Непонятно, узнал меня или нет. Когда я зашла, он стал махать руками, показывая что-то на потолке. Галя дала ему ручку. Валя сделал запись. Галя прочитала, кивнула, погрозила потолку кулаком и ушла к врачу. После этого Валя показал кулак ей, потом что-то быстро накалякал, вырвал лист и вложил мне в руку. Каракули, обрывки слов, штрихи. Более-менее читалось «они опять приходили». Ничего не поняв, я отдала записку Гале. Она сделала вид, что прочитала, и, посмотрев на моргающую и трескучую лампу, вздохнула: – Всё чертей гоняет. Пойдём домой. Апатиты, 9 сентября, 18:25 Сообщение от папы. Ему дали отпуск. Прилетит через неделю, 16-го. Спрашивает, как дед. Вместо рассказа про чертей и трубку написала, что Валя передаёт ему привет. Ответа пока нет. Апатиты, 10 сентября, 15:10 Классная вроде бы нормальная. Физичка. За партой я пока одна – соседка болеет. Школа не очень большая, почти как наша. Наша? Хм… Уже нет. Я ж не там. Класс тоже ничего. После урока окружили человек десять. Стали знакомиться, спрашивать, откуда и надолго ли. Спокойно, без подвоха и без рассматривания под лупой. Очень непривычно, у нас так не встречали. С Кислямским, появившимся в середине шестого класса, заговорили только через две недели. На самом деле в школе целая куча открытий: и подозрительно добрые одноклассники, которые провожают домой всей толпой, и стенд «Наша гордость». И неизвестно, что удивительней. Гордостью моей новой школы были все учителя и несколько учеников-отличников. Учителей-мужчин было только двое, оба с усами: директор и… Валя. Да, со стены на меня смотрел дед Валя в пиджаке и галстуке. Лет на сто моложе по сравнению с тем, каким он был вчера. Не признаваясь, что с этим усачом я немного знакома, осторожно спросила, кто это. Валя оказался трудовиком. «…Он ещё черчение вёл. Кажется, умер недавно. Вроде бы. Но точно неизвестно. Сейчас урока технологии нет, ищут нового учителя. Он вообще ничего был, но иногда его накрывало. Ну, молотком замахивался на тех, кто на уроке в телефоне сидел. Ещё сжёг ящик с валентинками. Прямо на школьном дворе. Но, в принципе, прикольный…» Слушать всё это было не очень приятно. Радовало только то, что по примете, если про живого говорят, что он умер, значит, будет жить долго. Апатиты, 10 сентября, 16:30 Когда мы подходили к моему подъезду, одна из одноклассниц махнула рукой в сторону высокого дома на пустыре – точно так, как это делал Винни, когда хвастался своим балконом. – Это мой дом, – тихо сказала она. Я спросила: – Ты, случайно, не Снежана? Она немножко обиделась: – Ну да, мы ж на перемене знакомились. Я призналась, что пока всех не запомнила, и уточнила, не таксист ли её папа. Она округлила глаза: – Откуда ты знаешь? Я про это не говорила! Про поездку из аэропорта рассказывать не хотелось, поэтому впервые в жизни пришлось применить знаменитый приём Алё: на неудобный вопрос нужно широко улыбнуться и как можно бодрее сказать: – Да так, ерунда! Сработало на ура. Снежа, вместо допытывания, откуда я знаю про отца-таксиста, предложила зайти в гости. Жалко, гипноз действовал недолго. Очнувшись, она вспомнила, что мама отдыхает после ночной смены, и, извинившись, перенесла встречу на завтра. Апатиты, 10 сентября, 22:20 Спросила у Гали, правда ли, что Валя работал в школе. В ответ Галя только кивнула – больше никаких подробностей. Пришлось задать провокационный вопрос: – А правда, что он был сильно строгим? Галя очнулась. Кинув в меня кухонное полотенце, закричала, что он не БЫЛ, а ЕСТЬ. Я попробовала объяснить, что я имела в виду работу учителя – он же не работает больше, – но она отмахнулась и ушла на кухню. Правда, злилась недолго. После ужина позвала меня в свою комнату и, усадив за круглый стол, заваленный альбомами, стала рассказывать про свою и Валину жизнь. – Это наше конструкторское бюро, – гордо сказала Галя, показывая фотографию, где весёлые дядьки в оверсайз-пиджаках и улыбающиеся женщины в очень коротких платьях – можно сказать, микро – размахивали гигантскими бумажными цветами и воздушными шариками. – Тридцать лет на одном месте проработали. Пока я думала, как можно столько лет работать на одном месте – это же так скучно, Галя достала новый альбом, главным героем которого был «малыш Коленька», хотя обычно бабушка называет папу Николаем. Ну, груднички все одинаковые, если не считать, что одни чёрно-белые, а другие цветные, так что ничего нового и интересного про папу я не узнала. Когда альбомы закончились, Галя продолжила рассказывать, только без картинок. Все истории были какими-то грустными. Выяснилось, что сюда они переехали после того, как Валя вышел на пенсию, – они продали квартиру и переехали в Апатиты к его брату Илье. – Вот тогда всё сломалось, – прошептала Галя, поджав губы. – Валю как на пенсию проводили, он полгода в дачном посёлке сидел. Сторожем устроился. Нос не высовывал. Переживал. Выгнали, как собаку. Букет, микроволновка в подарок – и на свалку! С хорошими инженерами так не поступают. Но всем наплевать. И поддержать было некому. Вы ж уехали. А я что? Я – другое. Она начала странно раскачиваться, как на какой-то невидимой качели. – Всем на всё наплевать. Только о себе думают. Хорошо, Илья нас сюда позвал. Спас, можно сказать. Царство ему небесное. В школу помог устроиться. На рыбалку всегда Валю приглашал. Галя прекратила раскачиваться, уставилась в окно и застыла. Кажется, прошла целая вечность до тех пор, пока она не скомандовала: – Иди спать, уже поздно. Апатиты, 10 сентября, 23:20 «…Оленёнок Саамла видит табун оленей. Они далеко-далеко, у синей горы. Может, там его родные? Мама, папа, бабушка, дедушка – не убегайте, я здесь! Я – Саамла. Я – маленький Саамла…» Апатиты, 11 сентября, 16:10 После школы пошли к Снеже. Винни дома не было, что очень обрадовало: если бы встретились, пришлось бы объяснять, почему я его за маньяка приняла. С мамой Снежи общаться одно удовольствие: задаст вопрос и сразу на него сама отвечает. Только Снежа рассказала, что я живу у бабушки, что мои родители сейчас не здесь, что мой папа – моряк, а мама – учёная, как её мама спросила-ответила: – Учёная? В филиале академии? Нашем? Кольском? Понятно. Очень хорошо. Мишаня наш в Петрозаводске, в горно-геологическом. Летом на каникулы приезжал. Нравится. А папка твой где сейчас? Далеко? На этот вопрос отвечать тоже было не обязательно, мама Снежи вспомнила, что мы голодные, и начала накрывать на стол. Пока разогревался обед, Снежа показала свою комнату – всё как обычно. Шкаф, стол, стул, две кровати. Мы сели на аккуратно заправленную, над которой висел портрет мальчика с игрушечным слоном, – понятно, что на ней спал тот самый Мишаня. Делать было нечего. Снежа включила телефон и показала последние фото и видео, почти всё – со Дня города. Насмотревшись на всевозможных кигуруми, мы пообедали, потом сделали домашку, и я пошла домой. Апатиты, 11 сентября, 16:45 Когда писали черновик сочинения, Снежа заметила, что у меня на среднем пальце шишка. Да, я её тоже недавно заметила – расплата за непрекращающуюся писанину. Снежа сказала про шишку так, как будто заметила, что у меня выросли золотые рога, – восхищённо и жалобно. Как-то неудобно. Алё бы предложила заклеить #этоуродство пластырем, и я бы с ней согласилась. Почему я её никак не забуду? Апатиты, 11 сентября, 21:25 Галя страшно обиделась на то, что я обедала в гостях. Вылила в раковину суп, выкинула тефтели, надулась и ушла в свою комнату. Но почти сразу выбежала: – Звонили из больницы. Я туда. А ты – спать! Если бы не вчерашний разговор и просмотр альбомов, трудно было бы поверить, что для меня у неё всего два слова «ешь» и «спи». Есть ещё кое-как, а спать вообще не могу. Часы тикают, диван скрипит, соседи топают и ругаются. Или чему-то радуются. Непонятно. Апатиты, 11 сентября, 22:50 «…Оленёнок Саамла не спит пятый день. Спинка дрожит, ушки на макушке. Не бойся, малыш!» Апатиты, 11 сентября, 23:05 В школе выключила звук, поэтому не заметила кучу сообщений. Алё: Ты не сдала справочник по химии!!!!! Это библиотечный долг!!!!! Ты меня слышишь????? Мне надоело тебе писать!!!!!