Башенные часы пробили четыре. Слабый дневной свет, проникавший сквозь слуховое окно, постепенно померк. Стало слишком темно, чтобы читать. Последние страницы Бастиан осилил с трудом. Он отложил книгу. Что же делать? Наверняка тут должен быть электрический свет. Бастиан прошел в сумерках к двери и поискал выключатель. Но его не оказалось. Он достал из кармана коробок спичек (он всегда носил его с собой, потому что любил зажигать огонь), но спички отсырели, загорелась лишь четвертая. При ее слабом свете он осмотрел стены, но выключателя так и не нашел. Такого он не ожидал. Мысль, что ему придется провести здесь вечер и ночь в полной темноте, не обрадовала его. Конечно, он уже не маленький и дома не боится темноты, но сидеть на этом чердаке, полном таких странных предметов, — совсем другое дело. Пламя догоравшей спички обожгло ему пальцы, он отбросил ее. Некоторое время Бастиан стоял и прислушивался. Дождь ослабел и едва слышно шелестел по железной крыше. Потом он вспомнил про подсвечник, на ощупь пробрался к тому месту, где видел его, и вернулся со своей находкой к матам. Он зажег все семь огарков, и тотчас все озарилось золотым светом. Пламя тихо потрескивало; Бастиан вздохнул и снова принялся читать. Глава VII ГОЛОС ТИШИНЫ иво ступал Атрей среди леса колонн, счастливо улыбаясь. Колонны отбрасывали в лунном свете черные тени. Глубокая тишина окутывала его, Атрей едва слышал собственные шаги. Он больше не знал, кто он, как и зачем пришел сюда. Лишь беззаботно любовался: пол был вымощен плитками, мозаика их изображала загадочные орнаменты и таинственные картины. Атрей ступал по этим узорам, поднимался по широким лестницам, выходил на просторные террасы, снова спускался по ступеням и шагал по галерее колонн. Его занимало, что каждая колонна украшена на свой манер и расписана особыми знаками. Так он уходил все дальше от ворот Без Ключа. Вдруг до него донесся странный колеблющийся звук. Звук приближался, то был поющий голос, очень красивый, словно колокольчик; чистый и нежный, как голос ребенка. Но он звучал бесконечно печально, а иногда даже, кажется, всхлипывал. Жалобная песня витала между колонн, проносилась, как дуновение ветерка, останавливалась, взмывала ввысь или опускалась к земле, удалялась, приближалась и кружила вокруг Атрея. Он не шевелился и ждал. Круги, которые описывали звуки, становились все уже, и вот он начал различать слова: Наш мир бесконечен, и все в нем случится, Но только однажды! Струясь и звеня, Сейчас я пою и порхаю, как птица, Но время промчится — не станет меня. Атрей поворачивался вслед за голосом, который беспокойно летал между колонн, но никого не было видно. — Кто ты? — крикнул он. — Кто ты? — эхом отозвался голос. — Кто я? — пробормотал Атрей и задумался. — Кажется, когда-то я это знал. Но разве это имеет значение? Поющий голос отвечал: Ты мог бы спросить меня, мальчик, о многом, Но спрашивать должен рифмованным слогом. Стихи лишь понятны уму моему, Без ритма и рифмы я слов не пойму. Атрей не горазд был сочинять стихи и понял, что беседа будет не из легких, коли голос понимает только рифмованные слова. Пришлось ему изрядно напрячься, прежде чем у него получилось: Мои вопросы не просты. Скажи сначала мне: кто ты? И тотчас же голос ответил: Ну вот теперь я понимаю И твой вопрос я принимаю. И пропел уже с другой стороны: Во дворце глубокой тайны Я витаю не случайно. Слышишь голос тишины? Вот зачем стихи нужны. Кажется, я все сказала… Звать меня Уиулала. Голос становился то громче, то тише, но никогда не умолкал совсем. Даже если он не произносил слов или слушал обращенный к нему вопрос, все равно в воздухе длилось звучание. Когда звук стал медленно удаляться, Атрей побежал за ним вдогонку и спросил: Куда ты уносишься, вдаль или ввысь? Я видеть хочу. Ну постой, покажись. Голос пронесся мимо его уха: Услышать случалось