобы в нем поместилось этакое множество отражающих звук поверхностей, да еще так далеко друг от друга… Но затихли и последние отголоски, оставив по себе только легкий звон в голове. После чего голос, ставший почти знакомым, сообщил: – Теперь можно открыть глаза. Что капитан Хиббит и сделал, не без опаски, и увидел посреди кабинета… Диону Физер. Хозяйку книжной лавки в Юве, женщину неприметной внешности и неопределенного возраста – от тридцати до пятидесяти. Среднего росточка, худенькую, с аккуратно собранными в пучок темными с легкой проседью волосами, в пенсне, скрывавшем острый, такой же, как у кавалера Виллера, взгляд. Правда, фигура и лицо ее еще плыли, размывались и даже слегка просвечивали… но с каждым мгновением уверенно приобретали все большую материальность и плотность. Чего нельзя было сказать о хозяине кабинета – который, возможно, не успел-таки закрыть глаза вовремя. Вместо красавца мужчины возле стола с напитками и закусками клубился вертикальный сгусток черного дыма, вроде как с руками и ногами, но похожий больше на кляксу, чем на человека. Лицо в дыму то вырисовывалось, то пропадало, и видно было, что возвращение прежнего облика дается демону с немалым трудом. «Серые» мальчики его и вовсе превратились в пыль, которая теперь извивающимися змейками подползала к люку и беззвучно в него ссыпалась… Свои все, слава Богу, были в порядке. Стояли, хлопая глазами, и удивленно таращились на кру Физер. Она же первым делом, едва успев окончательно материализоваться, метнулась к Раскелю. Сказала виновато: – Прости, дружок, уберечь тебя никак не могла! После чего осторожно взяла его за руки повыше запястий – Раскель при этом с шипением втянул воздух сквозь зубы – и осмотрела ладони.