— Ты любил ее, а? — Ты что, с ума сошел? Нет, конечно... — Так это не ты?.. Асп осторожно поднялся, но тут же снова опустился в кресло. И, не отрываясь, глядел на Элга. Потом медленно покачал головой. — Ты понимаешь, что я должен был спросить, — сказал Элг. — Понимаешь? 68 Постучали, и Сверкер Мортенссон поднял глаза. — Да. Входите... На пороге стоял Ханс Линдстрём. — Кого я вижу... Это ты? — Да. У тебя есть немного времени? — Конечно. Присаживайся. — Я тебя долго не задержку... Знаешь... Ты видел газету? — Да. Сверкер кивнул и поднялся. Подошел к окну, выглянул на Большую площадь. Там теснились машины, сновали в рождественской суматохе люди, дети играли в снежки и автобусы с трудом пробивали себе дорогу. — Да, — повторил он. — Ты ведь кое-что подумал, а? Сверкер не обернулся. Ханс положил ногу на ногу, закурил сигарету и выпустил дым. Руки у него дрожали, под глазами были черные круги. Казалось, он не одну ночь провел без сна. — Я только хотел тебе сказать, что это не я. Сверкер по-прежнему стоял к нему спиной. — В тот вечер ты пошел с ней, — сказал он тихо. — Ты был одним из тех, кто последним видел ее в живых. — Но не самым последним. Одним из них. Когда я ушел, она была жива. С ней все было в порядке. Сверкер едва заметно кивнул. — Ты мне веришь? — Полиция у тебя была?.. — Полиция? — С другой ведь ушел я. Если она узнает, кто такой я, вспомнит, как меня зовут и что я здесь работаю... Я хочу сказать, вполне возможно, что полиция нападет на твой след... Если вступит с ней в контакт. Ведь в гостинице нас наверняка видели. Не слишком удачно все складывается. — А ты не мог бы засвидетельствовать, что я этого не делал? — взмолился Ханс. — Разве ты не можешь подтвердить, что она была жива, когда я с ней расстался? Что ты видел, как я уходил от нее? И знаешь, что она была жива? Сверкер круто повернулся. — Во-первых, я уповаю на бога, что полиция не явится ко мне и не станет задавать вопросы... К счастью, выборы уже позади. И во-вторых, я надеюсь, что моя жена об этом не узнает. Я сказал ей, что пошел к тебе и что мы пили грог. — Господи боже!.. Не хватает только, чтобы меня допрашивали. Дома такое творится в последнее время! Сверкер посмотрел на него. Но Ханс замолчал, уставившись в стену. — Было бы здорово, если бы ты помог мне, — тихо сказал он наконец. — Как начальник канцелярии и прочее? — Да нет, я совсем о другом. Ведь для муниципалитета тоже будет плохо, если выйдет наружу, что мы с тобой... — Чего ты, черт возьми, боишься? Ты ее убил? — Нет! — Ну так вот! Ханс потер переносицу и выронил на пол сигарету. Нагнулся поднять ее, да так и застыл. — В глубине души я больше всего боюсь, что это скажется на моей работе... Ты же понимаешь... Создашь себе какое-то положение, имеешь заработок, ну и определенную репутацию... Он замолчал. — Да-а, наделал ты себе хлопот, — сказал Сверкер. — Ты тоже мог оказаться на моем месте. Сверкер вздрогнул. Он сел за свой стол и уперся ладонями в кожаное покрытие. — Вот как ты запел! Раз в жизни я сбился с пути... Один-единственный раз... А ты... Нельзя, конечно, сказать, что у тебя дурная слава, но... люди болтают... — Какое, к дьяволу, это имеет сюда отношение? — Ты говорил о своей репутации... — Да, будь я проклят, но тут речь идет об убийстве! Есть разница? — Ты же говоришь, ты ее не убивал... — Зачем мне было ее убивать? — Да я-то почем знаю, — ухмыльнулся Сверкер. 69 Ханс поглядел на часы. Четверть пятого. Он всунул ключ в замок и открыл дверь. Вошел в переднюю, снял пальто. Слышалось жужжание швейной машинки. Он зашел в кухню. Майя сидела за кухонным столом и шила платье. Возле нее стояла бутылка вина и недопитый стакан. Она подняла глаза, но ничего не сказала. — Та-ак, сидишь здесь и пьянствуешь?