— Ну хотя бы кусочек, я так старался... Этой ночью Тим прижимал меня к себе, гладил по голове и постоянно говорил, что очень сильно меня любит. — Тим, но ты хоть немного жалеешь о том, что мы убили нашего ребёнка? — спрашивала я, уговаривая себя простить его. — Конечно жалею. Ненавижу себя за то, что у нас не было другого выхода. Милая, как только мы отсюда свалим и нам ничто не будет угрожать, ты родишь мне мальчика и девочку. Я сделаю всё, чтобы они были счастливыми. Пожалуйста, не злись на меня. Я же хотел как лучше. Злиться на Тима долго у меня никогда не получалось. Он был такой родной, такой любимый и такой близкий... Утром я проснулась оттого, что Тим поцеловал меня в лоб. — Любимая, сегодня буду поздно. Ты, пожалуйста, лежи и принимай таблетки, которые выписал тебе врач. Никуда не ходи. Тебе нужен постельный режим. Я должен быть за тебя спокоен. Подняв голову с подушки, я посмотрела на собравшегося на работу Тима и сонно спросила: — А почему ты будешь поздно? — Потому что у нас сегодня у сотрудницы день рождения. Она пригласила весь наш небольшой коллектив в ресторан. Я резко проснулась, протёрла глаза: — А она красивая, эта сотрудница? — Обыкновенная. Рада, ты меня ревнуешь? Если честно, мне приятно, но твоя ревность необоснованна. Я же не даю тебе повода. Поверь, это всего лишь день рождения сотрудницы. Кстати, она замужем и будет в ресторане вместе с мужем. — Тогда почему ты не пригласишь меня? — Потому, что ты болеешь. Рада, куда ты пойдёшь? Посмотри на себя, в каком ты состоянии? Тебе прописали постельный режим, и ты обязана его соблюдать. Я не могу рисковать твоим здоровьем. — Когда посылал на аборт, о моём здоровье не думал. — Опять ты за старое. — Тим, а если бы я не была больна, ты бы взял меня в ресторан? — Само собой, — ответил Тим и отвёл глаза в сторону. Я сразу поняла, что он соврал, просто не захотел ещё больше меня расстраивать. — Я привыкла, что мы с тобой по ресторанам всегда ходим вместе. Мне сложно представить, что ты будешь веселиться без меня. — Рада, но ведь я иду не потому, что захотелось зависнуть вечером без тебя, а потому, что меня пригласила коллега по работе. Я должен уважать своих сотрудников. Это та же самая работа, пойми. — А почему ты не хочешь устроить меня к себе на фирму? — Зачем? Тим странно отреагировал на мой вопрос. Мне даже показалось, он испугался. — У нас не хватает денег? — ответил он вопросом на вопрос. — У нас их не просто не хватает — у нас их нет, — с горечью отозвалась я. — Мне не хочется сидеть на твоей шее. Тим, ты же директор. И ты можешь устроить меня в свою фирму без документов. У нас будет потрясающая возможность быть вместе как можно дольше. Мы будем вместе не только дома, но и на работе. Я буду вносить свой вклад в наш семейный бюджет. Я же не прошу хорошую должность. Возьми кем угодно, хоть полы мыть. — Ещё не хватало, чтобы моя жена у меня на работе полы мыла! Что коллектив скажет?! Ты хоть думаешь немного головой?! Я почувствовала, что моя просьба вывела его из себя. — Но это я так, образно сказала. Ты же знаешь, я могу работать на компьютере. Можешь посадить меня в какой-нибудь отдел работать с бумагами. Мы будем вместе уезжать в офис и вместе возвращаться. Это же такое счастье! — У меня на фирме нет ни одного нелегала. А если проверка?! — На время проверки я сразу куда-нибудь спрячусь или скажу, что здесь не работаю, а просто заехала в гости. — Я вообще не хочу, чтобы ты работала, — твердо заявил Тим. — Но почему? — Не могу тобой рисковать. У меня опять проблемы с конкурирующей фирмой. Ты — моё слабое место, и я не хочу подставляться. Конкуренты могут этим воспользоваться, украсть тебя... — Но ведь они точно так же могут украсть меня из квартиры! Что им стоит выследить, где ты живёшь?! Может быть, дело совсем не в этом и конкуренты ни при чём?! Может, ты просто меня стыдишься? — Рада, ты иногда бываешь такая дура... Я же сказал, деньги скоро будут. Я хочу, чтобы ты ждала меня дома и хранила наш семейный очаг. — А вообще на твоей работе кто-нибудь знает, что у тебя есть я? — Рада, я не афиширую свою личную жизнь и не разговариваю с сотрудниками на личные темы. Зачем кто-то должен о тебе знать? Я нашёл безопасное место и делаю всё, чтобы скрыть тебя от чужих любопытных глаз. — Тим ещё раз поцеловал меня в лоб. — Всё, дорогая, я пошёл, а то уже опаздываю. — Когда вернёшься? — В двенадцать. — А чего так поздно? В котором часу начало? — В семь, — раздражённо ответил Тим. — Пять часов — это очень много, — заметила я. — Рада, мы будем расходиться в одиннадцать. Где-то час мне нужно, чтобы добраться до дома. Я же сказал, буду в двенадцать. Не переживай, позже не приеду. Тим хлопнул дверью, а я уткнулась в подушку и ощутила тягостное одиночество. Я вдруг перестала ощущать, что НАС ДВОЕ. Мне стало казаться, что вновь Я ОДНА. Я понимала: душевные, психические и физические раны после аборта быстро не заживают. Депрессивное чувство вины перерастает в настоящую скорбь. Мне стало казаться, что аборт сломал мою только что наладившуюся жизнь и разрубил пополам моё сердце. Наверное, невозможно вылечить болезнь души. Тима будут постоянно раздражать мои страдания, но как их спрятать? Надеть маску? Всю свою жизнь я буду ощущать вину за содеянное. Ощущение пустоты, утраты, скорбь и боль — это то, что я чувствовала в одиноких стенах этой квартиры. Можно ли продолжать любить мужчину, из-за которого я утратила ребёнка? Не пройдёт ли со смертью ребёнка любовь? После того как Тим сказал, что я обязана сделать аборт, я резко потеряла к нему доверие, почувствовала себя рядом с ним незащищённой. Не перерастёт ли это в настоящую ненависть? Ведь во мне природой заложена любовь, способность и желание рожать детей, а я взяла и пошла против природы, уничтожила в себе новую жизнь. Появилось необъяснимое чувство вернуть утраченного ребёнка... Я совершила то, что противоречит материнскому инстинкту. Муки терзают меня... Я будто животное в клетке... Застыла от ужаса, дрожу от страха... Всё произошедшее — это нож в сердце. Появились стыд, раскаяние и чувство вины... Наверное, никакие хлопоты, связанные с рождением ребёнка, не сравнятся с муками совести, которые возникают, когда ребёнка уже нет. Глава 17 Тим не пришёл ни в двенадцать, ни в час, ни в два часа. Я лежала без сна, смотрела в потолок и чувствовала себя раздавленной и пустой. Входная дверь открылась только тогда, когда кукушка в часах прокуковала ровно четыре раза. Тим закрыл дверь и, не растерявшись, голосом кукушки прокуковал ещё восемь раз, сделав вид, что сейчас ровно двенадцать часов. Радуясь своей смекалке и сообразительности, он стал раздеваться, чтобы лечь спать. Когда вошёл в спальню, я притворилась, что сплю. Ощутив жуткий запах перегара, я поняла, что Тим чудовищно пьян. Упав рядом со мной, он закрыл глаза и моментально захрапел. Утром я почувствовала себя немного легче. Прошла на кухню, заварила себе чай, села у окна и стала наблюдать за тем, что творится на улице. Жаль, залезть на подоконник невозможно — слишком узкий. Да и никакого вида из окна... Блочная пятиэтажка напротив... Неухоженный двор с кучкой местных алкоголиков, которые вечно пили, матерились и временами даже дрались прямо на детской площадке. Вспомнился ночной Кутузовский... До Нового года оставалась ровно неделя, и я с грустью подумала о том, какая же сейчас красивая новогодняя Москва... Через несколько минут на кухне появился изрядно помятый Тим. Схватил бутылку воды и стал жадно пить прямо из горлышка. — Радка, у нас рассольчика нет? Что-то я хреново себя чувствую. Сушняк бьёт, легче сдохнуть. — Нет, — сухо ответила я, глядя на его потрёпанный вид. — Выпил вчера хорошо? — Перебрал. — А как же ты в таком состоянии доехал? — Я в ресторан туда и обратно на такси ездил. Я же понимал, что выпивать буду, поэтому машину не брал. — Ты когда вчера пришёл? — Ровно в двенадцать, как обещал. Когда заходил, как раз кукушка кукукала. Ровно двенадцать раз. Не слышала, что ли? — Какая-то странная кукушка у нас стала, — заметила я. — Она прокуковала ровно четыре раза, потом сказала: «Вот сука», потом прокуковала ещё четыре раза. Затем захихикала, выматерилась, прокуковала ещё два раза, рухнула на пол, застонала от боли, ещё раз выматерилась и прокуковала ещё пару раз, с грохотом уронив стоящую в прихожей тумбочку... Не успела я договорить, как мы с Тимом одновременно рассмеялись. — Любимая, ну прости, я немного задержался. Надо было обсудить с заместителем несколько важных вопросов. — В таком-то состоянии? — Рада, между прочим, зря смеёшься. Большинство рабочих вопросов положительно решается именно по-пьяни. По-трезвяку мы никак не можем договориться и прийти к общему знаменателю, а вот как выпьем, после непродолжительного спора сразу находим общий язык. — Кстати, через неделю Новый год. Наш первый с тобой семейный праздник. — Здорово! Наготовим всяких вкусностей, купим шампанское и будем вдвоём отмечать, — сказал Тим и пошёл принимать душ.