СПб, 18 сентября, 23:50 Ужинали в торговом центре. Гуляли там же. Зоомагазин был закрыт. Про Инну ничего нового. Фото с шапками? Нет, не помнит. Хотя чему тут удивляться? Память всех подводит. Я вот про кепку совсем забыла – надо её как-то на полку вернуть. И очки, конечно. Но их отдавать не хочется, они волшебные. СПб, 19 сентября, 20:35 Мама приехала утром. Судя по её удивлённому виду, она не ожидала, что встречать её буду не только я, но и дядя Паша. По плечу он её не бил – только легко приобнял и передал привет от каких-то Тохи и Симы. Поблагодарив, мама кисло улыбнулась. Дядя Паша сказал, что всё понимает, но отговорок не принимает, поэтому от поездки на Ладогу маме не отвертеться: «Там отличная база, всё будет хорошо, Симка и Тоха едут тоже». Хм. Сима и Тоха – собаки? Папа к маме не подходил. Он спрятался за пальму и оттуда гипнотизировал часы, показывающие время в… кажется, Токио. Вытерпев уговоры, мама сказала, что если бы не куча дел, то Ладога бы случилась обязательно. Но дядя Паша сделал вид, что никакого отказа не было, и пообещал заехать за мамой и мной рано утром, только ему надо знать куда. Вместо адреса мама сказала «Созвонимся» таким тоном, что было совершенно непонятно, согласилась она или нет. Она вышла из гостиницы первой. Я задержалась, потому что нужно было забрать вещи и попрощаться с папой. Дядя Паша посмотрел на стоящую за стеклом маму, потом повернулся к папе и сказал: – Считай, что договорились. Папа пожал плечами. #типавсёравно СПб, 19 сентября, 21:20 Мама спросила, чем мы занимались вчера. Я сказала, что знакомились с городом, и перечислила все пункты экскурсии. Мама похвалила, сказала, что мы молодцы, но, когда узнала, что все достопримечательности были из окна автобуса, немного расстроилась и пообещала, что один музей я посещу точно, тем более что там работает Дина – мамина подруга, у которой мы остановились. Завтрак был отличный. В крошечном кафе «Голодная Галка» помещался только один столик. Мама выбрала облепиховый чай, я – ванильное молоко. Но главными на завтраке были не напитки, а душистые золотые плюшки. Несмотря на то что они были просто огромными, мы каким-то образом умяли аж пять штук. Из них я – четыре. Купив ещё десять с собой, мы отправились в Этнографический музей. На пакете пекарь красиво написал «Дорогой Дине». СПб, 19 сентября, 22:05 Музей оказался настоящим дворцом с высоченным потолком, мраморными колоннами и залами, полными сокровищ. Дина – высокая, седая, в яркой шали, – вручив брошюру и аудиогид, отвела в место, откуда нужно начинать осмотр. Мама попросила позвонить, как только закончу. Дина по-хозяйски взяла маму за руку и сказала, что уверена, что мой звонок раздастся перед закрытием – на все экспонаты одного дня точно не хватит. Мама кивнула, и, что-то обсуждая, они направились к дальней двери. Мне послышалось, что они говорили про йогу. Я проводила их тревожным взглядом, очень надеясь на то, что они не пропадут до завтрашнего вечера. Музей оказал суперским. От кукол, корзин, бус, кувшинов, пряжек, чайников, прялок, мечей, ножей, верёвок, колец, платьев, бочек и брошек кружилась голова. Дина была права: когда я вышла из зала, в котором меня научили плести пояс изо льна, часы показывали без пяти семь. СПб, 19 сентября, 22:45 Мама и Дина не ложатся. Уже полчаса спорят из-за абзаца: оставлять – не оставлять, изменять – не изменять. Они пишут совместную работу по йойги. К индийским йогам и к фитнес-йоге это не имеет никакого отношения, потому что йойги – это какие-то особые карельские песни. Дело идёт к тому, что этнографы сейчас подерутся – одна кричит, что последняя йойга поётся от лица утки, а вторая категорически не согласна: разве не понятно, что это текст жениха! Ко мне то и дело заходит Динин кот Свиллис. Замрёт в дверях и нагло смотрит. Не моргая. Это дико неприятно. Когда его называешь по имени, он щурится и немного трясётся. Потом уходит. Затем возвращается. Не ко мне, конечно, а к льняному поясу ручной работы. Ещё немного, и от него останутся жалкие лохмотья. Жалко, я так старалась. Несмотря на то, что Свиллис ужасно наглый, я его понимаю. Я бы тоже бесилась, если бы кто-нибудь поселился рядом с родной когтеточкой. Пусть даже на два дня. Кстати, на озеро мы всё-таки едем, так как Дина и Свиллис послезавтра уезжают на кошачью выставку в Москву. Дина, конечно, предложила остаться, но мама поблагодарила и сказала, что нас как раз пригласили за город на целый день. СПб, 19 сентября, 23:20 С утками вроде бы разобрались. Учёные мирно пьют цикорий и едят сдувшиеся плюшки. Свиллис кашляет – чуть не проглотил кисточку от пояса. Совсем не думает, что послезавтра ему надо быть в отличной форме. «Медали получат лучшие», – говорил апатитный физрук перед финальным забегом. Или это алесинский завуч одиннадцатиклассникам сказала? Да, она. 1 сентября, на линейке. Всё перепуталось. СПб, 20 сентября, 10:05 За завтраком мама призналась, что на озеро ехать не хочет, потому что эта поездка напомнит ей… Что она может напомнить, догадаться было нетрудно. Да, наверное, то, что случилось тринадцать лет назад, её ужасно испугало. Когда я спросила, было ли ей тогда страшно, она улыбнулась и покачала головой. – Что ты! Нет, это было такое приключение. Я вообще тогда ни о чём плохом не думала. Всё было так легко и просто. На последнем курсе мы договорились, что дипломы отметим грандиозным походом. За год случилось много всего, но, несмотря ни на что, мы решили, что ничего отменять не будем. То есть я так решила, папа вообще-то был против, но потом согласился. Чувствовала я себя отлично, ни намёка на что-то тревожное. Хм, папа в те времена был каким-то неправильным. Сейчас он совсем другой. Он же обязательно должен был сказать: Здоровье новое где купим? И почём? Странно. Может, тогда и изменился? – А живот… – продолжала оправдываться мама. – А что живот? Огромным он не был, я его рюкзаком называла. У всех сзади, а у меня впереди… И время в запасе было – врачи считали, что ты осенью родишься. Плюс в нашей компании было два врача – я была во всём уверена. И, когда это случилось, я, конечно, немного запаниковала, но, честно, совсем немного. Только ты так не делай, хорошо? Пообещав не носить рюкзаки на животе, я спросила: – Если всё было отлично, почему ты не хочешь ехать? – Потому что то, что было тогда, не вернуть. СПб, 20 сентября, 21:05 Целый день потратили на #быстроеоформлениедокументов, однако всё равно пришли раньше Дины. Ключей у нас нет, поэтому хозяйку пришлось ждать на скамейке под дрожащей берёзой… Скамейка была сырая, но после двух часов в транспорте – как здесь люди живут? – она казалась уютным диванчиком. Не знаю, как Дина это выдерживает. Полдня в дороге – ужас! Усевшись, мама отложила папку с документами в сторону и вместо неё обхватила меня. – Зебра, ещё денёк – и всё! – сказала она, теребя кончик моего хвоста. – Почему зебра? – Потому что чёрно-белая, – ответила мама, прикоснувшись к моей голове. Тут до меня дошло, что она имеет в виду не мою противоречивую натуру, а отросшие волосы: макушка светлая, а остальное – чёрное. Я сказала, что больше красить волосы не буду. Белым голубем родилась – белым и останусь. Мама улыбнулась. Я хотела рассказать ей про памятник с птицами, но подумала, что есть история поважнее, и спросила: – Расскажи, как вы с папой познакомились. – Как все студенты… – не задумываясь ответила мама и замолчала. Я подумала, что она вспоминает название мест, где знакомятся студенты, но она сразу перескочила: – Познакомились как студенты и поженились как студенты. – Это как? – Весело и стремительно. – А почему… – я ещё не успела подобрать нужное слово, как мама ответила: – Потому что стало не смешно. Я её поняла. Опыт есть. Сначала вместе умираешь от смеха, а потом вдруг раз – и «Эй, ты кто? Мы разве знакомы?». Ладожское озеро, 21 сентября, 9:15 Тоха и Сима, оказывается, не собаки, а муж и жена – те самые врачи, которые помогли мне родиться. С ними был сын Лев, ему пятнадцать. Когда я зашла в микроавтобус, он посмотрел на меня ещё хуже, чем Свиллис. Впрочем, он на всех так смотрел. Презрительно и свысока. Кажется, он не сказал ни слова. Я тоже особо не болтала, больше зевала. Дядя Павел заехал за нами ужасно рано – ещё до рассвета, тогда точно было темно. Взрослые, в отличие от детей, были бодрыми и выспавшимися: дико хохотали, вспоминали какую-то чушь. Хорошо, что не пели. Лев на них не реагировал, ему было чем заняться. Всю дорогу он пялился в свой телефон: уставится в экран и типа думает. Когда что-то придумывал, тут же быстро печатал, потом опять думал. Дяде Паше это не очень нравилось – он за всеми следил через водительское зеркало, – и, когда ему нечего было рассказывать, он начинал доставать Льва, предлагая ему посмотреть или в окно, или на меня. На пятый раз мама Льва не выдержала: – Паш, не отвлекай! Лёва, между прочим, деньги программированием зарабатывает. Вот, заказом занят. Он у нас голова. И в школе у него всё отлично. Ему там вообще не место, пустая трата времени. Дядя Павел уважительно причмокнул и начал рассказывать про свой первый бизнес, кажется, продажу итальянских ремней – я сразу вспомнила про длинных чёрных угрей с рыбного рынка. Больше он ничего не успел рассказать – тётя Сима его перебила. – А Лёля у вас чем занимается? – обратилась она к папе. Папа как-то неуверенно вздохнул и посоветовал ей послушать саму Лёлю. Вместо того чтобы честно признаться, что последнее время я занимаюсь тем, что мотаюсь по планете Земля, я сказала: – Изучаю птиц. Ещё дайвингом занимаюсь. Моторку вожу. В длину прилично прыгаю. Как-то так. Мама улыбнулась. Папа ухмыльнулся. Остальные сказали, что дети выросли отличные. Можно гордиться.