Но никакой пустыни больше не было! Ночная темнота засветилась и засверкала. Миллионы крохотных ростков проклюнулись из песчинок, снова ставших семенами. Перелин, ночной лес, набирал силу. Бастиан вдруг понял — то, что Граограман окаменел, как-то связано со всем этим. Он вернулся в пещеру. Свет в люстрах едва мерцал. Бастиан добрался до льва, обнял его могучую шею и уткнулся лицом в его гриву. Теперь и глаза льва стали черными и мертвыми, как скала. Последняя вспышка света — и стало темно, как в могиле. Бастиан горько заплакал, и каменная морда льва повлажнела от слез. Наконец он улегся между могучими лапами, свернулся калачиком и заснул. Глава XV ГРАОГРАМАН ора вставать, господин! — раздался мощный львиный рык. Бастиан протер глаза. Он сидел между лапами льва, громадный зверь с удивлением взирал на него сверху. Люстры в пещере снова горели вовсю. — Ах, — удивился Бастиан. — Я думал, ты окаменел. — Так оно и было, — отвечал лев. — Я умираю каждый день, когда наступает ночь, а наутро оживаю снова. — А я думал, это навсегда. — Так оно и есть — всякий раз навсегда, — загадочно подтвердил лев. Он встал, потянулся и начал бегать по пещере, разминая мышцы. Его шкура и шерсть пламенели все ярче, принимая ту же окраску, что и мраморные плиты пола. Вдруг он остановился и взглянул на мальчика: — Это из-за меня ты плакал? Бастиан молча кивнул. — Тогда ты не только единственный, кто спал в лапах Цветной Погибели, но и единственный, кто оплакал его смерть. — Ты всегда один? — тихо спросил Бастиан. Лев отвернулся и повторил, рыча: — Один… — Слово эхом отразилось в пещере. — Мое царство — пустыня, и она же — мое творение. Куда я ни повернусь, всё вокруг обращается в пустыню. Я ношу ее в себе. Я составлен из смертоносного огня. Что же может сопутствовать мне, кроме вечного одиночества? Бастиан печально молчал. — Ты, господин, — с горящими глазами лев подошел к мальчику, — ты, носящий знак Детской Королевы, ответь мне: почему я умираю каждую ночь? — Чтобы в пустыне мог вырастать ночной лес Перелин. — Перелин? Что это такое? И Бастиан рассказал ему о чуде джунглей, состоящих из живого света. — И все это, — заключил он, — возможно только тогда, когда ты превращаешься в камень. Но Перелин поглотил бы все кругом и задушил сам себя, если бы ему не приходилось каждое утро рассыпаться в песок, как только ты проснешься. Перелин и ты — вы связаны друг с другом. — Господин, — сказал Граограман, обдумав все это. — Теперь я вижу, что моя смерть дает жизнь, а моя жизнь несет смерть. И то и другое хорошо. Теперь я понял тайну моего существования. Он медленно и торжественно отправился в темный угол пещеры, и Бастиан услышал, как там что-то зазвенело. Вернувшись, Граограман склонил голову и положил к ногам Бастиана какой-то предмет. Это был меч. Но выглядел он не слишком привлекательно. Стальные ножны проржавели, а рукоять была как у детской сабельки, выструганной из деревяшки. — Можешь дать ему имя? — спросил Граограман. — Булат, — сказал Бастиан, задумчиво разглядывая меч. В тот же миг меч сам по себе выскользнул из ножен и влетел Бастиану прямо в руку. Теперь он увидел, что лезвие его состояло из ослепительного света, плотного, как сталь, но невесомого. — Этот меч, — сказал Граограман, — ждал тебя с незапамятных времен. Прикоснуться к нему может лишь тот, кто скакал на моей спине, ел и пил у моего очага и купался в моей воде. Теперь ты дал ему имя, и он принадлежит тебе. — Булат! — прошептал Бастиан, жадно любуясь, как свет играет на лезвии. — Ведь это волшебный меч, не так ли? — Ни сталь, ни камень, ни другой материал не могут противостоять ему. Но его нельзя принуждать. Ты можешь применить его, только если он сам прыгнет тебе в руку. Горе тебе и всей Фантазии, если ты вынешь его из ножен по собственному желанию! — Я всегда буду помнить об этом! — пообещал Бастиан. Меч скользнул в ножны и снова стал тусклым и неприметным. — А теперь, господин, бежим в пустыню, — предложил Граограман. Бастиан вскочил на него верхом, и они помчались. Утреннее солнце вновь поднялось над горизонтом, ночной лес давно рассыпался в пыль. Они носились по цветным холмам и дюнам, как пылающий вихрь. Весь мир обратился в единый свист ветра, будто Бастиан мчался на огненной комете. К полудню Граограман вдруг остановился. — Вот на этом месте, господин, мы встретились вчера. Бастиан огляделся, но не нашел ни голубого, ни красного холмов. На сей раз холмы были оливковым и розовым. От букв не осталось и следа. — Но тут все по-другому! — сказал он. — Да, господин, каждый день все по-другому. До сих пор я не знал, почему так происходит. Но теперь, когда ты объяснил, что ночью из песка вырастает лес Перелин, мне все стало понятно. — Но откуда ты знаешь, что это то самое место? — Я чувствую это, как я чувствую любую точку на собственном теле. Ведь пустыня — это часть меня. Бастиан спрыгнул с его спины и поднялся на вершину оливкового холма. Лев улегся рядом и стал оливкового цвета. Бастиан задумчиво смотрел вдаль. — Скажи, Граограман, ты правда живешь здесь с незапамятных времен? — Я жил здесь всегда. — И пустыня Гоаб — она тоже была всегда? — Да, конечно. А почему ты спрашиваешь? — Я не понимаю… — Бастиан задумался. — Я готов был поспорить, что она здесь только со вчерашнего дня. — Почему ты так думаешь, господин? И тут Бастиан рассказал ему все, что пережил с тех пор, как встретил Луниану. — Все это очень странно, — сказал он. — Ко мне приходит какое-нибудь желание, и потом случается именно то, что приводит к его исполнению. Понимаешь, ведь я все это не выдумываю. Да я бы и не смог. Разве выдумаешь тебя или все многообразие ночного леса! Воображения не хватит. Но все появляется сразу после того, как я что-нибудь пожелаю. — Это потому, что ты носишь АУРИН, — сказал лев. — Но я не понимаю, возникает ли все это по моему желанию или это уже было здесь, а я просто каким-то таинственным образом все угадал? — И то, и другое. — Но как это может быть? Ведь ты живешь здесь всегда! Комната в твоем дворце дожидалась меня вечность. И меч Булат был мне предназначен с давних пор, ты сам это сказал! — Правильно, все так и есть, господин. — Но я только со вчерашнего дня в Фантазии! Значит, все это появилось не вместе со мной? — Господин, — спокойно ответил лев. — Разве ты не знаешь, что Фантазия — это царство сказаний. Сказание может быть совсем новым, а повествовать о древних временах. И все прошлое возникает одновременно с ним. — Значит, и Перелин был всегда? — озадаченно спросил Бастиан. — С того мгновения, как ты дал ему имя, господин, он стал существовать с незапамятных времен. — Значит, все-таки я сотворил его? — Это может сказать тебе лишь Детская Королева. Ты все получил от нее. — Он поднялся. — Но нам пора возвращаться во дворец.