Вскоре Ширли приняла «нежную смерть»… Она говорила, что «снаружи» на небо ядерной зимы не похоже. Похоже на обычное небо. Которое она не могла увидеть даже во сне. Что ж, теперь у неё есть что-то, похожее на сон. Для её же блага надеюсь, что в нежной смерти утрачивается хотя бы высшая нервная деятельность. 30 апреля Наконец-то от скуки и безразличия познакомился с Баллардом из лаборатории хемотроники. Тот попросил помочь придумать название для их нового продукта. Оказывается, они там тоже ищут способ разобраться с пандемией. Но вместо «лекарства» пока что придумали только забавный аттракцион. Пьют ферромагнитную жидкость, отчего наниты на локальном уровне десинхронизируются и начинают себя странно вести. Жидкость даже преодолевает гематоэнцефалический барьер. В ЦНС это вызывает непредсказуемые изменения, но в основном добровольцы докладывают об интенсивных визуальных и сенсорных переживаниях эротического и духовного характера. Почитал про состав жидкости, предложил Балларду название. Соматическая олеиново-магнетитовая аномалия. Сома. Новая волна бунтов. Погибших, ха-ха, нет. Война в заботливой среде имеет свои плюсы. Зато выведен из строя бур, которым расширяли пещеру… Боюсь спускаться в пещеры. Боюсь найти там Ким и увидеть, во что она превратилась. Полианна Глава 16 Ещё один день Работник неподвижно стоял посреди тоннеля, погрузив голову в стену. Может быть, он просто опёрся о стену лбом в момент краткого отдыха, и теперь дрейфующая плоть собралась потёками вокруг внезапной помехи. Или он оступился на выбитой из стены руде и провалился лицом в некстати подвернувшуюся прореху между волокнами мышц и тканей. Настоящая причина была не важна, потому что теперь шахтёр выглядел так, как будто затеял дерзкий, но очень медленный побег – по одному органу за раз. Полынь с едва сдерживаемым нетерпением сняла с пояса цеп. Плеть вырастить так и не удалось – сухожилия отказывались держаться вместе, распускаясь в медленно растущую сеть, слепо ищущую точки крепления несуществующих мышц. Неизвестно, сколько времени потратил Норма, уговаривая непокорные жилы держаться вместе, но у Полыни такого терпения в душе не нашлось. Вместо этого она выбрала готовое решение – длинный и гибкий позвоночник, вырванный из стены целиком. Несмотря на свой шипастый и угрожающий вид, он не наносил работникам серьёзных повреждений. Но этого и не требовалось – по-настоящему серьёзные повреждения Полынь предпочитала наносить голыми руками. Она размахнулась и хлестнула цепом по тощей спине: – Руби! Руби! Позвонки цепа громыхнули по своим собратьям, выступающим голым хребтом на сгорбленной спине работника. Тот содрогнулся и принялся вырываться из жадных объятий стены, упираясь в неё руками и ногами. Наконец обнажилось его лицо – красное и покрытое толстым слоем слизи. Полынь покопалась в памяти, но имени, связанного с этим лицом, там не нашлось. Она пожала плечами и в качестве обращения хлестнула работника ещё разок: – Ты чего творишь? – Задумался… – пробормотал он. – Замечтался. – За-ме-что? – Град. Вспомнил Град. Полынь невольно заинтересовалась. Найденные воспоминания высоко ценились – по их осколкам можно было составить картину той, утраченной жизни. Каждый надеялся найти в чужом осколке случайный кусочек себя; надеялся собрать из чужих воспоминаний свою личность. – Что именно вспомнил? – спросила она, всем своим видом стараясь показать, как ей плевать на ответ. – Воду. Чистую и холодную. – Холодную? Звучит неприятно. Как её пить? Она же будет забирать тепло тела. – Не знаю. Память говорит, что это приятно. – Дурак ты. – Угу. Шахтёр помолчал, рассеянно и привычно ударяя по стене сросшейся рукой-киркой. Потом добавил: – Ещё одежду помню. – Ага, – неопределённо протянула Полынь. Она помнила слово, но крепилось оно в памяти только к пустоте. – Это такой слой, покрывающий тело, – шахтёр провёл рукой по груди, – чтобы не было холодно. – Холодно? Вот видишь, я же говорила, что вода отбирает тепло у тела! – Нет-нет. Там воздух бывает холодным. – Даже воздух? – Угу. – Хм-м… Ладно, работай. Полынь зашагала по тоннелю, но через пару шагов остановилась, оглянулась и добавила: – Спасибо. Шахтёр успел только кивнуть головой – его рука, словно обретя свой собственный разум, уже принялась долбить упругое мясо стены; глаза работника расфокусировались и уставились в разные стороны, сигнализируя о том, что сознание за ними утонуло в привычном безмыслии. Холодная вода, холодный воздух… Полынь на ходу покачала головой. Чем больше она узнавала о Граде, тем больше он начинал выглядеть очень неприятным местом: холодный воздух, твёрдые стены, работа давалась не каждому и не всегда окупалась едой, а люди… Люди большую часть времени проводили в одиночестве. Может быть, Раджа всё-таки был прав. Может быть, по сравнению с Градом эти тоннели действительно являются раем. Следующий участок встретил Полынь неестественной тишиной. Нет ритмичного стука кости о мясо, нет скрипа зубов и суставов уставшего шахтёра. Даже воздух показался прохладным, словно напоминая о недавнем разговоре. Привычная дымка, обычно наполненная моросью пота, крови и дыхания, теперь рассеялась до такой степени, что воздух у пола стал почти прозрачным. Полынь зашагала быстрее, жадно и гневно раздувая ноздри. Пальцы сами собой сжались вокруг рукояти цепа – отростки его позвонков впились в кожу; боль искорками впитывалась в мышцы, разогревая и подготавливая их к действию. Работник не бил стену. Вместо этого он ходил вдоль неё, слепо шаря по волнующейся поверхности и что-то нашёптывая про себя. Не сбавляя шагу, Полынь с разбегу хлестнула его цепом по ногам: – Руби! Работай! Шахтёр дёрнулся и развернулся. На этот раз память смогла состыковать лицо с именем, хранящимся в памяти. Забой. Когда-то Забой считался хорошим работником. Странно. Неважно. Долг Полыни – помочь работнику найти мотивацию. Она снова замахнулась и крикнула: – Руби! – Нет, – Забой резко поймал цеп в воздухе. Полынь потеряла дар речи. К счастью, речь ей не требовалась – она саданула Забою шипастым кулаком в живот и отобрала цеп из ослабшей руки, пока шахтёр медленно оседал на пол. – Ты чего творишь? – удивлённо спросила она у лежащего на полу клубка боли. В ответ послышался только хруст встающих на место рёбер – Забой пытался набрать в лёгкие воздуха, чтобы что-то сказать. Полынь недовольно поморщилась. Снова неправильно рассчитала силу удара. – Я… Я не могу работать, – наконец смог ответить шахтёр. – Как не можешь? Ты буквально создан для работы. У тебя даже рука-кирка есть. Зачем она тебе тогда? Спину чесать? – Я не просил создавать меня таким. – Если тебе рука не нужна, я могу её забрать, – кровожадно заявила Полынь. – Нет! Ты не понимаешь…