– Нисколько. – Десять. Тысяч баксов. Ладно, евро… – Елизавета Игоревна, у меня есть эти деньги. – Тогда сколько ты хочешь?! Ну?! Анна посмотрела на красное лицо девушки, отвратительно гармонирующее со светлыми волосами и розовым нарядом, на ее возмущение – и решила попробовать еще раз. Вдруг да дойдет? – Елизавета Игоревна, меня интересует только Кира Борисовна. Она умная, тонкая и очень ранимая девочка. Я не хочу, чтобы предстоящий брак отца ее травмировал. – Она-то?! Эта гадючка?! Да по ней школа-интернат плачет! Анна сощурилась. Вот даже как? Ну погоди… – Почему вы так считаете? Да, девочка от вас не в восторге, но и вы ничего не сделали, чтобы наладить с ней отношения. – Я?! – А кто? Вы старше, вы скоро станете ее мачехой, вам и начинать. – Да эта мелкая стерва… – Елизавета Игоревна, прошу вас воздержаться от подобных эпитетов применительно к моей воспитаннице. – Ишь ты… что ты вообще из себя корчишь?! – Ничего. – Как только я выйду замуж за Боречку, ты за ворота полетишь! Вперед своего визга! – И это не исключено, – кивнула Анна, по своему опыту знавшая, как мужчины дуреют от баб. Казалось бы, совершенно тупых, страшных и стервозных, но ведь случается! И наоборот… та же Зиночка Валенская, ведь милейшее существо, которое промолчало о ее двойной жизни. Но какой подлец ей достался! Нарочно будешь искать – не найдешь! – Полетишь! Если б ты сейчас уехала, я бы тебе даже денег дала! А раз не хочешь по-хорошему, я тебя в порошок сотру! – Стиральный? – невинно уточнила Анна. – Будете кофе глясе? Здесь его чудесно готовят… Лиза прошипела что-то непечатное, схватила со стола свой телефон и вылетела за дверь, словно в попу ужаленная. Анна грустно пожала плечами: – Вот так всегда. Как тяжело бывает найти общий язык с человеком… И заказала кофе глясе. На себя и на Киру. * * * Кира себя ждать не заставила. – Ань, значит, меня в интернат?! Анна развела руками. Мол, ты сама слышала. – С-сука! – от души высказалась Кира. Анна не стала ее одергивать: была полностью солидарна с девушкой. – Убить ее мало! – Убивать – не надо. – Анна качнула головой. И подумала, что… она может убить. Просто приказать Лизе умереть, и никто, никогда не поймет, что случилось. Но заслуживает ли этого Лиза? Глупенькая избалованная донельзя девчонка, которой все достается на блюдечке? Разве за это убивают? – Можно? – Что? Прости, Кира, я задумалась. – Ань, если она тебя выгонит, мне с тобой можно? Анна вздохнула: – Кира, нам с тобой надо будет проработать все версии. В том числе и эту. – Но ты же будешь рядом? – Я надеюсь… Кира прищурилась, не обращая внимания на кофе, в котором медленно расплывалось подтаявшее мороженое. – Аня, ты так это сказала… – Как? – Словно точно знаешь, что тебя не будет. Вообще не будет. Умная девочка. Это хорошо, с дурой было бы сложнее. Анна повертела в руках ложечку. – Кирюша, у вас есть замечательный фильм. «Три мушкетера». Старый, музыкальный, с песнями… – Да, я видела. А что? – Я не касаюсь моральной стороны вопроса. Хотя считаю, что всех мушкетеров за их дела надо было бы казнить. – Как? – Помогать королеве скрывать измену мужу при отсутствии законного наследника, – преступление. Сговариваться с подданными иностранного государства тоже непорядочно. А уж мешать осуществлению правосудия и охотиться на полицейских, которые следят за исполнением законов, – и вовсе ни в какие ворота. Да и миледи Винтер, если на то пошло, законный агент кардинала Ришелье. И она действовала для блага государства. Но это так, между делом. В фильме есть сцена, которая мне очень понравилась. Когда д’Артаньян мечется и ужасается чудовищности злодейства, а Атос ему спокойно так говорит: «Д’Артаньян, я допускаю все». Кира, я тоже допускаю все. Даже самое худшее. – Понятно. Я так о мушкетерах не думала… – У каждого поступка есть две стороны. Вот, к примеру, у Лизы. Она собирается испортить тебе жизнь, это верно. Но при этом она стремится устроить свою… – Но не за мой же счет? – С ее точки зрения, она поступает правильно. И ты должна поступить так же. Если Лиза не думает о тебе, почему ты должна думать о ней? Да, ты не сделала бы ничего плохого – первой. Но можешь адекватно ответить на ее действия. Это правильно. – Дрянь она! Вот! Анна не обратила внимания на вспышку гнева. Не до того. – Так что давай прорабатывать все варианты. В том числе и тот, где я не смогу тебе помочь даже советом. – Ну давай. А Лизка все равно гадость! Как ты думаешь, если я папсу дам запись прослушать, он ее разгонит? Анна качнула головой: – Не поможет. – Вот и мне так кажется. Паршиво, правда? – Очень. * * * Телефонный звонок оторвал Анну от музицирования. Да, именно так. Они с Кирой и Гошкой в шесть рук пытались сыграть «Соловей мой, соловей»[6]. Получалось… сложновато. И музыка не так чтобы очень простая, и исполнители не слишком умелые. Сама Анна играла на нескольких музыкальных инструментах, и освоить пианино для нее было несложно. А вот Кира и Гошка испытывали определенные трудности. То ненужная клавиша из-под пальца вывернется, то нужная подвернется. Кстати, у Киры как раз музыкальный слух был. А вот Гошке медведь оттоптал оба уха, видимо, еще на кордоне. Ну да ничего, пусть учится. Потом аккорды на гитаре подбирать сможет, а для популярности в компаниях это полезно.