Я всегда звал ее Занозой в моей жизни. Заноза с длинным носом. Она полезна, но, если из-за нее моя работа станет менее эффективной, придется что-то с ней сделать. Улыбка резко погасла, тигриный взгляд ошпарил льдом. Вера осталась неподвижна. К машине Кристиан и его помощница шли молча. – Есть вопросы? – он, наконец, прервал эту тяжелую тишину. – Она не сказала мне ничего, чтобы меня удивило. Думаю, своих помощников ты убивал. Она вспомнила усталое его лицо, покрытое пудрой смертельной бледности, ненормально огромные зрачки и… затравленность? Отчаяние? Тайное бешенство? Что-то страшное, зудящее на языке, готовое сорваться грубым, неуместным определением. Примерно нечто похожее было недавно, когда он застал ее на балконе. Глядя на него в этом состоянии, она на секунду почти перестала его ненавидеть, потому что… Но дальше рассудок Саши буксовал и работать отказывался. «Не читать его», – повелительно напомнила своему любопытству она, опасаясь, что Кристиан почувствует специфическое внимание в свою сторону. Вместо того, чтобы ехать домой, он повез девушку в биллиард. Собирался там учить ее стрелять. Какая в этом логика, Саша не улавливала, но предполагала, что она есть. Должна быть. Понизив голос, она иронично заметила: – Не по живым мишеням палить собрался, надеюсь? – Нам не понадобится огнестрельное оружие. Сумасбродное воображение Саши немедленно изобразило сценку, где они с Кристианом носятся по залу с водяными пистолетиками и распугивают посетителей. Ей сделалось жутковато, и она снова испуганно посмотрела на своего загадочного босса. – Кристиан, я не хочу спорить с мастером, но ты уверен, что можно научить человека стрелять без оружия и в бильярдном зале? – Я же – предсказуем, вот и попробуй просчитать ход моих мыслей! Оказавшись в незнакомом помещении тесноватого клуба, из которого раздавалась бархатная хрипотца блюза, Саша попыталась сделаться максимально невидимой – так она всегда себя вела в неисследованном пространстве. Кассир у гардероба в бильярд даже сначала насмешливо спросил, с кем именно собирается играть Кристиан. Увидев за его спиной тощую, кривоватую девицу, он только протянул озадаченное: «Ага, понятно». Детектив бегло объяснил Саше правила, но добавил, что во время тренировки ей главное – попадать в лузы. Девушка аккуратно пару раз предупредила, какого уровня ее нулевой физический интеллект и с нажимом спросила: «А, может, не надо?» Но Фишер остался непреклонен. Могло быть куда хуже. Она всего лишь пару раз с грохотом уронила кий, задела им люстру, едва не потеряла один шарик, и кончилось тем, что девушка, пугливо съежившись, села на диван, намереваясь не покидать своего убежища в ближайшее время во имя общего блага. Вроде бы, она видела по телевизору, как играют в бильярд, и думала, что ничего сложного в нём нет, но на деле выходила целая наука, вроде шахмат. Кристиан не сдавался. Он в седьмой раз терпеливо разложил шарики на столе в треугольник и поставил перед ними один белый, который начинал внушать Саше мистический ужас. Она повторяла про себя единственное запомнившееся правило: не закатывать черный, бить только белым шаром по другим. Больше всего ей хотелось ударить Фишера кием, и она делала это словно бы случайно, понимая прекрасно, что рискует, и детектив видит ее намерение. Саша всё еще не понимала, причем здесь стрельба, но задать свой вопрос не успела. Кристиан велел ей встать рядом и взять кий. Перевернув его в ее руках правильным концом, он вздохнул и спокойно объяснил: – Правая ладонь максимально расслаблена. Смотри, чтобы она не дрожала и не ходила из стороны в сторону. Левая нужна для прицела. Помни это и представь, что ты снайпер, целясь в шар. И тогда Саша начала понимать несколько удручающих вещей. Во-первых, правая рука отказывается ей повиноваться. Она напрягается, словно в любой момент придется хватать нож и защищаться. С «прицелом» в качестве левой ладони оказалось проще – она лежала, поддерживая кий, как положено. Во-вторых, Кристиан порой подходил и держал ее правую руку в своей, тогда она не видела уже ни кия, ни стола, ей бы дышать начать, потому что животная злоба окрашивала все перед глазами в багровый цвет. В-третьих, это и впрямь было очень похоже на стрельбу. Кий – снайперская винтовка. Шар – цель. Отличие в том, что нужно геометрически просчитать траекторию и хорошо подготовить силу удара. – Не получается, – нервно призналась Саша через пятнадцать минут. – Правая рука уже болит. И… отойди от меня. Раздражаешь. – Тебе не приходило в голову, что ты можешь целиться, представляя себя мной? Смотри внимательно. Саша остановила на нем взгляд, разборчиво изучая его взгляд и положение ладоней. Она увидела на несколько секунд хищно расширившиеся зрачки, плавный и неторопливый прицел и резкий, как бросок кобры, выпад правой руки. Кий звонко щелкнул по шару, тот неминуемо столкнулся с другим. Последний шар отправил в угловую лузу цель, намеченную Кристианом. Саша, заинтересованно нахмурившись, взглянула на стол, выбрала «мишень», затем нагнулась, прицелилась… Она почувствовала полную неподвижность своих рук, уверенность в теле и бесконечную силу. Это вызывало наслаждение, сравнимое с физическим. Белый шар ударил по красному, изящно подтолкнув его к боковой лузе. Но он в нее не закатился, а нерешительно остановился на самом краю. Саша разочарованно вздохнула. – Ну, ты в первый раз по нему попала, – снисходительно констатировал Кристиан, глядя на стол. Она начала понимать, что Фишер опять в утеху себе треплет ей нервы. – А ты невнимательна, верно? Твои руки не дрожали. То есть, стрелять ты можешь. Это умение тебе пригодится, так что продолжай тренироваться. Наловчишься, и мы сыграем по-настоящему. – В каком смысле – мне это понадобится? – медленно выговорила она. – Если ты – со мной, то не должна быть балластом. Как только ты один раз обыграешь меня в бильярд, я отведу тебя в тир, – и поспешно присовокупил, глядя на кий в ее руках: – Однако, сие монументальное событие произойдет нескоро. * * * «Крис, я не знаю, куда ты влез и что это за эксперименты, но прекращай их. Прекращай немедленно! Я пересылаю результаты, они зашифрованы нашим обычным способом. И клянусь, еще раз ты потревожишь меня этим вопросом, я приму меры. Ты знаешь, я это могу. Не звони и не пиши мне какое-то время. Теперь по делу. Биологический образец ничего особенного не представляет. Как ты и сказал, это сперма. Она принадлежит некоему Виталию Самойленко. Привлекался, отсидел полтора года условно за хранение легких наркотиков. По молодости дело было, первая судимость, видимо, кто-то вмешался, и долго парень не сидел. Второй образец, Кристиан, более интересный. Изучи отсканированные бумаги. Если ты меня о них спросишь, я ничего не знаю. Бумаг не существует больше. Образца тоже больше нет ни одного, нигде. Кое-какие связи в убойном отделе могут прикрыть грязные следы твоих мерзких делишек, и отец вмешается в крайнем случае, но, Крис, учти, если из-за тебя у ФСКН сорвется какая-нибудь операция или ты кого-то подстрелишь, никто уже не поможет. И я первая брошу в тебя камень». – Да, ты что, – пробормотал Кристиан скучающе и несколько меланхолично, щелчком компьютерной мышки удаляя письмо. Перед этим он скачал все документы на переносной диск. – Что это с ней? – недоуменно прошептала Саша. – То белое вещество… это какие-то наркотики? – Кокаин. Но Вера бы не стала паниковать из-за обычного кокаина. Подумаешь, это – Москва, тут все так или иначе хоть раз принимали стимуляторы, – он говорил медленно, читая какие-то данные в таблице. Саше они казались таинственными иероглифами. Кристиан выдохнул, посмотрел куда-то в сторону, аккуратно сложил листы в стопку. – Хорошо, что я принял меры предосторожности. Никто не должен знать, что мы занимаемся этим расследованием. – У нас есть мотив? – прошептала Саша, как загипнотизированная, не отводя от него глаз. Он переглянулся с ней: – Сам по себе кокаин обычный, но там есть странная примесь из синтетической биодобавки. Я ее уже встречал. Там не всё соединение, только частички, намеки. Словно кокаин делали в той же лаборатории, что и добавку, причем, довольно кустарно и неряшливо. С этого момента я постараюсь, чтобы ты больше ничего не узнала. – Эй! – возмутилась она. – Так не честно! – Ты хочешь жить? Он так на нее посмотрел, что Саше на секунду показалось – он беспокоится. – Я сказал – тебе ничего больше нельзя знать. Сосредоточься на лилиях, это твоя основная задача. – Я просто хочу работать в интересах дела. Я не вру, я могу быть полезна, и смерти я не боюсь, – она пыталась говорить спокойно и дать ему понять, что сейчас искренна, и ее действительно зацепила загадка. – Мне всё равно, боишься ты смерти или нет. Твоя гибель мне сейчас не нужна, – сухо ответил он. – А теперь выйди. – Ты и себя опасности подвергаешь? Он молчал. – Хоть намекни! Он подошел к ней прижал ее к стене, держа за руки. «Нельзя шевелиться. Нельзя говорить. Нужно сохранять спокойствие». В желтых глазах медом сверкнули глубокая печаль и усталость. Он с полным безразличием ее отпустил и вздохнул, словно пытаясь достучаться до умственно отсталого человека: – Ты нужна мне живой. Больше повторять не стану. Если понадобишься – скажу. Мне не нравится тебе угрожать. Недавно ты заставила понять, что в чём-то способна быть равной мне, – добавил он неожиданно. – Не провоцируй меня. Не заставляй меня думать, что на тебя можно воздействовать только как на животного – угрозами. В то время, как все люди видели Кристиана симпатичным парнем, Саша видела существо с черной головой вечно слюнявого добермана, у которого сгнили глаза. Саша чувствовала от него запах мертвечины. Она видела, что у него вместо рук когтистые лапы, и в них запеклась кровь. Древний Анубис. Сквозь безупречную белую кожу его тела для нее просвечивали кости и сосуды – гнилые, темно-бурого цвета. В его клыках застряли куски человеческой плоти. Так она воспринимала его физически и искренне испытывала отвращение. Она воспринимала так не только его. В больнице способность видеть вместо людей ассоциативные образы усилилась настолько, что порой ей было сложно контролировать крик ужаса в своем горле. Саша ненавидела смотреть в зеркало. И она ненавидела Кристиана. Поэтому то, что произошло потом, было продиктовано следующим алгоритмом мыслей: Во-первых, он знает, что тактильность – ее слабое место и постоянно будет на него нажимать дальше, если она это не оборвет на корню. Во-вторых, он нарочно провоцирует ее, поэтому Саша велела себе сохранять спокойствие. Ее лицо сделалось каменным. Она преодолела два шага между собой и крепко взяла в руку когтистую, ледяную лапу Анубиса. Это было противно, это обжигало до боли, но она стиснула лапу, глядя на него с вызывающей ненавистью. Кристиан посмотрел на свою руку, а затем ловко и мягко её высвободил: