Говорящий взмахнул папахой и спрыгнул с телеги. Его проводил гром аплодисментов, но мужчина, не обращая на них внимания, подошел к ближайшему костру, уселся, ловко вынул из костра головешку и прикурил папироску. – Хорошо… Вино и спиртные напитки он на дух не переносил. А вот табачком побаловаться любил. – Никон Иваныч? Рядом опустился парень лет двадцати, уставился на обожаемого вождя глазами преданной собаки. – Чего тебе, Сенька? – Никон Иваныч, неужто вольности дождемся? Мужчина затянулся еще раз. Помолчал немного. И ответил – рассудительно, взвешенно: – Вольность, Сенька, просто так не дается. Ее с боя брать приходится, как предки наши воевали, как жизнями платили, чтобы их дети выжили. Так и мы… – Так мы ж завсегда готовы! – Оно так. Но мыслю я, Сеня, другое. Валежный на Звенигород пойдет, это понятно. Сене это тоже было понятно. – Пламенный умирать не хочет. Но и войска у него сейчас никакие. После фереев, после Сарска, после Ас-Дархана… нет, с Валежным впрямую и я сойтись побоюсь. – Вы?! В глазах Сени было тесно изумлению. Как?! Обожаемый вождь, легендарный уже Папаша, кого-то боится? Да быть такого не может! – Я, Сеня. Я. Ты учти, на тигра тоже в одиночку не охотятся. Подготовка нужна, а без того завалит тебя кошка полосатая… Сеня закивал. Понял. – А тогда как же… – Думаешь, я своих братьев под пули погоню, чтобы Пламенный себе кусок урвал? – Нет… – И на Пламенного не пойду. Валежный коли придет, так о вольности и сказать будет страшно. Вояка же! Он свой порядок наведет! Сеня и с этим не спорил. А что? Папаша всегда прав! Даже если небо на землю падать будет! – Я подожду удобного момента. А кого ударить и когда… посмотрим, Сеня. Посмотрим. Пусть братья готовы будут, но спешить в таком деле не след. Тигра надо стрелять, когда он на тебя не смотрит. Причем – любого. Хоть четверолапого, хоть двуногого… – Я понял, Папаша! Спасибо! – А раз понял – иди, погуляй. Дай подумать, – отослал верного оруженосца Никон. Не то чтобы ему размышлялось о чем-то серьезном. Не сейчас, когда кровь еще кипит после выступления, когда он так завел толпу, что стоять рядом страшно. Нет, не сейчас… Но Сеньке хотелось побежать к приятелям, пересказать им речи мудрого атамана… пусть. Для популярности такое полезно. А кроме Сеньки к нему мало кто подойти решается. Сенька же, Валькин брат, на то и назначен при нем оруженосцем. И то дело. Валька, да… Чернобровая, черноглазая, с такими формами, что вздохнуть страшно… А уж норов какой! Ну, оказался он на речке, когда она белье полоскала. Сказал пару слов… так ведь оценил-то он ее весьма и весьма высоко. И подумайте! Баба развернулась да как мокрой тряпкой по нему хлестанула! Да еще раз, да с приговором, мол, ты, бандюга, у меня сейчас получишь! Ишь, пришли, ведут себя, как хозяева, да еще и язык поганый распускают?! Вы уедете – и поминай как звали, а мне еще замуж выходить! А ну, пошел!!! Никон и пошел, как царапины зажили. Когтями Валька к нему тогда тоже хорошо приложилась. Свататься пошел. Родители, конечно, не отказали. Сейчас Валька жила с родителями – пока, а брат ее, Сенька, был при Никоне. Так оно спокойнее… Кстати, Никон ему и не соврал ничуточки. Все верно, рисковать той парой тысяч конников, которые у него есть, он не будет. Пусть сначала Пламенный оружие какое пришлет, провизию… Нашел дураков – за его речи головы класть! Тьфу два раза! Никон собирался сражаться только на своей стороне. На стороне Хормельской волости. Получится у него оторвать Хормель от Русины – добре будет. Вольность будет, как раньше. Недаром же река Вольной зовется, потому как воля на ней была… В своих размышлениях Никон не учитывал лишь один важный момент. Ни одно государство не потерпело бы ничего подобного у себя под боком. Да и Хормель… В чужом кармане он был способен доиться золотом. Очень уж плодородный край. Но сам по себе… Одной пшеничкой жив не будешь. А лесов в Хормеле считай что и нет, выхода к морю нет, река Вольная тоже далеко… нет, рано или поздно все бы закончилось очередным присоединением. Но об этом Никон не думал. Ему просто хотелось свободы. Для всех. А как это будет выглядеть, он особо не задумывался. Ввяжемся в драку, а там и посмотрим. По ситуации. Время мутное. Пора рыбку ловить. Большу-ую… Яна, Русина, Карев – Ур-р-ра-а-а! Гошка орал от всей души. А что?! Выиграл он у Мишки! Выиграл, понимаете?! А Мишка старше! Но у Гошки глазомер лучше! И рука тверже, а это немаловажно в такой серьезной игре, как ножички. – Давайте в морской бой! – предложил он на правах победителя. Мишка подумал и согласился. Машка радостно запищала. Яна наблюдала за всем этим с умилением. Несколько счастливых дней. Мало? Невероятно много. Навсегда вот эти дни останутся с ней. Легкие, счастливые, когда не ждешь удара в спину, когда просыпаешься оттого, что родной сын ночью пришел к тебе спать и улегся всей тяжестью маме на плечо, насмерть отлежав руку, когда обнимаешь совершенно спокойного и счастливого ребенка, слушаешь его смех, смотришь в родные карие глазенки… У Хеллы она вспомнит эти дни. И в лютую метель ей будет не холодно. Яна знала, что впереди у нее тяжелый… год? Нет, уже полгода. Но все равно трудные, все равно ей придется немало постараться, чтобы все получилось. Чтобы пристроить сына, чтобы определить в жизни сестру, чтобы никакая тварь даже глаз в их сторону скосить не смела… Список тварей выходил впечатляющий. Именно здесь, у Федора Михайловича, Яна получила то, чего ей недоставало. Информацию. Анна, при всей ее высокородности и знатности, не умела правильно работать с газетами. Не знала о статистике, не умела ее правильно применять. А вот Яна могла еще и не такое. Нет, специально ее не обучали. Но люди на кордоне были самые разные. И слушая, как они обсуждают ту или иную проблему… к примеру, вот в том году был хороший урожай сахарной свеклы, и в этом году он хороший. Образуется избыток сахара. Что с ним делать? Понятно, продать людям, но не снижать же цену?