Стойка опрокинулась, а я осталась стоять, хватая ртом воздух и надеясь, что устроенный мной шум заинтересует продавщицу. Бэлла нависла надо мной и крепко удерживала мою ладонь своей неожиданно сильной рукой. — Купи, — прорычала она мне в лицо. Я хотела вырваться, но что-то словно пригвоздило меня на месте. Как загипнотизированная, я смотрела на Бэллу и видела, как ее светлые глаза становятся еще светлее, и светлее, и светлее… А потом на месте глаз остались одни белки. — А ну, сгинь отсюда! — рявкнула долговязая продавщица. ...Когда я вспоминала этот эпизод позже, то понимала, что агрессивная реплика была адресована Бэлле. Но в тот момент приказ «сгинуть» я приняла на свой счет. И даже обрадовалась — с меня будто сняли какое-то заклятие неподвижности, и я опрометью бросилась к выходу из магазина. На адреналине я пробежала добрых полкилометра и остановилась только у ограды неприметного и, как мне показалось, нежилого дома. На участке беспорядочно росла трава, сам бревенчатый домик выглядел слегка покосившимся, и главное — по двору не бродили бесшумные дети. Адреналин отпускал, и я ощутила слабость во всем теле. Только прислонившись к ограде, я поняла, что беззвучно рыдаю, крепко сцепив зубы. Из головы не шел образ Бэллы, в одну секунду обратившейся из красивой девушки в белоглазое нечто. Я давилась собственными слезами и пыталась унять дрожь в ногах, когда рядом со мной прозвучал голос: — Чего это с тобой? Совсем плохая девка… На меня в упор смотрел какой-то старичок. Он вроде как осуждающе качал головой, но мне не было ни стыдно, ни страшно. Наоборот, я была практически счастлива встретить на пыльных улицах Агарта нормального человека. А дедок казался вполне нормальным. Я даже не была уверена, что мужчина передо мной действительно старый. Может, ему было лет шестьдесят, но из-за сгорбленной фигуры и неопределенного цвета ватника, надетого на щуплое тело, мужчина выглядел эдаким типичным деревенским дедушкой. — Принесите мне, пожалуйста, водички, — размазывая слезы по щекам, попросила я. Мне было стыдно, что я никак не могу перестать рыдать, как маленькая. Но и остановить усилием воли поток слез не выходило — видимо, это было что-то нервное. — А тебе вроде есть что попить, — сказал дед, не слишком вежливо ткнув в мою сторону пальцем. И только тогда я поняла, что держу в руках бутылку молока, прихваченную в магазине. Неоплаченную бутылку. Получалось, что я, в жизни не бравшая чужого, стала воришкой. Отчего-то украденное молоко так меня расстроило, что я опустилась прямо на траву и с ненавистью уставилась на бутылку. Наверное, вид у меня был довольно жалкий, потому что неласковый старичок сжалился над такой непутевой дурехой. — Пойдем в дом, — сказал он, — в себя придешь и ступай, куда шла. Я шла за дедом, прокладывающим путь через заросли травы, и думала о том, как бы мне рассчитаться за это несчастное молоко. О том, чтобы вернуться в магазин, и речи не было. На пороге дома, который оказался обитаемым, несмотря на всю свою неприглядность, меня осенило: — А вы не могли бы передать деньги в магазин? Я случайно забыла рассчитаться. Мрачный старичок махнул рукой в сторону единственной комнаты — мол, проходи, и сказал: — Я в тот магазин не хожу. В дальний хожу, и все нормальные туда ходят… — Что значит «нормальные»? — я села на краешек жесткого стула. — Есть еще ненормальные? — Меня Василием зовут, — не к месту представился дед. — Я — Лера, — машинально сообщила я. Василий кивнул и включил чайник, стоявший в углу на подобии кухонной тумбы. Отвечать на мой вопрос про нормальных и ненормальных Василий не спешил. Вместо этого он стал расспрашивать меня сам. — Тебя как вообще сюда занесло? Чужие-то у нас редко появляются и правильно, кстати, делают. Дедок глубоко вздохнул. Мне показалось, что он с удовольствием отчитал бы меня за легкомыслие, но мы были слишком мало знакомы для подобных вольностей. — В магазин пришла. А вообще, я тут неподалеку на базе отдыхаю… — И как отдыхается? — Так себе, — призналась я. — Люди какие-то странные вокруг. И даже животные… — Какие животные? Разговор с Василием нравился мне все меньше, потому что он напоминал допрос. Причем в роли допрашиваемого была я. Василий поставил передо мной чашку с зеленоватой жидкостью, от которой одуряюще пахло мятой. — Чтоб побыстрее успокоиться, — пояснил дедок и, не дождавшись от меня ответа, повторил вопрос: — Так каких животных вы видели, Валерия? Я настолько не ожидала такого церемонного обращения от простого сельского мужичка, что чуть не подавилась мятным чаем. И на «вы», и «Валерия», надо же! — Собаку вроде, — сказала я, откусив кусочек суховатого печенья, предложенного хозяином к чаю. — Что за собаку? Вот же, клещами из нее все вытягивать надо… Я в задумчивости дожевала печенье и решилась. Скажу все как есть. Собственно, какая разница, что обо мне подумает агартовский дед? Пусть даже сочтет меня сумасшедшей, я все равно решила покинуть местные края в этот же день. Позвоню таксисту и уеду для начала в ближайший более-менее крупный город. Приняв решение об отъезде, я рассказала Василию все. Про напугавшего меня белого огромного пса, и про Бэллу, и даже про молодую женщину с лицом старухи, которую я встретила на берегу Катуни. Оказалось, что когда тебе все равно, что подумает твой собеседник, рассказ течет легко и складно. Да и Василий проявил себя хорошим слушателем — он ловил каждое мое слово и ни разу не перебил. — Да и дети у вас — имею в виду, в Агарте — жутковатые, — закончила я, — такие тихие, я никогда раньше не видела, чтобы дети так себя вели. В общем, страшно мне здесь. Василий кивнул, словно я сказала нечто само собой разумеющееся. — А больше никого не встречала? — Например? — Ну… парня. Мужика, точнее, молодого. Высокого такого, белесого. Волосы длинные, до плеч. И что за мода у молодых пошла? И нос такой… длинноватый. Не видала? Я сжала ручку чашки покрепче и пристально вгляделась в лицо любопытного деда. Может, мне только показалось, что с ним все в порядке и сейчас выяснится, что у него тоже белые глаза, или, может, рога, или еще незнамо что? Иначе как объяснить, что человек, которого я видела впервые в жизни, сидел напротив меня и описывал мужчину из моих грез? Глава 13 Василий выглядел совсем обычно — и захочешь придраться, а не к чему. Смуглое лицо, как у человека, много времени проводящего под солнцем, светлые — а может, седые — волосы. Глаза серые, ясные. Проницательные глаза. Несмотря на то, что никакой агрессии Василий не выказывал, я осмотрелась по углам, надеясь не увидеть там охотничьего ружья или чего-то вроде того. Углы были удручающе пусты, обстановка в доме вообще была излишне спартанской. Стол, пара стульев, крохотный кухонный уголок да аккуратно заправленный диван у стены. Для себя я решила, что не стану выяснять, каким образом Василий проник в мои видения. Нужно было просто встать и, не мешкая, уйти — при сложившихся обстоятельствах это представлялось лучшим выходом. А потом бежать, бежать, бежать… — Не дергайся, — каким-то даже скучающим тоном сказал дед. И это при том, что я ничего не успела сделать. Только подумала о побеге. Я внутренне сжалась, ощущая, как от хозяина казавшегося таким безопасным дома исходят волны угрозы. Он ничего не делал. Просто сидел и смотрел в одну точку на стене справа от меня. Там висела икона, это я сразу заметила, когда только вошла. Потому что больше зацепиться взгляду в доме с голыми стенами было не за что. Василий молчал и чувствовалось, что это молчание не доставляет ему никакого дискомфорта. Может, он собирался с мыслями. Я не знала, что это были за мысли, только надеялась, что в них не было меня. Если бы Василий вдруг вскочил и заломил мне руки за спину, я и то чувствовала бы себя комфортнее. — Сбежать хотите, Валерия, — наконец заговорил Василий. На меня он по-прежнему не смотрел, а я так сжала руками колени, что заболели пальцы. Я могу уйти, твердила я себе. Уйти прямо сейчас. Подняться с неудобного стула, дойти до двери и выйти наружу. Но я продолжала сидеть на месте. — Так-то решение верное, — Василий перевел взгляд на меня, и глаза его сверкнули. Нехорошо сверкнули. — Но по совести, остаться бы тебе. Меня затошнило от беспокойства, которое словно сдавливало меня со всех сторон в этом неприметном доме. Я понимала, что Василий ожидает от меня вопросов и уточнений вроде того, почему я должна остаться и при чем тут совесть. Но я не желала ввязываться в беседы, которые могли бы заставить меня отложить отъезд из места, где обычного человека — ну хотя бы без видимых странностей — днем с огнем не сыщешь. Кроме Ивана, работавшего в придорожном кафе, ничем непримечательных (в хорошем смысле) людей я и вспомнить не смогла. Зато Василий явно горел желанием поведать мне, почему это я должна задержаться. Немного выждав для приличия — а вдруг бы я все-таки что-то сказала? — старик с молодыми ясными глазами заговорил сам.