Марокота не мог ответить на этот вопрос, так как едва мог дышать. По выражению лица индейца Кэррол понял, что его догадка была верной. Он не та жертва, которую намеревался убить Марокота. Это ошибка, но ошибка серьезная. Разжав руку, он позволил удивленному Марокоте встать. – Да, я мог бы убить тебя за этот выстрел. В следующий раз постарайся получше разглядеть лицо человека, прежде чем спускаешь курок! Пока никакого вреда ты не причинил! Но никогда не видел я худшего выстрела. Я съем собственное ружье, вместе с ложем и стволом, прежде чем сам так выстрелю. За кем ты охотился? Восстановив наконец дыхание, индеец ответил: – Я принял тебя за Уоррена Роди. – Весьма благодарен за комплимент. Неужели я стал таким, как этот парень? Если это так, можешь прострелить мне голову, я не стану спорить. Воин мрачно улыбнулся: – Марокота поклялся отомстить за смерть Олуски – Уоррен Роди умрет! – Пускай умирает! Не стал бы мешать тебе освобождать от него мир. Но почему ты пошел по моему следу? – Я не шел по твоему следу. Я искал след, идущий с севера, а ты пришел с востока. – Верно, я был в той стороне. – Ничего не слышал о нем или Сансуте? – Послушай, индеец, я могу плохо думать об этом парне, но я не охотник за людьми; я не шел по его следу. На лице Марокоты появилось разочарованное выражение, и он сказал: – Не могу его найти. Где он может быть? – Сам Уоррен не мог так спрятаться. Кто-то знающий ему помог. – Да, Марокота тоже так думает. Должно быть, негр, Хромоногий. – Хромоногий? Значит, этот паразит с ним сговорился? Худшей пары псов быть не может. Кто тебе сказал, что Хромоногий помогает молодому Роди? – Так считает вождь. – Ну, готов поставить шкуру опоссума против шкуры мускусной крысы, что он прав. Если кто-то из индейцев может отыскать негодяя, так это ваш Вакора. Ну, а теперь, когда тебе не удалось снять с меня скальп, что ты намерен делать? – Продолжу искать вора, который украл сердце Олуски. Найду его и убью. Взгляд, сопровождавший эти слова, был полон смертоносной решимости. – Иди, и пусть тебе повезет. Не проси меня присоединиться к тебе. Я уже сказал, что я не охотник за людьми и никогда им не буду. Но если кто-то из этих подлецов окажется поблизости от Криса Кэррола, лучше ему встретиться с диким медведем. Не будем больше говорить об этом твоем выстреле. Как только я тебя увидел, я сразу понял, что ты стрелял не в меня. Но только в следующий раз убедись, прежде чем стрелять. Не отвечая, Марокота повернулся и вскоре скрылся в тени леса. А старый охотник снова занялся подготовкой к курению. Достав из сумки (в ней, казалось, находится все, чего можно пожелать) новую трубку, он вскоре уже с довольным видом пускал в воздух клубы дыма. – Если этот Марокота встретит Уоррена Роди или Хромоногого, плохо им придется; и Крис Кэррол молится, чтобы это случилось. С этим безыскусственным, но искренним выражением своего желания охотник забыл о смертельной опасности, которой только что избежал. Глава XXV. ПОДГОТОВКА К НАПАДЕНИЮ Наконец индейцы приняли решение напасть на крепость Элайаса Роди. «Губернатор» от раба, принадлежащего племени, ставшего его информатором после многочисленных щедрых посулов, узнал об их намерениях. За оградой немедленно было созвано собрание поселенцев. – Сограждане, – обратился к ним Роди, – я получил точные сведения, что враг собирается напасть на нас. Мой долг сообщить вам об этом, чтобы каждый мужчина был готов защищать себя и свою семью. Мы должны быть такими же мужественными, как они коварны. Ограда крепкая, построенные нами блокгаузы способны отразить самую долгую осаду. У нас достаточно продовольствия, и нам нужно только держаться. – Как вы думаете, сколько здесь краснокожих? – послышался голос из толпы. – Я не могу сказать точно, – ответил «губернатор». – Знаю только, что их больше, чем нас, но белый человек стоит десятка краснокожих! – Не будьте так в этом уверены! – последовал ответ. – Джентльмены, я хочу, чтобы вы не забывали об одном. Это война на истощение, поэтому не тратьте зря ни одной пули. Пусть каждое ваше нажатие на курок приносит смерть одному индейцу. Наш лозунг: никакой пощады! – Может, и у них такой же, – заметил тот же самый говорящий. – Я вижу, сэр, – заметил Роди, слегка раздраженный этими комментариями к своей речи, – я вижу, что среди нас есть один-два недовольных. Пусть выступят вперед и покажутся. Нам не нужны сомневающиеся или предатели. – Вот именно! – ответил голос. – Повторяю: пусть несогласные со мной выйдут и позволят мне ответить на их возражения. Я ничего постыдного не совершил. И мне не за что краснеть. – Конечно, вы на это неспособны! – последовал ответ. Сдержанный смешок пробежал среди собравшихся при этих словах неизвестного, и настроение «губернатора» не улучшилось от этого впечатления, произведенного на слушателей. – Я не стану отвечать человеку, который боится показаться. Но предупреждаю вас всех: готовьтесь к смертельной схватке. Надеяться мы можем только на самих себя. Мы в руках провидения. – Это правда! Такая перемена – от насмешливых комментариев к серьезному согласию – в голосе и тоне неизвестного говорящего произвела глубокое впечатление на собравшихся. Роди побледнел: – В руках провидения! – Да, ради добра или зла – ради наказания или награды. Для «губернатора» это было уже слишком. Он торопливо распустил собрание, призвав всех готовиться к худшему. Вернувшись в дом, он лицом к лицу столкнулся с дочерью. – Отец, я ищу тебя, – сказала она. – Говорят, ты узнал дурные новости! – Достаточно дурные, девочка: краснокожие собираются напасть на нас! – И нет никакой надежды? – Надежды? На что? – Что можно избежать кровопролития. Разве они не прислушаются к предложению мира? – А кто посмеет его сделать? – Посмеет? Отец, я тебя не понимаю. Долг тех, кто поступил неправильно, попытаться загладить причиненное зло и, если возможно, восстановить мир. – И кто же это поступил неправильно и причинил зло? Элис не ответила, но взгляд, который она бросила на отца, был достаточно красноречив. – Я вижу, о чем ты думаешь, моя девочка. Тяжело в собственном доме выслушивать такие упреки. Разве не достаточно того, что меня высмеивают и порочат другие? Я еще должен слушать все это и от тебя? – Отец! – О, да; теперь ты скажешь, что не хотела укорять меня. Но это не так. Я вижу упрек в глазах, полных слез. Так всегда с вами, девчонками: когда не можете воспользоваться языком, у вас наготове слезы. Но слезами делу не поможешь там, где нужны кулаки. – Отец! Неужели ничего нельзя сделать? – Ничего. Нужно только готовиться к худшему. А теперь, девочка, перестань плакать, или ты сведешь меня с ума! Я тебе скажу. Я сейчас в таком состоянии, что если что-то не сделаю, могу свихнуться. Со всеми этими тревогами, с шепотком недовольный ничтожеств – удивляюсь, как я до сих пор сохранил рассудок! Но это гневное настроение, до которого Роди постепенно доводил себя, не было новостью для его дочери. В последнее время она слишком часто это наблюдала и с печалью замечала перемены в отце. Но она была смелой девушкой и знала, в чем заключается ее долг. – Отец! – виновато воскликнула она. – Я и не думала тебя укорять! Я сожалею, что причинила тебе боль. Если я расстроила тебя, прости. Но я только хотела сказать, что если есть какой-то честный способ избежать кровопролития, его обязательно нужно испробовать. В признании своих ошибок нет бесчестья.