— А вы неплохо информированы, — насмешливо произнес он, — даже лучше, чем я. — Не думаю. — Я старалась подавить свою неприязнь, которая только усилилась, когда я убедилась, что Олег тоже пытается не давать воли своей враждебности по отношению ко мне. Я не понимала, что женщина может найти в этом сухаре, что может чувствовать с ним в постели. А он сам… Мне почему-то стало смешно при мысли, что этот так хорошо контролирующий себя субъект способен получить сексуальное наслаждение и доставить его женщине. Представить его член в состоянии эрекции было выше моих сил. Я непроизвольно улыбнулась своим мыслям, что не осталось незамеченным моим неприветливым собеседником. — Вам весело? Может, подыщете себе другое место для веселья? — язвительно сказал он тоном строгого школьного учителя. На него не действовало даже мое удостоверение, мой журналистский статус, который у обычного обывателя вызывал, как правило, если не уважение, то уж любопытство — точно. — Мне совсем не весело, потому что Лиля убита, — направила я на него ледяной пронзительный взгляд. — Что-о?! — Он оторвался от кассовой книги и открыл рот. — Что вы такое говорите? Он захлопал глазами, что плохо вязалось с его недавней безучастностью. — Убита, — растерянно повторил он, тупо глядя куда-то перед собой. — Вы нашли ее в квартире? — А вы откуда знаете? — насторожилась я. — Просто так, предположил… — Он тяжело вздохнул. — Лиля была застрелена, — хладнокровно уточнила я, — днем, у себя дома. — А что же вы тогда мне лапшу на уши вешали, если все знаете? — раздраженно спросил он. — Не хотела вас расстраивать, хотя, принимая во внимание «несерьезный» характер ваших отношений… — Замолчите! — неожиданно вскочил Олег, на глазах у него заблестели слезы. Вот это да!.. Что же это, выходит, я его недооценила? — Успокойтесь, — решительно сказала я. — Вам легко говорить, вам на все наплевать. — Олег упал на стул. — У нас ведь все было не так… Его стеклянный голос треснул, мне даже послышался всхлип — надо же, какая чувствительность! — Вы сказали мне неправду? — Я чувствовала себя хирургом с холодным острым скальпелем в руке. — То, что мы знали друг друга только месяц, ничего не доказывает, вернее, доказывает, — сбился он. — Доказывает, что и такого небольшого срока порой хватает, чтобы… — он замялся —…чтобы, — Олег закрыл лицо руками, — мы… мы… полюбили друг друга, — наконец выговорил он, запинаясь. — Но Лилька, она предала меня в конце концов — вернулась к своему кутюрье, будь он неладен! «Вот так взрыв эмоций», — мысленно прокомментировала я его реакцию. — А теперь, — продолжал он, подавленный и сникший, — какое теперь все это имеет значение? — Вы поссорились из-за Замуруева? — Да, — бросил он. — Он ведь тоже убит… — Туда ему и дорога, — механически произнес Олег. — Все равно они бы… Внезапно он замолчал. Теперь он сидел с безучастным видом, который был вызван не равнодушной отчужденностью, а потрясением. — Вы сказали, что Лиля решила вернуться к Замуруеву. Когда это было? — Что? — Он поднял на меня отрешенный, затуманенный слезами взгляд. — Дней восемь назад. — То есть после того, как Лиля сообщила вам о своем решении вернуться к Замуруеву, вы еще раз виделись с ней? — Да ничего она не сообщала, — потерянно, с тайной горечью сказал он, — ей, как она выразилась, меня было жаль… Она не хотела бросать меня, но страсть… Это все из ее путаных объяснений. Это я потребовал определенности, потому что не люблю, когда меня за нос водят. — Голос Олега стал опять жестким. — Она долго кривлялась, пыталась и волков накормить, и овец сберечь. Только ничего из этого не вышло. Да мне сразу друзья сказали, что все манекенщицы одинаковы, путаются все как одна хрен знает с кем, по мужикам шастают. Она сама ко мне пришла, прощения просить, ха-ха! — недобро ухмыльнулся он. — За дурака меня принимала, что ли? Только я ее направил… Мне такие су… Простите, нервы сдают. — Ничего, я вас понимаю, — сказала я, хотя мои симпатии были на стороне Лили. — Значит, после того, как вы объяснились, вы еще один раз все-таки виделись? — Куда это вы клоните? Я же сказал: она сама пришла… И вообще, почему это дело не расследует милиция? — Расследует, только ведь вам известно, что у нее таких дел уйма, иногда не успевает она… — А вы, значит, успеваете? — с вызовом спросил Олег. — Или какие-нибудь особенные дела расследуете? Сенсационные. За славой дешевой гоняетесь? — В его глазах закипала ненависть. — Хватит, вы меня и так полчаса интервьюируете, а я, дурак, выложил вам все, расчувствовался, — саркастически произнес Олег. — Ну зачем вы так? — укоризненно посмотрела я на него. — Я сама присутствовала на последнем показе, где демонстрировались модели Замуруева, на моих глазах он упал с пеной у рта, в страшных судорогах, я первой обнаружила труп вашей подруги и вызвала милицию… — Какой героизм! — сардонически усмехнулся Олег. — Мне работать пора, до свидания. — Всего хорошего. — Я поняла, что двери, образно говоря, закрылись. Глава 7 Теперь мой путь лежал на улицу Лунную. Я надела темные очки, потому что солнце слепило немилосердно. Я двигалась в потоке машин, которые спешили выбраться из центра, по длинной кишке Ленинского района, на развилке одни устремлялись в сторону завода техстекла, другие взбирались на Соколовую гору. Наверняка соседей Терещенко уже проинтервьюировала милиция. Особенно ни на что не надеясь, я все же решила сделать то же самое — вдруг кто-нибудь что-нибудь слышал или видел. К Александру я не стала заходить, а прямиком направилась на седьмой этаж. Меня интересовали жильцы квартиры номер двадцать шесть. Они обитали как раз над головой Терещенко. Позвонив в дверь, я минуты три ожидала ответа, но его не последовало. Тогда я спустилась на пятый этаж. Позвонила в дверь квартиры, располагавшейся под квартирой, где жила Лиля. Дверь тут же открылась. В проеме стояла маленькая седенькая старушка интеллигентного вида. На ней был аккуратный пестрый халатик. — Доброе утро, — вежливо обратилась я к ней. — Я из газеты «Свидетель». — Я раскрыла перед ней мое удостоверение. — А-а, — многозначительно протянула старушка, — а я думала, опять подписи пришли собирать. Вашу газету я знаю, и она мне очень нравится… — Ольга Бойкова, — на всякий случай представилась я, не доверяя подслеповатому взгляду старушки. Кто знает, разобрала ли она что-нибудь в моем удостоверении? — Белла Степановна, — улыбнулась пожилая женщина. — Вы по какому вопросу? У нас ведь тут вчера… — Я знаю. Наша газета как раз занимается расследованием этого дела, и я хотела бы вам задать несколько вопросов, можно? — Конечно, проходите. — Она сделала гостеприимный жест, приглашая меня войти. — Спасибо. Я не отниму у вас много времени. — Ой, что вы! — улыбнулась Белла Степановна. — Куда нам, старикам, спешить-то? Вот сюда, пожалуйста. Я проследовала за ней в гостиную, села на покрытый клетчатым пледом опрятный диванчик и непроизвольно пробежала удивленным взглядом по книжным полкам. Они занимали почти все пространство двух смежных стен, высились до самого потолка. Меня поразило количество редких старинных книг. Были книги и на иностранных языках. — Это все мой муж собирал, — пояснила Белла Степановна. — Он у меня большой библиофил был. Умер. Теперь я одна живу. Иногда меня дочь навещает, но у нее семья, времени лишнего нет. — Впечатляюще! — с искренним восхищением воскликнула я. — Муж мой был полиглотом, говорил на восьми языках, изучал арабский и хинди. А вообще преподавал в университете латынь. — Это он? — Я указала на висевшую на стене фотографию в рамке из светлого дерева. — А кто же? Тридцать шесть лет мы с ним прожили — срок немалый. — Белла Степановна задумчиво покачала головой. — Белла Степановна, у меня к вам несколько вопросов, — начала я, — все они касаются Терещенко Лилии. Вы знаете ведь, что ваша соседка Воротынцева сдавала квартиру манекенщице из агентства «Сириус»? — В каком агентстве работала девушка, до вчерашнего дня я не знала, а что касается квартиры — да, знала. Не раз встречалась с этой Лилей и на улице, и в подъезде. Она всегда здоровалась, но на этом наше знакомство и кончалось. Можно сказать, что знала я ее чисто визуально. — Понятно. Терещенко была хорошей соседкой? Я имею в виду, не устраивала ли она каких-нибудь шумных вечеринок, гулянок и так далее? — Я на нее не жаловалась. Несколько раз, правда, у нее бывало шумно, но она же молодая, не мумия какая-нибудь вроде меня, — усмехнулась Белла Степановна. — Когда это было? — Да я не помню. Раз, впрочем, совсем недавно. Заходил к ней блондин высокий, в теле, в кожаной куртке. У него машина… как она называется?.. Ах да, иномарка белая, шикарная такая. Пришел, я его в окно видела, окна-то у меня во двор выходят, так вот, пришел, а через час вышел, видать, поскандалив. А еще раньше… Но это совсем давно было. Месяца два назад. Приезжал к Лиле франт, тоже на не нашей машине, только темно-красной. Красавец. Провел всю ночь у Лили, только наутро уехал… Так вот, она всю ту ночь, бедная, проплакала. Он вообще не однажды у нее бывал, но потом я его не видела. Объявился блондин. Вечно серьезный, насупленный какой-то… Ах, что же это я вам даже чаю не предложила!.. — Белла Степановна резво встала с дивана. — Не беспокойтесь, Белла Степановна, вы так хорошо, так интересно рассказываете! — Да где уж там, — разочарованно махнула она рукой, — вот Евгений мой, царство ему небесное, был рассказчиком — заслушаешься! Она с любовью и грустью посмотрела на фото мужа. И впрямь яркий тип. Худое тонкое лицо, пышная вьющаяся шевелюра, живые умные глаза, орлиный нос и неожиданно мягкий очерк губ. Ничего от педанта или библиотечной крысы. Сплошное благородство. — Немножко надо обождать, — сказала хозяйка, возвратившись из кухни. — Белла Степановна, посмотрите, пожалуйста, на эти фотографии. Этот молодой человек не похож на того красавца, который приезжал к Лиле на красной машине?