— Что, что? Со мной-то ничего, — огрызнулся он. — Что-то есть, конечно. — Это... это... дома... Проклятые свары. Если не лаются, значит, вообще не разговаривают. Никогда не ведут себя, как нормальные люди... До того это... Черт бы их побрал. — Он вздохнул и закурил сигарету. — Хочешь? — Нет, — сказала Сив. — Наверное, из-за разницы в возрасте. Она прислонилась к дереву. — Может быть, — сказал Енс, — Но он такая скотина... — Твой отчим? — Да. Мой отчим! — В чем это выражается? — Во всем. Плохо обращается с ней. В особенности, когда она нездорова. Но во многом она сама виновата... — Вот как? — Да. Зачем она разошлась и вышла за него? Я ее решительно не понимаю. Хотя все-таки мне ее ужасно жалко. — А почему она разошлась? — Из-за Ханса, — сказал Енс и затоптал сигарету. Он повернулся к ней, хотел обнять, но она сжалась и отвела взгляд. — Да что с тобой такое? — встревоженно спросил он. — Сама не знаю, — тихо сказала она. — Я тебе надоел? — Я немножко... я не уверена... в себе самой. Он глядел на нее большими глазами. — Не уверена! — Ну да, — огрызнулась она. — Неужели непонятно? 53 У Бу Борга было вечернее дежурство. Это значило, что он должен быть начеку, звонить в полицию, быть в курсе происшествий и отбирать стоящее для публикации. Он позвонил дежурному в отдел охраны порядка. — Да, — отозвался дежурный, — у меня как раз в руках рапорт. Избиение в Нюхеме. — Опять, — вздохнул Борг. — Видно, не удается вам справиться с этой напастью. — Да, — сказал дежурный. — Похоже, так оно и есть. — Что же там на этот раз? Он небрежно, от руки сделал наметки для статьи. Затем набрал номер главной редакции и стал диктовать, на ходу редактируя текст: — Заголовок: Новое нападение. С новой строки: в Нюхеме... Колонка, восемнадцать пунктов, полужирным. Текст: Тридцатидевятилетний мужчина в пятницу вечером подвергся нападению в Нюхеме, Химмельсхольм. Когда он возвращался домой, на него неожиданно кто-то набросился и нанес множество ударов в лицо и по голове. Пострадавшего пришлось госпитализировать. Но жизнь его вне опасности, заявляет представитель полиции. Свидетелей нападения, по-видимому, не имеется. По словам пострадавшего, все произошло так быстро, что он даже но успел разглядеть, сколько было нападающих. Бумажник, часы и прочие ценные предметы целы. Это уже четвертый случай нападения в этом районе за последний месяц. Полиция не обнаружила никаких улик... следов виновных... пожалуй, так лучше, да. Он положил трубку. Бросил взгляд на часы. Без десяти одиннадцать. Выглянул в окно, на темный двор. Наверное, уже спит. Все-таки он взял телефонную трубку и стал набирать номер, но остановился. Посидел немного с трубкой в руке и положил ее обратно. Потом встал и погасил свет. Десятью минутами позже он уже пересекал Большую площадь, направляясь домой. Шел, глубоко засунув руки в карманы, и посасывал трубку. Спустился к Городскому парку и Птичьему озеру. На скамейке трое юнцов распивали пиво. Он невольно ускорил шаг: сработал инстинкт самосохранения. Он пошел по берегу. По засыпанной гравием дорожке. И вскоре уже стоял на Скугсвеген, перед ее домом. В ее окнах горел свет. Он стоял и смотрел на окно, не в силах на что-нибудь решиться. Во всем теле он ощущал мучительное беспокойство и томление. Он вошел в подъезд. А если она не одна?.. Он остановился перед дверью. Попытался вслушаться, уловить какие-нибудь звуки. Постарался восстановить дыхание. Раскрыл рот, набрал побольше воздуху, задержал дыхание и нажал кнопку звонка. Выдохнул и замер. Его била дрожь, ноги не стояли на месте, и, наверное, любой мог услышать, как стучит его сердце. — Кто там? — Это я, — ответил он. — Бу... ты... В чем дело?.. Ключ нерешительно повернулся, и Моника тихо отворила дверь. В халате, слегка взлохмаченная, она с удивлением смотрела на него. — Привет, — сказал он, чувствуя себя идиотом. — Я проходил мимо и подумал... Ты одна? — Да. Я лежала и читала. И слушала радио. — А твой жених? — Его нет. Завтра У них футбол в Векшё, и они уже сегодня уехали. Может, зайдешь, — смущенно предложила она, покусывая ноготь... Он кивнул и переступил порог. Оба стояли и смотрели друг на друга. — Мне, конечно, не следовало... — Она не договорила и неуверенно улыбнулась. Он смотрел на нее. — Что ты читаешь? — «Крестного отца».