— Упрямая очень. — Джордж пожевал карандаш. — Хоть кол на голове теши. Потому-то я и могу ей довериться. Но вот с Рождеством беда. — Угу. — Она католичка. Набожная. Ладан, святая вода и так далее. Я предлагал доплатить, но дело, похоже, не в этом. — Предложи больше. — Говорю же, не в этом дело. Тут деньги ничего не решают. Она хочет сходить в церковь, провести время с близкими. — Понятно. — Ну конечно, — подхватил Джордж. — Вполне естественное желание. — Ага. — Вот и выходит, что мне нужен кто-то — прикрыть эту ночь и ее выходной. Джона предоставил этой фразе повиснуть в застоявшемся воздухе. — Ты меня выручишь? — спросил Джордж. — Я тоже хочу провести время с близкими. — Вы не отмечаете Рождество. — Не отмечаем как религиозный праздник. Но это семейный выходной. — Если бы ты уехал с друзьями кататься на лыжах, то вовсе не повидал бы родных. — Оно так, но… — Ладно, оставь. Не в этом суть. Я вовсе не прошу тебя дежурить на Рождество. Не о том речь. — Джордж свернул газету. — Ты просто подумай, я лишь об этом прошу. — А то и видно. — За кого ты меня принимаешь? Джона примирительно махнул рукой. — Я вот о чем: нужна еще одна сиделка. Может, ты знаешь… нет, правда, Джона! Такое недоверие… — Прошу прощения. Как я мог подумать. — Ну, как бы там ни было. Ханна, ты знаешь, новых людей принимает с трудом, но если бы мы познакомили их заранее, то и в декабре не было бы никаких сюрпризов. Потому и говорю тебе сейчас: если услышишь о ком-то подходящем… — Джордж поднялся. — Уверен, что выпить не хочешь? А копченой рыбки? — Ничего не надо. Холодильник распахнулся, и кошка замяукала. Джордж кинул ей лосося. Злясь на весь свет, Джона побрел в дальнюю комнату. Встал на беговую дорожку — не фурычит. Отыскал шнур и розетку, подключил. Выставил четыре километра в час и пошел шагать, пока не онемели намертво вцепившиеся в рычаг руки. Достала фамильярность, бог знает почему установившаяся в их отношениях с Джорджем: наглость под видом приветливости, выпивка, мерзкие трусы, в которых Джордж расхаживает перед ним. С какой стати натягивать брюки, это ведь Джона приехал, а не английская королева! Он выключил тренажер и подошел к каминной полке, где стояли горчичного оттенка фотографии Венди. Лицо неулыбчивое, пусть на лице веснушки, зато волосы словно утюгом заглажены, даже в брюках-клеш и замшевой куртке выглядит мрачной. Изначально Венди Рихтер была светловолосой и пухленькой, никакого сходства с дочерью вплоть до конца семидесятых, когда она забеременела, и тут-то началась конвергенция: как странно, чем больше у Венди на этих фотографиях вырастал живот, тем более возрастало и сходство с Ханной, пока мать и дитя не встретились — живые двойники. Считал ли Джордж свой брак ошибкой? А если так, не была ли ошибкой и его дочь? В какой момент неудачный выбор уже нельзя назвать отклонением от правильного пути, в какой момент он становится самой жизнью? Джона вернулся в гостиную. — Джордж! — М-м? — Ты едешь в круиз один? Краткая пауза, карандаш скребет по газете. — Почему ты спрашиваешь? — Любопытство одолело. — Это… — Джордж стер неверное слово, подул на газету. — Это не твое дело. Джона отмолчался. — Но раз уж ты спросил… нет, не один. — Ханна про нее знает? — Это личное, — сказал Джордж. — Ладно. — Нет, не знает. — Ты уверен? — Откуда ей знать? — Она не глупа. Может и догадаться. — Я не говорю, что она глупа. Но откуда ей знать? — И вдруг решительно, даже с гордостью: — Ее зовут Луиза. — Можешь не отчитываться. — Мне стыдиться нечего. Мне что… — голос Джорджа упал, — мне и не жить вовсе? — Живи. — Мало того, что я в собственном доме вынужден украдкой… — А кто тебя вынуждает? — Словно я могу делать все, как захочу. Ты же прекрасно понимаешь… — Из-за Ханны? — Нет, из-за Ли Харви Освальда! Джона не стал отвечать резкостью на резкость. — Может, ей понравится, если в доме появится женщина. — Она ее не примет. Обеим будет только хуже. — Откуда ты знаешь? — Это моя дочь. Я знаю, с чем она может справиться, а на что не пойдет. — Мне кажется, ты не даешь ей достаточно… — Даже не начинай. Не начинай, не начинай об этом! — А сама Луиза? Если нужен предлог, чтобы их познакомить, то далеко ходить не придется: попроси ее помочь. — У нее без того жизнь была нелегкая. Предпочту ее не напрягать. — И будешь вечно лгать Ханне? Джордж смял газету в тугой мячик. — Ты-то что в этом понимаешь? Наведываешься к нам два раза в месяц. А остальные двадцать девять дней как? С понедельника по пятницу? Ты же не здесь. Джона почти сразу же сумел отпарировать этот удар: — Я вообще не обязан быть здесь. — Ну так и не делай мне одолжений, если после этого собираешься мораль читать. Мне плевать, что ты делаешь и чего не делаешь. Приезжай когда вздумается или сиди дома. Но если ты вообразил, что вправе учить меня, как мне своим личным временем распоряжаться, — гори в аду.