Не хотелось навязываться как раз в то время, когда она хочет побыть одна. Повернув в другом направлении, он некоторое время бродил бесцельно, не обращая внимания на окружающее, пока не дошел до леса, который миновала Элис по дороге к старым развалинам. Однако в этот лес Вакора вступил на большем удалении от индейского поселка. Оказавшись под сенью деревьев, он пошел медленней. Идя неторопливо, с отвлеченным видом, он наконец остановился, прислонился к толстому стволу виргинского дуба и осмотрелся. «Здесь, – подумал он, – только здесь, вдали от людей и их дел, царит мир! Как болит у меня сердце при мысли, что честолюбие и тщеславие отвращают человека от его высочайшей миссии; ибо эта миссия – мир и ненависть к войне и кровопролитию! Я, индейский дикарь, как называют меня белые, с радостью отложил бы сегодня и навсегда свое ружье и нож, добровольно закопал бы топор войны и отказался от схватки!.. – Но могу ли я это сделать, не потеряв честь? – спросил он себя после минутного размышления. – Нет! Теперь я должен идти до конца, хотя понимаю, что мой прежний энтузиазм происходил лишь от сознания своего права, а не от знаний и мудрости. Народ моей матери поистине низок, но каковы краснокожие? Ах, ужасное сомнение заключено в этом вопросе, и я боюсь получить ответ. Внутренняя вражда уже разделяет мой народ. К чему она способна привести? Моя единственная надежда на храбрость воинов. Она может оттянуть наше поражение, но ненадолго. Нас загонят в непроходимые болота, и страдания и несчастья станут жалкой наградой за нашу свободу. Увы! Все напрасно! Пророческим взором я вижу конец; но я должен продолжать то, что начал, даже если все наше племя исчезнет с лица земли! Глупец я был, когда взял на себя руководство безнадежным делом!» В конце этого монолога он в ярости опустился на землю. Жалкие раздоры возникли среди людей, которых он считал достойными высшей формы свободы. К этому времени вождь уже давно испытывал раздражение, надежды его не оправдывались. Он переживал участь тех, кто не выдержал соприкосновения мечты с реальностью. Таково постоянное наказание разума, когда он пытается улучшить условия существования падшего человечества. «А она, – размышлял он с горечью, – она может думать обо мне только как о тщеславном дикаре. Я считал, что ничтожное образование ставит меня выше моего народа. Я могу мечтать о ней с таким же успехом, как о доме среди звезд. Она так же далека и так же недоступна, как звезды…» В таком настроении, в каком находился индеец, вся вселенная словно обратилась против него. Горько жаловался он на судьбу, которая дала ему высокие стремления, но не дала средств для их осуществления. Так сидел он под кроной виргинского дуба, и двойная тень словно упала на него: тень от дерева и тень от мыслей. Обе были мрачными. Он не обращал внимания на время и мог пребывать в таком состоянии еще долго, поглощенный своими тяжелыми мыслями, но неожиданный звук вырвал его из задумчивости. Из-за деревьев послышался крик – крик человека, попавшего в отчаянное положение или большую опасность. Женский крик. Вакора мгновенно узнал в нем голос Элис Роди. Ни мгновения не раздумывая, он бросился на зов. В том направлении находился ручей. Инстинкт предупредил Вакору, что опасность таится в воде. Он вспомнил недавние грозы. За ними должен последовать разлив. Элис Роди могла попасть в поток, и теперь ей грозит опасность утонуть! Эти мысли мелькали в голове Вакоры, пока он бежал лесом, не обращая внимания на колючки, которые на каждом шагу царапали ему кожу, покрывая одежду кровью. Возбуждение, смятение и страх переполняли его. Белая пленница – та, которая пленила его самого, – она в опасности! На бегу он прислушивался. Шелест ветвей, которые ему приходилось раздвигать, заглушал остальные звуки. Вакора не услышал повторного крика, но увидел нечто удивившее его. Это была фигура мужчины, который, как и он сам, пробирался сквозь чащу, но в противоположном направлении. Этот человек направлялся не к ручью, а от него, и шел украдкой, как будто опасался быть замеченным. Вакора мгновенно узнал его. Это был Марокота. Молодой вождь не стал расспрашивать, что делает здесь воин и почему он уходит от ручья. Он даже не окликнул индейца. Он не мог терять ни секунды. Менее чем через минуту после того, как услышал крик, он уже стоял на берегу ручья. Как он и предвидел, ручей разбух, мутные воды несли с собой стволы, ветви деревьев, вырванную с корнем траву. Мост находился выше него и был разрушен. Все стало ему понятно! Но где она, та, что закричала в испуге? Вакора побежал вдоль течения, рассматривая поверхность воды от берега до берега, торопливо оглядывая каждую ветку и куст на поверхности ручья. Внимание его привлекло белое пятно под поверхностью воды. Женская одежда – женщина! Молодой вождь бросился в поток, сделал несколько мощных гребков и добрался до тонущей девушки. Он знал, что держит в своих руках Элис Роди! Через несколько секунд она лежала на берегу – но казалась безжизненной. Глава XLIII. НАКОНЕЦ Вакора спас белую пленницу. Она жива! Борьба жизни и смерти была долгой и упорной. Но жизнь победила. Четыре дня девушка была на краю гибели, она не в силах была встать, не могла даже говорить. Прошло немало времени, прежде чем она смогла поблагодарить своего спасителя, прежде чем узнала, кто он. Ей сказали, что это Вакора. Молодой вождь был упорен в своем внимании и заботился о ее выздоровлении. Среди непрерывных дел по подготовке к войне он находил время, чтобы заходить в ее жилище и встревоженно расспрашивать о ее состоянии. Женщины, которые ухаживали за Элис, заметили эту его взволнованность. Во время этого происшествия Нелати отсутствовал и вернулся в поселок, когда Элис уже начала поправляться. Вакора, заподозрив вину Марокоты, приказал искать его. Но мстительного воина не нашли. Он бежал от возмущенного вождя. Много времени спустя стала известна его судьба. Во время бегства его захватили поселенцы и расстреляли. Он умер от руки врагов, которых так ненавидел! Прошло несколько недель, но правительственные войска еще не начинали активные действия. Племя Вакоры продолжало оставаться в своем древнем поселке. Пленница выздоравливала, и вместе с силами к ней возвращался интерес к жизни. Казалось, она превратилась в совсем другого человека. Прошлое исчезло, как сон. Очень смутно вспоминала она свою жизнь на берегу залива Тампа, своего отца, конфликт на холме, бойню, печальную участь брата. Все это казалось нереальным, как будто никогда не существовало или как будто происходило не с ней лично, а знакомо ей только по рассказам. Прошлое продолжало жить в ее сознании, но потеряло всякую связь с той реальной жизнью, которую она вела среди индейцев. Она не жалела об этом прошлом, события и персонажи которого принесли ей столько несчастий. Настоящее она оценивала гораздо оптимистичней. Она жила новой жизнью, и мысли у нее были новые. Нелати и Вакора тысячью способами пытались сделать ее довольной и счастливой. У них не было роскошных подарков, но то, что было, они дарили с подлинным тактом и искренностью. Как ни странно, но в своей настойчивости они не проявляли ни тени ревности друг к другу! Нелати обладал великодушным характером, и самопожертвование казалось ему естественным. Но когда он купался в ее красоте, ему не хватало мужества прийти к выводу, что девушка может принадлежать другому. Ее любовь не отдана ему, значит и никому другому! Так думал он. Правда, иногда ему казалось, что она бросает на Вакору взгляды, какие никогда не доставались ему, и говорит о его двоюродном брате с дрожью в голосе, какой не бывает, когда она говорит с ним. Но он может ошибаться. Может? Он уверен, что ошибается! Если она не любит его, то не может любить и Вакору. Так обманывал себя молодой индеец. Невинный, как ребенок, он ничего не знал о сердце женщины. Эти взгляды, эта дрожь в голосе – все это должно было ему сказать, что Элис любит Вакору. Да, наконец любовь пришла. Белая девушка влюбилась в молодого индейского вождя! Вакора и его пленница – теперь больше, чем пленница, – сидели в развалинах старой крепости, вблизи могилы Сансуты. – Ты довольна, что снова здесь? – спросил он. – Да. Во время болезни я обещала себе, что как только поправлюсь, первым делом приду сюда.