Нельзя об этом думать. Я встала с кресла и обняла одной рукой Сиенну, а другой – Ли. – Все будет хорошо. Мы вышли из кабинета. Впереди шли Иван и Томми. – Рутовски задал свои вопросы, этим дело и ограничится. Мои слова никого не убедили, но я старалась не подавать вида, что и сама я не так уж уверена в них. Я еще раз попыталась всех убедить, что все будет в порядке, после чего Ли и Сиенна отправились домой, а Иван и Томми вернулись на кухню. Оказавшись одна, я поняла, что тревога кусает меня, словно тысячи маленьких жучков. Пришло время взяться за уборку: я оттирала столы с особенной тщательностью, пытаясь таким образом отвлечься от невеселых мыслей. Закончив с уборкой, я решила заняться кое-какими административными делами, но безуспешно. В конце концов я махнула на все рукой и, быстро попрощавшись с Иваном (он единственный, кто к тому времени оставался в закусочной), отправилась домой. Я шла по пляжу, светило солнце, и счастливые детские голоса танцевали в воздухе. Я дышала глубоко, надеясь, что свежий соленый воздух сможет меня успокоить. Стало легче, но ненамного. Когда я добралась до своего бело-синего викторианского дома, мне было жарко и очень неспокойно. Оказавшись в доме, я скинула кроссовки и бросилась к холодильнику. Налив в большой стакан чая со льдом осушила его за несколько секунд. Холодный сладкий чай я очень любила, особенно в жаркую погоду или когда дела идут не очень. Сейчас, когда выполнялись оба эти пункта, холодного напитка мне хотелось как никогда. Когда я поставила на стол пустой стакан, на кухню вбежал Оладушек. Он потерся о мою ногу, и тогда я подхватила его на руки и уткнулась лицом в его шерсть. – Привет, приятель. Он замурлыкал, и по моей щеке пошли легкие вибрации. Рыжий кот всегда меня так встречал, и я улыбнулась. Я чмокнула его в гладкую мордочку и подумала, как хорошо, что у меня появилось домашнее животное. Я поставила его на пол, налила ему в миску воды и дала лакомство – чтобы он не ходил голодным до обеда. Настроение у меня улучшилось, но легкое беспокойство все же продолжало пробегать по моему телу. Слишком волноваться мне не хотелось, поэтому я решила сама выяснить, насколько плохи мои дела. Я набрала прямой номер Рэя Джорджсона, и после трех гудков он взял трубку: – Как у тебя дела, Марли? – спросил он после того, как мы обменялись приветствиями. – Были бы лучше, если бы меня не подозревали в убийстве. – Я так понимаю, к вам заходил Рутовски. – Именно. Ты действительно думаешь, что это я убила Иду? Я постаралась сделать так, чтобы голос мой не звучал обиженно. – Мое личное мнение не имеет большого значения в данных обстоятельствах, – ответил Рэй. – Ты нашла тело миссис Уинклер и сказала нам, что орудие убийства принадлежит тебе. А еще – что у вас был конфликт. Я села на диван. – Это же не значит, что я ее убила. – Не значит, – согласился Рэй. Далее последовало молчание, и я все поняла: – Но это значит, что я подозреваемая. – Скорее, тот, у кого был мотив. Так звучит, конечно, лучше. Я схватилась рукой за лоб, пытаясь замедлить ход своих мыслей: – Когда она умерла? – На данный момент точно сказать мы не можем. – Между ее последним звонком в закусочную и моим звонком в полицию, когда я нашла тело. Рэй не ответил, но я знала, что права. Последний звонок произошел всего за несколько минут до того, как я вышла из «Флип Сайда», так что есть вероятность, что у меня будет алиби. С момента ее последнего звонка и до того момента, когда я нашла Иду в ее сарае, прошло менее получаса. Я не знала, сможет ли судмедэксперт определить более точный промежуток, когда умерла Ида, но так или иначе, Иду, вероятно, убили, когда я только шла к ее дому. Но шла я одна, поэтому никто не мог за меня поручиться. Я говорила с Джульеттой Тран, но ведь Иду я могла убить и до и после нашей короткой беседы. Понимая, что алиби у меня нет, я начала волноваться чуть сильнее. Хотелось, чтобы шериф меня как-то успокоил, но было ясно, что сделать этого он не может. На заднем плане у Рэя послышался чей-то голос, и, извинившись, он сказал, что ему пора. Я повесила трубку. Чувствовала я себя еще хуже, чем до звонка. Соскучившись по Бретту, я отправила ему сообщение – спросила, будет ли у него время заехать вечером. Он ответил, когда я уже успела переодеться в короткие шорты и майку. Последний объект на сегодня. Буду у тебя в течение часа. Я улыбнулась. Бретт был в пути, а я решила приготовить салат с макаронами на ужин. Закончив с приготовлениями и поставив миску в холодильник, я услышала шаги на заднем крыльце. Бретта я встретила у дверей. Стоило мне его увидеть, как я сразу успокоилась. – Привет, – Бретт притянул меня к себе и поцеловал. На моем лице вновь появилась улыбка, и я отвела светлый локон, упавший ему на лоб. Волосы у него были все еще влажные после душа, который он принимал в конце рабочего дня. – Хорошо, что приехал. – Да, хорошо. Как прошел день? Моя улыбка дрогнула. – Марли? – Бретт взял меня за руки. – Что случилось? Я рассказала, что произошло утром и как я обнаружила Иду. На переносице у Бретта появилась складка – явный признак, что он беспокоится. Он покрепче сжал мои руки. – Я тебе очень сочувствую. Я опустила глаза и посмотрела на наши руки и переплетенные пальцы. Думать хотелось только о нас двоих. – Это еще не все. Похоже, Иду убили, а у меня был мотив. – Какой еще мотив? Что за глупость? – Твой дядя не думает, что это глупость. Я обнаружила тело, а Ида последнее время доставляла нам немало неприятностей. Ее ударили по голове лампой, которую она украла у меня. Так что полиция теперь официально мной занимается… – Уверен, Рэй и не думает, что это ты убила Иду. – Он сказал, что его личное мнение ничего не значит. Я никогда бы не пожелала Иде смерти, но похоже, что мотив у меня и правда был. И подходящие обстоятельства тоже… – Рэй делает свою работу, такие правила. Но наверняка совсем скоро с тебя снимут все подозрения. – А что, если нет? Все будут думать, что я убийца, и перестанут заходить во «Флип Сайд». Что будет с закусочной? Из-за одной только мысли, что все будет именно так, у меня сбилось дыхание, стало очень страшно. – Марли, все уладится, я тебе обещаю, – Бретт положил руки мне на плечи. Я закрыла глаза. Как бы мне хотелось ему верить, но ничего не выходило. Бретт обнял меня покрепче, и я прижалась щекой к его груди. – Скоро все выяснится, и мы заживем как раньше, – проговорил Бретт где-то над моей головой. Его уверенность и звук бьющегося сердца успокоили меня. Он поцеловал меня в макушку, а я продолжала держать его крепко-крепко. Постепенно мое беспокойство исчезло, и мне стало легче. Я немного отстранилась – чтобы взглянуть в его прекрасные голубые глаза. – Спасибо. Я что-то расклеилась… Он убрал прядь волос за мое ухо. – Ты и не расклеилась. Просто расстроилась, но оно и понятно. Все будет хорошо. Я снова его обняла, и тут меня захватил целый водоворот чувств. Кажется, я по уши влюбилась в Бретта. С нашего первого же поцелуя я что-то испытала, но я и подумать не могла, что чувства будут такими глубокими и сильными. Никого я еще так сильно не любила. От этой мысли мне стало сначала очень хорошо, но потом на меня обрушилась волна страха, и внезапно появившееся счастье скрылось в этой пучине. Не зная, как быть с нахлынувшими чувствами, я отступила от Бретта и постаралась улыбнуться: – Ты прав. Все наладится. Я направилась к холодильнику. – Пить не хочешь? – Марли… – между бровей у Бретта вновь появилась складка. Я постаралась улыбнуться поубедительнее: