— Простудилась зимой, в больнице лежала, а потом сюда привезли. Валентинка приложила ко рту ладонь, кашлянула, отвернулась. — Ну и что же? — вдруг сказала Надя. — Я тоже лежала, а вот сейчас бегаю. И ты встанешь. — Ты ведь не пробовала вставать? — спросила Нахмет. — Нет, — словно чего-то испугавшись, прошептала Валентинка. — А что если сейчас попробовать? — загорелась Нахмет. — Ты как, Валентинка? Хочешь? — Не знаю, — неуверенно ответила девочка. Надя молча собрала с одеяла цветы, переложила их снова на стол, накинула на Валентинку халатик и помогла ей подняться с постели. — Держи ее, Нахмет, с другой стороны. Вставай! Хватит лежать! Несколько секунд Валентинка стояла неподвижно, закрыв глаза и держась за спинку кровати. — Не могу. Все качается. И пол качается. — Держись за нас! Сейчас все пройдет. Делай шаг вперед. Валентинка неуверенно переступила одной ногой и тихонько засмеялась. Притаившаяся Варя недоуменно таращила глаза. Она так привыкла видеть девочку лежащей, что не удержалась и громко каркнула. — Варя! Хожу! Видишь ты или нет? Подруги удивленно посмотрели в угол. Они только сейчас заметили прижавшуюся к стене птицу. — Ой! — вскрикнула Нахмет, — у тебя грачиха. Откуда она? — У нее больное крыло. Она не может летать. Валентинка рассказала подругам, как Варя попала к ней. — А ты не посмотрела, что у нее под крылом? Может быть, ее можно вылечить? Нахмет хотела подойти поближе, но Варя угрожающе раскрыла клюв. Девочки провели Валентинку несколько раз по палате. — Теперь довольно. Ложись, — приказала Надя. — Завтра повторим. После ухода подруг Валентинка повеселела. Она достала из-под подушки тетрадь и что-то долго, долго писала, мусоля карандаш. И как только Анна Ивановна вошла в палату, она протянула ей три голубых конверта: — Маме, девочкам, учительнице, — зардевшись, сказала она. * * * На другой день подруги снова пришли, и Валентинка снова попробовала подняться. Прикусив губу, она упорно переставляла ноги, медленно передвигаясь по комнате. Надя и Нахмет, готовые поддержать ее в любую минуту, на цыпочках шли за ней. Добравшись до Вари, Валентинка присела на корточки около нее. — Девочки, как она на меня смотрит! Ты, наверно, думала, что я весь век буду лежать? Да? Она осторожно положила грачихе на спину руку. Та забеспокоилась, изловчилась и слегка клюнула в розовый палец. — Дерется, — засмеялась Нахмет. — Да не сердись, пожалуйста! Я ведь погладить тебя хочу! — Мы же тебе не враги, — убеждала грачиху Надя. — Вот подожди немножечко: придет Иван Петрович, и мы его попросим, чтобы он и тебя полечил. Хочешь ведь летать? — Конечно, хочет, — утвердительно ответила за грачиху Валентинка. Варя сжалась в комочек, прикрыла глаза и разрешила себя погладить. Подруги так увлеклись, что не слышали, как тихонько открылась дверь и в палату вошел врач в сопровождении сестры Анны Ивановны. Они остановились на пороге и, переглядываясь, слушали их болтовню. — Кажется, дело идет на лад, — тихо и радостно заметила Анна Ивановна. Врач утвердительно кивнул и удовлетворенно хмыкнул. Девочки обернулись. Нахмет бросилась к доктору и доверчиво прижалась к его плечу. Увидев грачиху, Иван Петрович подошел ближе. — Она тоже хочет летать, а не может, — в голосе Валентинки была просьба. — Ну что же, голубушка, — повернулся старый врач к сестре, — наше с вами дело — лечить. Еще одну больную нам подсунули! Попробуем ее заставить летать. — Ой, попробуйте! — в один голос вскрикнули девочки. Доктор заложил за спину руки, посмотрел сверху вниз на притихшую грачиху и, делая строгие глаза, произнес: — Приготовить больную к осмотру. На всякий случай прокипятить инструмент. Возможно, придется делать операцию. Анна Ивановна достала из кармашка блестящие щипчики и обтерла их ваткой. — Передайте инструмент ассистенту, сами возьмите больную на руки, — распоряжался доктор. — Да сядьте, голубушка, поближе к свету. Анна Ивановна передала пинцет Наде и нагнулась над грачихой. — Я сама подам вам ее. Она вас еще боится! — Валентинка взяла Варю на руки, приласкала и, тихо уговаривая, передала сестре. В комнате стало тихо. Девочки смотрели, затаив дыхание. Иван Петрович осторожно отогнул крыло птицы. — Понятно! Инородное тело. Поэтому она и летать не может. Произведем операцию. — Теперь потерпи, деточка. Наберись храбрости, — Анна Ивановна ласково погладила грачиху, словно тяжело больного ребенка. Варя испуганно таращила круглые глаза. — Инструмент! Надя поспешно передала доктору пинцетик. Но едва Иван Петрович коснулся больного места, как Варя дернулась и забилась. — Успокойся, бедная пичужка! Сейчас все пройдет, — уговаривала Анна Ивановна. — Один разок потерпи, зато летать будешь. Я же терплю, — забеспокоилась Валентинка. — Тише, тише, глупая птица, — произнес доктор, и ловким движением направил пинцет. Варя продолжала биться от страха, а когда под кожу вошло что-то острое и нестерпимая боль обожгла все тело, грачиха громко вскрикнула, пребольно клюнула Анну Ивановну в руку и вырвалась. Сгоряча она взмахнула крыльями, вылетела на балкон, перелетела через решетку и камнем упала на газон. В руках сестры остались два темных перышка, а на полу, рядом с выпавшим из рук доктора пинцетом, тускло поблескивал кусочек свинца. Забившись в густую листву лавра и прикрыв от страха и от боли глаза, Варя слышала, как сверху ее звала Валентинка, а по кустам шарила Анна Ивановна с ребятами. Притаившись, грачиха, не подавала голоса. * * * Через несколько дней боль под крылом утихла. Позавтракав несколькими гусеницами, Варя почистила перышки и взглянула вверх. На балконе никого не было. Лишь синяя лента из косы Валентинки, зацепившись за решетку, тихо покачивалась на ветру. Варя, подпрыгивая, выбралась на дорожку. Нерешительно взмахнув крыльями, она покружилась над балконом и опустилась у порога раскрытой двери. В палате было тихо. По полу через всю комнату тянулась солнечная золотистая полоса. На столе в граненом стакане стояли цветы. Рядом лежала раскрытая книга и моток ярких ниток. Громко каркнув, Варя клюнула гладкий камешек, валявшийся у ножки кровати, прошлась по коврику.