На другой стороне дороги, там, где яблони становились реже, Стив нашел третий сарай, такой же покосившийся и печальный, без дверей. В фасаде зияла черная дыра. Перед ним черные овцы остановились. Рядом с заросшей сточной канавой на боку лежала створка от металлических ворот, когда-то ведущих в загон. Больше смотреть Стиву было не на что, если только не взломать навесной замок. Место оказалось совершенно нищее. Позади сгрудившихся вместе овец воздух становился светлее – там лежало открытое пространство, возможно «посадочная полоса» Уиллоуза. Стив обозвал себя дебилом. Дорога вела мимо погребенных под плющом облезлых зданий, потом сворачивала, и буйные живые изгороди повторяли ее очертания. Согласно «Гуглу», поля и край леса вели на восток, к последнему зданию с более новой крышей, виденному на Google Earth. Стив думал, не проверить ли «посадочную полосу», но если он выйдет из-за изгороди на открытое пространство, то станет заметнее. «Только для кого?» Хелен встретила двух «грязных селян с аристократическим акцентом» и собаками – возможно, они жили тут со стариком Тони Уиллоузом. Вот и все. И ничего больше. Ни онлайн-карты, ни новейшая карта «Орднанс-Сервей», приобретенная Стивом, не показывали никакого карьера. Стив решил, что звуки, пойманные братом Хелен, раздавались ниже, за этой богатой выбоинами дорогой. Почувствовав себя более уверенно, он пошел назад по собственному пути к зданию, по-видимому являвшемуся жилым домом фермы. Пока не стемнело, Стив собирался снять пару фото, удалиться по дороге, указанной овцами в лесах, и закрыть это дело. * * * На дороге, ведущей к ветхому дому, до сих пор лаяли и прыгали огромные псы. Стоило только Стиву пошевелиться, как они увидели бы и набросились, а от таких жилистых и алчных собак он ни за что не убежал бы. Последние полчаса Стив прятался за стеной, и положение не собиралось меняться. В ушах все это время яростно стучало сердце, которое наверняка было слышно со стороны. Время от времени фотографа охватывала непроизвольная паника, призывавшая броситься из укрытия к унылому на вид загону для пони, но Стив оставался на месте. За это время одна, две, три, четыре, пять… нет, шесть машин въехали на территорию фермы и припарковались у жилого дома. К Тони Уиллоузу приехали гости; друг другу они почти ничего не говорили, не считая едва слышных слов приветствия. Стив успел быстро осмотреть жилой дом с настолько близкого расстояния, насколько ему казалось безопасным, после чего потребовалось поскорей спрятаться. Здание стояло в стороне от дороги и едва выглядывало из-под ветвей, разросшихся над крышей, – подобный дом можно было бы встретить в американском болоте. Стены из деревянных панелей покрывала белая краска, тут и там отслоившаяся, так что целые лоскуты на стенах оказались полностью зеленые от смолы с деревьев, растущих вплотную к зданию; трава наплывала на крыльцо, будто зеленая вода – на причал. На заросшем газоне валялась ненужная мебель, пятнистая и влажная, как губка, и детали каких-то механизмов – то ли автомобиля, то ли сельскохозяйственных инструментов. На уже виденной веревке для белья висели предметы одежды – за долгое время они так засохли и пострадали от погоды, что их и узнать было нельзя. Однако сейчас к дому подъезжали большие дорогие машины с многочисленными гостями. Единственное объяснение всему этому беспорядку – для музыканта настали трудные времена. И зачем такое долгое уединение? Да, теперь Уиллоуза, считай, забыли, но неужели он находил мир таким ужасным, что предпочитал подобную жизнь? Эту тайну Стив едва ли когда-нибудь разгадает, однако чем дольше он наблюдал, тем сильнее рушилась его теория о наркотиках – здание перед ним не напоминало дворец наркобарона. Когда Стив в очередной раз приготовился дать деру по той же траектории, по которой пришел, из ветхого дома вдруг вышел мужчина с волосами, собранными в тонкий конский хвост, и направился к металлическим воротам. Внезапное появление застало Стива врасплох; он уже хотел заговорить, извиниться и сообщить выдуманный предлог для нечаянного вторжения, но его не заметили. Незнакомец в грязном от масла комбинезоне не искал незваных гостей – он просто хотел открыть ворота, чтобы впустить машины. Тогда Стив попятился подальше от дома, скребя спиной по стене, утопающей в зелени, и, найдя развалившуюся кирпичную постройку, прокрался по заросшим руинам и присел на корточки в густой траве, скрывшись под водопадом плюща. Всю дорогу заполоняли рокочущие машины, а из старого дома выбежали взволнованные собаки. Захлопали двери и по дороге зашаркали ноги и лапы, но источников всех этих звуков Стив не видел. По всему его телу выступила испарина от испуга, замерзла, превратившись в корку, и так и не растаяла. Затем большой «вольво» 4 × 4 припарковался напротив Стива. Тогда он отступил еще дальше в заросли и забрался в заросший сад перед развалившимся домом, окруженный шиферным забором. Там Стив и находился в настоящий момент. Три пса продолжали бегать туда-сюда по асфальту, а мужчина с конским хвостом по-прежнему стоял у ворот и курил. Из-за высокой травы Стив видел приехавших только по пояс, но вид у них был вполне обычный: смешанная компания – и мужчины, и женщины – в основном среднего и преклонного возраста, одеты хорошо, будто для большого праздника. Гости медленно и молча проходили в дверь над просевшим крыльцом, будто в церковь. Через несколько минут все на ферме изменилось – и происходящее, и сама атмосфера, – так что Стив позабыл и про холод, и про сырость, и про боль в ногах. * * * Первое, что он почувствовал, услышав звук, – замешательство. Что за собрание такое, где раздаются подобные звуки? И зачем? Пением назвать это было трудно, однако звук представлял собой некое совместное голосовое усилие. Из дома раздавалось постоянное звучание многих высоких голосов, соединенных в хор; звук то взлетал, то падал – гости переводили дыхание и продолжали. Если бы Стив не прятался за развалившейся стеной, потому что залез на чужую территорию, улюлюканье его бы позабавило. Он не мог разобрать ни слова, но определил, что вскоре в доме начал раздаваться голос, подавивший все остальные, – голос пожилого мужчины. Собаки на дороге снаружи лаяли, подхватывая. Тут в теле Стива остановилось все кровообращение и прочие процессы: на дороге раздались шаги, сопровождаемые цоканьем собачьих когтей по асфальту. Звуки приближались к месту, где он прятался среди сорняков. Снова появился худой незнакомый бородач с конским хвостом. Возбужденные собаки торопились вслед за ним к ближайшему хозяйственному зданию. Незнакомец вошел в загон для пони и вскоре вывел самого маленького из них на дорогу. За ними, печально качая головами, вышли три остальные лошадки и остановились у обочины. Собаки прыгали, а пони пытались бочком отскочить от них, так что мужчине, державшему поводья, приходилось прилагать усилия, чтобы их не отпустить. Насколько видел Стив, лицо незнакомца было бледно и как будто искажено нервным предвкушением. Деревянные ступеньки просевшего крыльца зашевелились под ногами, и Стив повернулся к дому. Плющ, обвивший пограничную стену, мешал, но все же он разглядел достаточно: из черного хода ровным строем торжественно выходили голые люди. Ни на одном не было ни нитки. Это оказалось не единственным, в чем гости изменились. Пару мгновений Стив не мог ни моргнуть, ни вдохнуть – каждый из этих людей с ног до головы был окрашен в красный цвет. Выйдя на дорогу, красные люди неторопливо зашагали в его направлении. Чем ближе они подходили, тем сильнее озноб пробирал Стива – в его голове с каждым шагом складывались новые и новые детали пазла: «Последний альбом Тони Уиллоуза: „Красный народ поет“. Красный народ. Человеческие останки, найденные в пещере Брикбера, взаимодействовали с оксидом железа на протяжении шестидесяти тысяч лет». Учитывая, что Большая палата лежала всего в пяти километрах к востоку от старой развалившейся фермы Уиллоуза, где Стив теперь сгибался в три погибели, едва ли это было совпадением. «Наверно, какой-то обычай у хиппи. Языческая фолк-музыка… традиция такая у них». О наркоферме речи не шло, просто какая-то странность в девонской глуши: обладающий некоторым влиянием старик воспроизводит древние практики. «Видимо, наследие его старых торжеств. Но все это безвредно. Не пугаться». Уиллоуз убил себе мозг ЛСД в семидесятые, и, скорее всего, спасения для него не было. По крайней мере, на это все указывало. «А как же туристы, виденные Мэттом Халлом с воздуха?» Стиву вдруг представилось, как его окружают эти же дикие красные люди. Его охватила тревога. Красный народ шел босиком по выбитому асфальту. Большая часть гостей выглядела совсем невыгодно: обвисшие животы и груди, дряхлые гениталии, руки и ноги некоторых украшали бледно-синие татуировки, выглядывавшие из-под краски. Только когда люди, замыкавшие процессию, поравнялись со Стивом, он заметил то, что они несут в своих алых руках. Все красные люди держали по темному камню, за исключением двоих лысых полных мужчин, которые волокли копья с каменными наконечниками. «Оружие». Этого Стив в своем положении совсем не хотел увидеть. У тех гостей, что имели волосы, они топорщились оттого, что были напомажены красным. Вот так страсти, вот так страх. Невзирая на едва заметный порыв снять фото, Стив не посмел пошевелиться – стоит кому-то в жуткой процессии глянуть на обочину, как его увидят. Фотограф делал вид, что он каменный. Красные люди направлялись к пони на дороге. Лицо мужчины с клокастой бородой, который держал поводья, приняло торжественное выражение, а его псы радостно запрыгали вокруг красных людей. Голые гости принялись гладить дрожащую лошадь, издавая странный мелодичный свист и оставляя на боках, ребрах и толстой шее красную краску. Тот глаз пони, что был виден, широко распахнулся и побелел – в нем читался страх. Стив его понимал. Странная красная процессия продолжила свое движение стройным шагом к зданиям вдали, а во главе шел мужчина с измазанным краской пони. Издалека Стив наконец-то снял фото, отключив вспышку – еще было достаточно светло. Увеличив изображение, он наблюдал, как процессия вошла в открытые двери самого большого сарая, склонив головы и подняв руки, будто приветствуя кого-то. Теперь речь уже не шла о наркотиках или пропавших людях – теперь имело значение только безудержное любопытство Стива. Его страх рассеялся, уступив место предвкушению. Один внутренний голос, подчиняясь инстинктам, кричал от страха и умолял его скорее бежать; другой – тот самый, что подсказывал становиться на доску для серфинга при сильном ветре и яростном приливе или нырять в море с обрывов, – предлагал еще посмотреть. Место оказалось настолько диким, что бросать было нельзя. Безудержный порыв подтолкнул Стива, и тот, проследовав через длинную траву мимо размокшего дивана, скользнул по шатким ступенькам прямо в дверь старого дома. * * * Внутри очень долгое время явно ничего не менялось. И, скорее всего, не убиралось. Прямо за дверью оказалась большая кухня, ведущая в плохо освещенную столовую, непроходимую из-за мебели, грязной посуды, гор коробок и стройматериалов. Здесь воняло животными и застарелым жиром; на газетах стояли стальные миски для собак, и корм, рассыпанный вокруг, прилипал к дерьму на ботинках Стива. В коридоре за столовой тоже было полно ведер, инструментов, садовой техники и газет. Перед входной дверью, верхнюю треть которой украшал витраж, горела одинокая лампочка. Стол в столовой был погребен под одеждой. «Все они разделись в этой дерьмовой кухне, чтобы выкраситься в красный». Стив сфотографировал. Краска, которая сейчас покрывала их тела, хранилась в четырех пластиковых ведрах, вроде тех, в которых продают краску для дерева в хозяйственных магазинах. Вид беспорядка и резкое понимание, что он очутился в чужом доме без разрешения, вернули Стиву разум. Он решил, что увидел достаточно, и повернулся к черному ходу. Может, еще проведет быструю рекогносцировку сарая внизу по дороге – а потом домой, пока не совсем стемнело. Фонарик у него на всякий случай был. Но ни одного шага к черному ходу Стив так и не успел сделать. В его жизни не раз случалось так, что чувство сожаления – неспособность самому поверить в то, что он и правда совершил нечто настолько дурацкое и импульсивное, – охватывало Стива, лишая всех мыслей, кроме одной: он мог сделать другой выбор, пойти по иному пути, но, как правило, принимал менее разумное решение. В последнее время Стив не так часто испытывал подобное – он становился старше и реже шел на риск. Но в тот миг им снова со всей силой овладело знакомое ощущение – нечто среднее между поражением, почти полной беспомощностью и тошнотворной ненавистью к себе. От этого чувства глубочайшего сожаления лоб Стива покрылся испариной, когда он услышал цокот собачьих когтей и топот ботинок на тропе, ведущей к крыльцу. Теперь единственный путь к спасению вел… в глубины дома. Не успев ничего обдумать, Стив бросился через кухню, лавируя вокруг хлама на полу. Оказавшись в коридоре, он нырнул в ближайшую дверь слева – и оказался в гостиной. У Стива была всего секунда, чтобы определить, где он, но и за это время он успел подумать, что люстра выглядит слишком изысканной для беспорядка в комнате. Тяжелый абажур из красного узорчатого стекла, лампочка под которым не горела, нависал над гостиной, забитой тяжелой мебелью.