– Это подождет. Удачи тебе. Позвони, когда вернешься. На границе периферийного зрения мелькает что-то красное. Рюкзак Джоша? – Позвоню. – Она дает отбой, паркуется во втором ряду, выскакивает из машины и бежит через улицу. – Джош! Ему, конечно, не терпится увидеть мать, и Оливия его понимает. Но упрямство опасно и до добра не доведет. Что если он уже вошел в какую-то многоэтажку? Она же просто не найдет его в таком муравейнике. При одной лишь мысли, что он снова потеряется, ей становится не по себе. Оливия поднимается по ступенькам таунхауса, один в один сходного с тем, который Джош изобразил на рисунке и который раскритиковал Лукас. Джош хватает глиняный горшочек с каким-то мертвым растением и норовит метнуть его в окно. – Не здесь, – сердито кричит он. Лили здесь нет. Она налегает на дверь, дергает ручку и даже пытается посмотреть в окно, но, к ее глубокому разочарованию, жалюзи опущены. – Знаю. Мы об этом говорили. – По пути в Оушнсайд они обсуждали разные варианты, и Джош дал волю надеждам. Глаза его горели, возбуждение проступало во всех жестах. Может быть, она здесь, говорил он Оливии на своем ломаном, путаном язык. Если ее нет, объясняла Оливия, они поговорят с соседями, спросят, не знает ли кто, куда собиралась уехать Лили. Может быть, кто-то видел ее после исчезновения Джоша. Она ставит на место горшок, отряхивает пыль с ладоней. – Есть и другие способы найти ее. – Способы, не предусматривающие битье окон и проникновение со взломом. На окне стикер компании охранных систем. Задержание и объяснение перед полицией не даст ничего, кроме потери времени. Джош, вероятно, устал, но Оливия еще раз проверяет двери. Закрыты. Она нажимает кнопку звонку, но – увы! – Лили не отвечает. – Запасной ключ где-нибудь есть? Он качает головой. – Был. Потом нет… Он… – Что он? – И кто он? О ком говорит Джош? О Дуайте. – Не могу. – Он стучит пальцем по лбу и хлопает ладонью по стене. Не может вытащить из памяти слово. Оливия шумно выдыхает и отступает. Так бы и схватила его за плечи да тряхнула как следует, чтобы слова посыпались. Посыпались, как у вора, выворачивающего карманы. Да, то, что застряло у него в голове, настоящее золото. Эти слова, эти ответы нужны ей по горло, чтобы подвести черту под кошмарной неделей. – Кто-нибудь угрожал твоей маме? Она поэтому убрала запасной ключ? Это тот мужчина с твоих рисунков? – Да. Будто холодом дохнуло в спину. – Кто он, тот плохой человек? Мой отец? – От этой мысли сводит живот. Джош опускает глаза. Пожимает плечами? – Ты не уверен, что это он? Джош поднимает голову, их взгляды встречаются. Кто еще это может быть, если не Дуайт? Какая опасность угрожала Лили? Оливия переводит дух. Оглядывается. Нужно что-то делать, не зря же они сюда приехали. – Ладно. Мы можем как-то войти? – Идем. – Джош спрыгивает с крыльца, и Оливия следует за ним к гаражу. Джош набирает код на панели. Ничего. Он набирает другой код и бормочет что-то, когда дверь не открывается. Пока племянник пробует другие варианты, Оливия отходит в сторону, чтобы получше рассмотреть таунхаус. Два этажа, окна второго выходят на океан. Как могла шестнадцатилетняя беременная беглянка, не окончившая школу и, очевидно, не посещавшая колледж, позволить себе дом на побережье в Южной Калифорнии? Даже если она только арендовала его, плата наверняка была ей не по карману. На какие деньги она жила? Без поддержки со стороны Лили было не обойтись. Мысли снова переключаются на отца Джоша, и Оливия вспоминает про фотографии, скопированные с компьютера Дуайта. И что-то давненько молчит Лукас. Он так и не сообщил, вернулся ли домой отец. И еще одна странность. После сообщения на голосовую почту позавчера не выходил на связь Дуайт. Не получив от нее ответа, он должен был бы попытаться дозвониться до нее. Ситуация необычная, и теперь Оливия не знает, как это понимать. На всякий случай нужно быть настороже. Возможно ли, что отец все знает про нее и Джоша? Оливия проверяет телефон – нет ли пропущенных сообщений, – но там только прочитанные. – Джош? Она оглядывается. У одного из соседних домов пожилая женщина в летнем платье спортивного стиля выгружает покупки из багажника машины. Джош приветственно машет рукой. – Привет, мисс… привет. – Где твоя мама? – Женщина переводит взгляд на Оливию. – Где Дженна? – Кто? – спрашивает Оливия. – Дженна Мейсон. Джош подбегает к Оливии и хватает ее за руку. – Дженна… Мейсон. Это… это… мама. – Дженна Мейсон? – повторяет Оливия. Вроде бы знакомое имя. – Аниматор? – Мм-хмм. – Соседка настороженно смотрит на нее. – А вы? – Если Дженна та, о ком я думаю, то я ее сестра. – Понятия не имею, куда они собирались. Дженна мне не сказала, – говорит Гленни Росс, склоняясь над чашей мороженого с орехом макадамии. Они на кухне, куда Гленни пригласила их после того, как Оливия спросила ее о Лили. То есть Дженне. Соседка говорит, что не видела Дженну с того самого утра, когда они с Джошом уехали в неизвестном направлении. Случилось это в тот же день, когда Джош объявился у дома Оливии. – Я же тебе говорил, – ворчит Джош и, забрав свою порцию мороженого, уходит в патио поиграть с терьером хозяйки. Раскладывая покупки, Гленни объясняет, что Дженна и Джош въехали в таунхаус два года назад, и Дженна держалась особняком. Бо́льшую часть того, что Гленни знает о Дженне, она почерпнула из интернета. Сама Дженна говорить о себе не любила. – Я была на улице, когда она переносила вещи в машину. – Голос у Гленни теплый, глаза блекло-голубые, волосы длинные, с сединой. Рассказывая о соседке, она то и дело откидывает их за плечо. Руки у нее сильные, загорелые, морщинистые. – Попросила меня присматривать за домом и, если замечу что-то подозрительное, позвонить в полицию. Было это шесть дней назад. Оливия думает о Дуайте. – У вас есть номер ее телефона? Гленни качает головой. – Знаю, надо было попросить, но день только начинался. Они спешили, и я просто не успела. Кроме того, мы с ней почти и не разговаривали. Видела я ее нечасто – у меня неподалеку кафе с кофе и мороженым. О Дженне Мейсон Оливия знает, наверно, побольше, чем Гленни, поскольку они работают в одной области. Дженна – известный создатель и аниматор «Белки Табби», серии о странной пожилой женщине по имени Табита в огромных круглых очках, с растрепанными седыми волосами и ее ручной серой белке. Любознательный грызун то и дело попадает во всевозможные заварушки, навлекая неприятности на свою хозяйку. На сцену Дженна вышла восемь лет назад, когда мысль об уходе из индустрии высоких технологий только-только зародилась в голове Оливии. Идея Малиновой Волны выражалась в разрозненных набросках и незаконченных иллюстрациях в компьютере. Между тем канал Дженны на «Ютьюбе» уже набирал популярность. При этом сама художница остается загадкой. Насколько известно Оливии, в лицо Дженну никто не видел. Ее профиль в соцсетях – это анимированные карикатуры. Общение с ней ведется через рекламную фирму, весь штат которой представлен одной женщиной. Вот и все, что Оливия успела узнать из интернета, пока Гленни готовила мороженое. Не обнаружив номера телефона, она отправила имейл на адрес рекламной фирмы, выразив озабоченность ситуацией с Лили. – Есть ли кто-то, кто может знать, куда отправилась Дженна? – Не уверена. – Гленна качает головой. – За исключением приятелей Джоша, гостей у нее не было. Да и ребята в последнее время почти не приходили. Из-за того случая. – Вы имеете в виду тот случай, когда Джош ударился головой? Соседка кивает. – Вы же знаете детей. Я видела, как они прикатывали сюда на скейтбордах. Но Джошу это не разрешалось. Возможно, по медицинским ограничениям. – А когда это произошло? – спрашивает Оливия. Гленни задумчиво поглаживает подбородок. – Несколько месяцев назад. По-моему, так. Оливия отодвигает свою чашку – мороженое уже растаяло. В животе у нее как будто перекатываются волны. Когда Дуайт узнал о том, что Лили здесь? Что ему нужно от нее? Неужели он совершенно безразличен к судьбе дочери и ее сына? Она выглядывает в заднее окно. Джош играет с терьером в мяч. – Каким он был раньше? – Непоседливым. Непослушным. Те парни, с которыми он водился, покуривают травку под пирсом. Я сама вижу. Отца-то нет, – вздыхает Гленни, как будто причина бед Джоша именно в этом. – Потом он, конечно, изменился, стал другим, как вы и сами видите. – Она тоже смотрит в окно. – Теперь-то тихий. Скорее, подавленный.