«Радует» было, пожалуй, слишком мягким словом для того чувства, какое вызвало в ней признание Пиви. С души словно разом смыло всю гнетущую нечистоту – поганый след, оставленный встречей с поддельным Имаром. И Катти поняла, что бесам едва не удалось сделать с нею худшее из возможного. Отравить ее душу недоверием к собственным друзьям… Ведь на какой-то миг она успела-таки усомниться в том, что перед ней – и вправду Пиви. А не та же госпожа Никкола, к примеру, которая приняла ее вид и готовит очередную ловушку. Собиралась уже дать отпор… но это была Пиви. Кто еще обозвал бы себя дурой – из-за того, что жалеет своего мучителя и не может бросить его на произвол судьбы? Уж точно не бесовка, которая ждала от нее как раз обратного! И то-то подруга испугалась бы, начни вдруг Катти гнать ее и разоблачать! Ох… Только этого и не хватало. Раздор, посеянный между ними, – вернейший путь от цели к провалу. К бесславному возвращению. Которого себе потом не простишь. Бежать, бежать отсюда, из этой проклятой усадьбы, куда глаза глядят! – со смешанным, сложным чувством раскаяния, облегчения и тревоги подумала Катти. Подальше от искусителей… если это возможно, конечно, – укрыться от хозяев в их же владениях. Вот только Юргенса бы еще найти… – Черт, где же Юргенс-то? – эхом ее мыслям вскричала Пиви. И беспокойно заозиралась по сторонам. Катти сделала то же самое. Возле дома не было ни души. Как и в нем самом, по словам подруги. Свет в окнах, во всяком случае, не горел, хотя уже опять начало темнеть. И все вокруг казалось еще более неживым, чем прежде. Покинутым. Угрожающим. Словно в каждой тени затаились невидимые выходцы из ночных кошмаров… Пиви вдруг нервно содрогнулась всем телом. И схватила ее за руку. – Давай не расставаться больше! – Давай. – Не расскажешь, чем они тебя соблазняли? – И вспоминать не хочу, – Катти крепко сжала ее руку в ответ. – Может, покричим, позовем его? И они хором крикнули: – Юргенс! Никто не ответил. – Будем ждать? – спросила Пиви. – Конечно. Он ведь знает, где нас оставил. Если сможет прийти – придет. – Мне страшно, – призналась Пиви. – Разревусь, кажется, сейчас… – Не надо. Пойдем-ка лучше в дом, разведем огонь. В темноте сидеть совсем неохота! Пиви судорожно вздохнула, пытаясь удержать слезы. – Пойдем. Все так же крепко держась за руки, девушки поднялись к двери. Замешкались, прежде чем войти. Оглянулись напоследок. И… увидели Юргенса. Который как раз в этот момент вышел из-за фонтана, закрывавшего вид на парковую аллею, и торопливо зашагал к дому. – Ох, – сказала Пиви, и рука Катти выскользнула из ее ослабевших пальцев. Он тоже увидел их, прибавил шагу. Взбежал по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, и обнял обеих сразу. – Девчонки… – выдохнул покаянно. – Вы тут, и целы… какое счастье! * * * Спустя некоторое время, когда они, решив единодушно, что разумнее будет дождаться света и тогда уж уносить из бесовского пристанища ноги, отыскали камин в холле первого этажа, развели огонь и уселись возле него в рядок, приступил к своей исповеди и Юргенс. Вид при этом у него был ужасно виноватый. Правда, когда он поглядывал на Пиви, она видела в его глазах еще и неподдельную нежность… – Про все на свете забыл, и про вас тоже, каюсь, – так он начал. И поежился. – Стыдно, слов нет! Думаю, что бренди, который мне поднес этот гад, был того, со специфическими добавками… Иначе ума не приложу, как ему это удалось – внушить мне мысль, да какую!.. откровение буквально, форменный переворот в науке!.. Потом-то я понял, конечно, что чушь была собачья, а не мысль. Но в тот момент мне так приспичило немедленно оказаться у себя в мастерской, что пошел я за этим Литиусом, как телок на веревочке. А он и рад – провожу, мол, говорит. Из дома выбрались, и глядь – мы с ним уже в городе, том самом, откуда улетали, помните? Увидел я руины эти, тут-то меня и стукнуло. Мы ведь не говорили им, думаю, каким путем пришли в этот мир. Откуда же он знает, где выход? Ну, и спросил у него прямо – откуда знаешь? А он только ухмыляется – тебе, мол, не все равно? И тут я наконец очухался. Полностью. Все сообразил. Врезал ему по зубам… да не попал, к сожалению. Сгинул, морда бесовская, как растаял. А я – бегом обратно… а никакой усадьбы в помине нету, один лесок паршивый, и тропок нет!.. Чуть не рехнулся, пока бежал. Не найду девчонок, думаю, случится что – век себе не прощу! Но, к счастью, до парка быстро добрался, только по нему еще потом поплутал… Вы меня простите, девочки? Больше я от вас – ни на шаг! – Да уж простим, – кивнула Катти, с лица которой до сих пор не сошла пугающая бледность. О причине которой она так ничего и не сказала. Пиви тоже кивнула. – Сами хороши, – буркнула, – я, во всяком случае. Поверила этой гадине, удрать была готова не глядя… Юргенс поднял брови, и Катти объяснила: – Нас всех тут обработали. Не только тебя. Вид у него сделался еще виноватей, и Пиви ужасно захотелось его обнять. Но она сдержалась. – Черт, нет чтобы защитить, – запыхтел он, – носился где-то… – Перестань, – сказала Катти. – Главное – сам опомнился. Как и мы. – И, помолчав немного, добавила: – В таких делах, мне кажется, защитить кого-то попросту невозможно. Все зависит от нас самих… от того, что мы собою представляем – как люди. Ведь если бы оказались послабее да поглупее, так и ушли бы отсюда, все трое, может, даже и не вспомнив друг о друге. И на том бы все и кончилось, и судья потом был бы нам один – опять же мы сами… – А мы не ушли, и поэтому мы молодцы, хочешь ты сказать? – Пиви слегка воспряла духом. – Молодцы не молодцы, но одну проверку вроде бы выдержали, – усмехнулась Катти. И снова посерьезнела. – Я вот к чему клоню – вряд ли нас после нее оставят в покое. Наверняка еще что-нибудь придумают – им ведь нужно нас сломать, заставить все-таки повернуть обратно. Поэтому давайте об этом помнить. И покрепче держаться друг за дружку. Тогда, если один голову потеряет, может, остальные что-то сообразят. Помочь не помогут, но хоть в чувство приведут… Пиви тоже усмехнулась. – Сама, главное, об этом помни! А то как дернула от меня в тот огород – я и «стой» сказать не успела. Что ты там такого интересного увидела? Признайся уж наконец! Она тут же пожалела о своем вопросе, потому что Катти сделалась еще бледнее, хотя это казалось невозможным. – Я… не могу, – голос у нее предательски дрогнул, и она спрятала глаза. – Слишком… больно. Мысленно обругав себя в очередной раз дурой, Пиви сочувственно помолчала. И заговорила о том, что мучило сейчас неотвязно ее саму: – Кому больно, а кому – так попросту стыдно. У меня на самом деле тоже до сих пор сердце не на месте. Из-за Дуду переживаю. Все думаю – а вдруг и его бесы взяли в оборот? Кто их знает, может, они способны и неприкаянными манипулировать? А ведь ему мы точно не сумеем помочь! Юргенс, услышав о Дуду, слегка нахмурился. Но сказал только: – Да, это проблема. Для связи с духами, увы, магических приборов не существует. Только личная восприимчивость. – А… эту самую восприимчивость нельзя каким-нибудь образом усилить? – без особой надежды спросила Пиви. Юргенс хмыкнул.