Виктор резко кинул «Ладу» влево, «КамАЗ» повторил этот маневр. Желтые огни стали огромными, и я от ужаса закрыла глаза. Виктор попытался уйти на тротуар, но не успел. Раздался сильный удар, «Лада» вздрогнула, меня швырнуло влево на Виктора, и я схватилась руками за его плечо. И внезапно стало тихо. Я открыла глаза и подняла голову. Виктор вопросительно посмотрел на меня. — Ты как? — шепотом спросила я его. — Нормально, — тихо ответил он и пошевелил плечом. Я выпрямилась, отпустила его, а Виктор попытался открыть свою дверь. Толкнув ее несколько раз, он повернулся ко мне. — Туда смотри! — резко сказал он, показывая пальцем в сторону театра. Я быстро обернулась, стараясь понять, что он имеет в виду. В это время Виктор ударом локтя разбил стекло со своей стороны. Я вздрогнула и повернулась к нему. Вот хитрюга: заставил меня отвернуться, ничего не объясняя. Улыбнувшись мне, Виктор быстро выдернул и выкинул осколки, застрявшие в раме окна, и вылез через него из машины. Обежав «Ладу» спереди, он осмотрел ее помятую справа физиономию и прыжком поднялся к нависшей над нами кабине «КамАЗа». Через полминуты я уже увидела его около задней левой двери «Лады». Эта дверь, очевидно, помня, как поступили с передней левой, не стала сопротивляться и открылась без применения резких движений. Я закрыла сумочку, из которой так и не успела достать сигареты, и подала ее Виктору. Сама же вылезла почти без его помощи. Только на последнем этапе пришлось опереться на его руку. Я полной грудью вдохнула вечерний воздух и осмотрелась. Со стороны театра, от которого мы так и не сумели далеко отъехать, к нам бежали люди. Вдали на дороге, за кормой стоящего «КамАЗа», замелькали огни милицейской машины. Она быстро приближалась. — В «КамАЗе» все живы? — спросила я Виктора, чтобы только не молчать. — Нет никого, — ответил он, закуривая. Я даже тихо присвистнула от его ответа: ну и веселенький же выдался сегодня понедельничек! И он ведь еще не кончился. Глядя на Виктора, я вспомнила, что тоже давно хочу курить. Открыла сумочку, пошарила в ней рукой, вытащила пачку «Русского стиля». Доставая из нее сигарету, я заторможенно подумала, что в сумке у меня лежит что-то непонятное. Открыла ее шире и извлекла толстый почтовый конверт, явно мне не принадлежащий! Он был не запечатан. Кинув сигареты обратно в сумку, я раскрыла конверт и увидела в нем пачку долларов. — У вас все нормально? — раздался тихий голос почти у меня над ухом. Я вздрогнула и быстро повернулась. Передо мной стоял Боксер. Не спуская с него глаз, я уронила свою находку в сумочку и тут же закрыла ее. — Более или менее, — ответила я Боксеру и добавила: — Спасибо. Посмотрев на сигарету, которую все еще держала в руке, я подумала, что доставать зажигалку не буду. Она наверняка на самом дне сумочки, а мне не хотелось, чтобы Боксер разглядел мою находку. — Дайте, пожалуйста, прикурить, — попросила я Боксера. — Увы, — он пожал плечами, — не курю. — Вы живы?! — послышался взволнованный голос Ирины. Она появилась почти сразу же после Боксера, запыхавшаяся и страшно заинтересованная таким неординарным событием. Не каждый день у нее на глазах знакомых журналисток пытаются погладить по головке колесом «КамАЗа». Подъехавший милицейский «уазик» затормозил рядом с нами, и из него вышли два блюстителя порядка, на ходу доставая трубки для определения качества нашего с Виктором дыхания. Со стороны «КамАЗа» послышался топот. Мы все оглянулись и с интересом посмотрели туда. В желтом свете фонарей появился толстый лысый мужик в обвислой белой майке и в вытянутых трико. Он тяжкой рысью, тряся телесами, подбежал к нам. Остановился, вытер рукой вспотевший лоб и, задыхаясь, произнес: — Вот, твою мать, а? Ирина захихикала. — Вы кто, гражданин? — спросил один из милиционеров, делая шаг в его направлении. — Я, значит, шофер, вот, — произнес мужик, показывая на «КамАЗ», и уже оба милиционера, держа трубки наготове, шагнули к нему. Глава 3 До моего дома мы доехали в «Мерседесе» Карманова. Места хватило всем, потому что и у Боксера, и у Фимочки были свои машины. Еще ни разу в жизни, уезжая из дома в «Ладе», я не возвращалась в «Мерседесе», сопровождаемая еще двумя иномарками. Нина Петровна жалостливо охала всю дорогу, заново переживая за меня это происшествие с «КамАЗом». Владимир Иванович молчал. Ирина ужасалась жизнью журналистов и расспрашивала Виктора про восточные единоборства. Было очень забавно прислушиваться к их разговору: Ирина задавала вопрос, затем сама отвечала на него, потом хвалила Виктора за то, что он умеет так подробно объяснять. Все его объяснения сводились только к кивкам головой и пожиманиям плечами. Однако Ирина, похоже, была уверена, что лучшего собеседника у нее еще не было. Ее Илья ехал с Фимой, и Ирина ни разу про него не вспомнила. Нас с Виктором довезли до моего подъезда, напомнили про завтрашний прием, а Ирина еще, подмигнув мне в сторону Виктора, подняла вверх большой палец. Жаль, что ее не видела Маринка в этот момент. Когда «мерс» отъехал, я посмотрела на часы. Уже была полночь. — Нет смысла тебе ехать домой, — сказала я Виктору. — Пошли, я постараюсь найти тебе местечко в своих трех комнатах. По своей привычке ничего мне не ответив, Виктор кивнул, и мы поднялись в мою квартиру. Сказать, что я сделала первым делом? Первым делом я посмотрелась в зеркало и опять себе понравилась. Не знаю, как другим, а мне этот метод самокодирования помогает выправлять настроение. Виктор же, разувшись в коридоре, прямым ходом направился на кухню, и из ванной я слышала, как он там загремел кастрюлями. «А у Маринки, похоже, губа не дура, — подумала я, запирая за собой дверь в ванную. — Виктор — парень хозяйственный и инициативный даже на кухне». В ванной я открыла сумочку, достала из нее конверт и осмотрела его. Он был не подписан. Пачка долларов, аккуратно перетянутая резинкой, лежала на месте. Но в конверте была еще фотография. Я вытащила ее и посмотрела. С нее на меня задумчиво глянул Владимир Иванович Карманов. Отложив фотографию в сторону, я пересчитала деньги. В пачке было ровно десять тысяч долларов. Я усмехнулась своему отражению в зеркале: надо признаться, что такие деньги — неплохая компенсация за все неудобства сегодняшнего дня. Виктор стукнул два раза в дверь ванной. — Да? — спросила я. — Яичница, — ответил он. — Уже иду, — сказала я ему и положила доллары обратно в конверт. Еще раз посмотрела на фотографию, перевернула ее. На обороте было написано полное имя Карманова, его домашний и рабочий адреса, домашний и рабочий телефоны. «Это, наверное, чтобы я не сомневалась, от кого деньги», — подумала я. Бросив конверт в сумку, я вышла из ванной. * * * Спала я тревожно. Мне снились какие-то ужасы, подробности которых я не могла потом вспомнить. Под утро мне приснилось уже нечто умиротворяющее, а именно: Виктор на кухне и яичница на плите. Этот сон был приятнее предыдущих, и я расслабилась, успокоенно принюхиваясь. А ведь действительно пахло яичницей. Когда я это поняла, пришлось открывать глаза. Как всегда, утро опять наступило раньше, чем мне бы хотелось. Смирившись с неизбежным, я потянула с пола халат, непонятно как там оказавшийся, накинула его на плечи и выползла из комнаты в коридор. — Подано! — сказал Виктор, выглядывая из двери кухни. — Сейчас, — хмуро ответила я, качнув головой, и спряталась в ванной. На бодрящий душ я не решилась, но все-таки побрызгала себе в лицо холодной водой. После завтрака, прошедшего в молчании, мы начали собираться на работу. Между прочим, к чаю Виктор подал в розетках найденное им в шкафу варенье из крыжовника, но я проявила похвальную принципиальность и даже не притронулась к нему. Этому подлому варенью еще нужно заслужить мое прощение. Так как «Лада» осталась ночевать на стоянке около театра, я предложила Виктору съездить туда и отогнать ее на станцию техобслуживания. Самой же пришлось ехать на перекладных. В редакции меня ожидал милый сюрпризец. Около входной двери на улице я увидела омоновца, вооруженного полным профессиональным набором: автоматом, дубинкой и темными очками. Он стоял с многообещающим видом и медленно вертел головой по сторонам. — Сюда нельзя, девушка, — остановил он меня, тщательно пережевывая жевательную резинку. — Я главный редактор газеты, работаю здесь, — ответила я, показывая ему очень кстати не забытое дома удостоверение. Прочитав, что там написано, и сравнив фотографию в удостоверении с оригиналом, причем сравнивать он начал снизу вверх и закончил в обратном направлении, омоновец недовольно пробурчал: — Тогда проходите. — А что случилось? — спросила я. — Вам все скажут, — ответил он, возвращая мне удостоверение. Я прошла мимо улыбающейся Монсеррат Кабалье и обнаружила в помещении редакции смешанное общество, состоящее из угрюмого Сергея Ивановича, нервничающей Маринки и трех милиционеров. Причем среди них не было ни одного сержанта — все офицеры. Самым старшим из них был уже знакомый мне вчерашний вздыхающий капитан.