— Встретимся следующей ночью, — сказал Бастиан, — но не здесь, а на крыше звездного монастыря. И вы внимательно и неотрывно будете глядеть в небо над вашей Фантазией. Следующая ночь была такая же ясная. Все собрались на крыше монастыря и не сводили глаз с неба. Неужто там, за его звездными глубинами, таится непостижимый человеческий мир? Ксаида и Атрей, не зная, что затевает Бастиан, были тут же. Бастиан взобрался на самую вершину купола. Он поглядел оттуда вдаль и в это мгновение увидел далеко на горизонте мерцающую Башню Слоновой Кости. Он вынул из кармана Аль-Таир, который слабо светился в его руке. Мысленно он увидел надпись на двери библиотеки Амарганта: «…Коль с конца прочесть случится тайный стих, свет столетний источится в тот же миг». Потом поднял камень и громко произнес его имя с конца: — Риат-Ля! В тот же момент вспыхнул свет такой силы, что звезды поблекли и озарился темный космос позади них. И этот космос, окружавший звездное небо Фантазии, был не что иное, как чердак школьного здания с почерневшими деревянными балками; вся Фантазия помещалась внутри этого громадного чердака. Потом этот миг миновал. Свет целого столетия излился. Аль-Таир исчез без остатка. Потребовалось время, чтобы глаза снова привыкли к темноте. Потрясенные увиденным, все вернулись в зал. Последним вошел Бастиан. Монахи Познания и трое Знающих склонились перед ним в глубоком поклоне. — Нет слов, — сказал Ширкри, — какими я мог бы отблагодарить тебя за это просвещение, Великий Знаток. Ибо я заметил на том таинственном чердаке существо, похожее на меня, — орла. — Ты ошибаешься, Ширкри, — возразила Ушту, — я точно видела, что там была сова. — Вы оба заблуждаетесь, — вмешался Изи-фу, — существо там было родственное мне: лиса. Ширкри поднял вверх руки, останавливая Спор: — Мы снова оказались там же, где начинали. Только ты, Великий Знаток, можешь разрешить наш спор. Кто из нас прав? — Все трое, — холодно улыбнулся Бастиан. — Дай нам время обдумать твой ответ, — попросила Ушту. — Да, — ответил Бастиан. — Времени у вас будет сколько угодно. Потому что мы покидаем вас. Разочарование отразилось на лицах монахов Познания и на лицах трех Знающих, когда Бастиан отклонил все просьбы остаться у них. И Бастиана вместе с двумя его учениками вернули назад, к подножию гор. С этой ночи в Гигаме возникло первое крупное противоречие между тремя Знающими, которое впоследствии привело к тому, что они разделились и каждый основал свой собственный монастырь. Но это уже другая история, и мы ее расскажем как-нибудь в другой раз. Бастиан же с этой ночи утратил еще одно воспоминание: о том, что он ходил когда-то в школу. Также и чердак вместе с похищенной книгой исчез из его памяти. И больше он уже не спрашивал себя, как он вообще очутился в Фантазии. Глава ХХII БИТВА ЗА БАШНЮ СЛОНОВОЙ КОСТИ ель путешествия была уже близка. Но с Бастианом творилось что-то неладное. Чаще, чем обычно, он приказывал делать привалы, а потом внезапно поднимал всех на ноги и торопил в дорогу. Никто не знал причин такого состояния предводителя. Никто не отваживался спросить об этом у него самого. Со времени великого Деяния в звездном монастыре он сделался недоступным даже для Ксаиды. Из уст в уста передавали разные домыслы, но все продолжали подчиняться его противоречивым приказам. Великие Мудрецы — так все говорили — часто отличаются от обыкновенных существ своей непредсказуемостью. Атрей и Фухур тоже не могли объяснить поведение Бастиана. Но это лишь увеличивало их тревогу за него. А в Бастиане боролись два противоречивых чувства, и ни одно из них не могло победить. Знаменитый на всю Фантазию, он достиг вершины славы и мог бы встретиться с Лунианой как равный. Он хотел этой встречи. Но вместе с тем его наполняла тревога. Вдруг она потребует вернуть АУРИН, а его отошлет в человеческий мир, о котором он едва мог теперь что-нибудь вспомнить. Он не хотел назад! Но, впрочем, ведь она никогда не говорила о том, чтобы вернуть АУРИН. Может, она вообще его подарила. И тогда Бастиан вскакивал, торопил спутников, но потом опять его одолевали сомнения, и он вновь объявлял привал, чтобы остановиться и все обдумать. Так они продвигались вперед и наконец достигли Лабиринта. На горизонте уже мерцала белая Башня. Все остановились и долго не могли налюбоваться разноцветным садом и причудливыми тропинками. Даже Ксаида не сумела скрыть восхищения. Атрей и Фухур, стоя позади всех, вспоминали, как разительно отличался от этого Лабиринта тот, что они застали здесь в последний раз, когда целые куски были проглочены уничтожением. Бастиан решил в этот день не двигаться дальше, лишь отправил послов к Башне Слоновой Кости, чтобы приветствовать Детскую Королеву и уведомить ее о своем приближении. Сам он тщетно старался уснуть в своем шатре. Около полуночи у входа послышались шум, возня и спор. — Что тут происходит? — строго спросил он, выйдя наружу. — Этот посол, — отвечал Иллуан, — заявляет, что должен сообщить тебе нечто важное, не терпящее отлагательств. Посыльный, которого Иллуан держал за шиворот, был маленький проворник — существо вроде кролика, но с перьями вместо шерсти. Проворники умеют бегать так, что их самих даже не видно, лишь дорога пылит там, где они пронеслись. Поэтому проворники и бывают посыльными. Он уже сбегал к Башне и вернулся назад. — Прости меня, господин, — сказал он, кланяясь, — что я посмел нарушить твой покой, но ты был бы недоволен, если бы я не сделал этого. Детской Королевы нет в Башне Слоновой Кости уже с незапамятных времен, и никто не знает, где она. Бастиан вдруг почувствовал внутри себя пустоту и холод. — Быть не может. Ты ошибся. — Другие послы подтвердят, когда вернутся, господин. Бастиан помолчал, потом сказал монотонно: — Спасибо, хорошо, — и вернулся в шатер. Он сел на свою постель и уронил голову на руки. Что же, получается, Луниана теперь так и не узнает, что ему пришлось перенести, добираясь до нее? Может, она не хочет его видеть? Или что-то ей не понравилось? С другой стороны, это означало, что он не должен возвращать ей АУРИН. А ведь Фухур говорил ему, что Детскую Королеву можно встретить лишь однажды. Вспомнив про Атрея и Фухура, он затосковал. Ему пришло в голову надеть пояс Гемуль, стать невидимым и хотя бы так побыть вблизи друзей. Бастиан снова испытал, как и в первый раз, то неприятное чувство, когда не видишь самого себя. Он подождал немного, привыкая, потом вышел и отправился по лагерю искать Атрея и Фухура. Вокруг царили возбуждение и беготня, все передавали друг другу новость о Детской Королеве. Атрей и Фухур оказались на самом краю лагеря. Атрей сидел, поджав ноги и глядя в сторону Башни, а Фухур лежал рядом. — Это была моя последняя надежда, — сказал Атрей. — Теперь эта надежда исчезла. — Она знает, что делает, — отвечал Фухур. — Ты думаешь, она знает это? — пробормотал Атрей. — Ему нельзя больше носить АУРИН. — Что ты хочешь сделать? Сам он не отдаст. — Я должен отнять у него. Тут Бастиан почувствовал, как земля уходит из-под ног. — Как ты хочешь это сделать? — О, не знаю, не знаю, — сказал Атрей. — Ведь его сила и волшебный меч остаются при нем. — А ведь когда-то он сам предлагал тебе этот знак, в Амарганте, помнишь? Тогда ты отказался. — Кто же мог знать, что всё так кончится. — Итак, что же тебе остается? — Украсть, — ответил Атрей, Фухур вздрогнул, а Атрей опустил голову и твердо повторил: — Другой возможности нет. — И когда же? — Завтра будет уже поздно. Значит, сегодня. Бастиан больше не хотел слушать. Он не чувствовал ничего, кроме холодной пустоты. Ему все было теперь безразлично — как и предвещала Ксаида. Он вернулся в свой шатер, снял пояс Гемуль. Потом велел джинну Иллуану привести трех рыцарей и, пока ждал, вспомнил, что Ксаида предупреждала его о предательстве Атрея. А может, Атрей еще одумается? Но даже если одумается, дружба потеряна навсегда. Когда трое рыцарей пришли, он объяснил им, что сегодня ночью надо ждать нападения. Рыцари тотчас заступили на вахту, а Бастиан вышел из шатра и побрел к коралловым носилкам Ксаиды. Она спала, и только пятеро панцирных носильщиков стояли навытяжку, непоколебимы, как скалы. — Я хотел бы, чтобы вы подчинились мне, — сказал им Бастиан. — Приказывай, господин нашей госпожи! — рявкнули те хором. — Как вы думаете, могли бы вы справиться с Фухуром? — А чья воля будет нами управлять? — Моя воля. — Тогда мы со всяким справимся.