Я не помнил, как вышел из дома. Не помнил, как ехал в больницу. Но вот я оказался возле Данте и смотрел на его раздувшееся, побитое лицо. Его невозможно было узнать. Я не мог даже разобрать, какого цвета у него глаза. Помню, как взял его за руку и прошептал его имя. Он едва ли мог говорить. Едва ли мог видеть – так распухли веки. – Данте. – Ари? – Я здесь. – Ари? – прошептал он. – Я должен был быть рядом, – пробормотал я. – Ненавижу их. Ненавижу. Я в самом деле их ненавидел. Ненавидел за то, что они сделали с его лицом и с его родителями. Я должен был быть рядом. Должен был. Я почувствовал, как его мама коснулась моего плеча. Потом сел с его родителями. Мы просто сидели. – С ним все будет в порядке, правда? Миссис Кинтана кивнула. – Да, но… – Она посмотрела на меня. – Ты продолжишь с ним дружить? – Обязательно. – Несмотря ни на что? – Несмотря ни на что. – Ему нужен друг. Всем нужны друзья. – Мне тоже нужен друг, – сказал я. Такого я еще никогда не говорил. В больнице было нечего делать – разве что сидеть и смотреть друг на друга. Говорить никому не хотелось. Когда я собрался уходить, родители Данте пошли меня провожать. Мы вышли во двор. Миссис Кинтана посмотрела на меня и сказала: – Тебе стоит знать, что случилось. – Вам не обязательно мне рассказывать. – Мне кажется, обязательно, – ответила она. – Есть свидетельница – пожилая женщина. Она рассказала обо всем полиции. – Я знал, что плакать миссис Кинтана не станет. – Данте целовался в переулке с мальчиком. Мимо проходили какие-то парни и заметили их. А потом… – Она попыталась улыбнуться. – В общем, ты видел, что они сделали. – Ненавижу их, – повторил я. – Сэм говорит, что ты знал про Данте. – Есть в мире вещи и похуже, чем парень, которому нравится целоваться с парнями. – Да, есть, – согласилась она. – Гораздо хуже. Можно я тебе кое-что скажу? Я улыбнулся и пожал плечами. – Мне кажется, Данте в тебя влюблен. Данте был прав. Она в самом деле знала все. – Да, – сказал я. – Хотя, может, и нет. Вроде ему нравится тот парень. Сэм посмотрел мне в глаза. – Вероятнее всего, тот парень – просто подвернувшаяся замена. – Замена? В смысле меня? Он неловко улыбнулся. – Прости. Не стоило мне этого говорить. – Все в порядке. – Это непросто. Я… Черт возьми, пока я в полной растерянности. Я улыбнулся ему. – Знаете, что самое худшее во взрослых? – Нет. – Они не всегда остаются взрослыми. Но это-то мне в них и нравится. Он обнял меня и прижал к себе. А потом отпустил. Миссис Кинтана молча за нами наблюдала. Потом спросила: – Ты знаешь, кто он? – Кто? – Тот его мальчик. – Кажется, да. – И тебе все равно? – А что мне делать? – Я слышал, как дрожит мой голос, но плакать не собирался. С чего мне вдруг плакать? – Я не знаю, что делать. – Я посмотрел на миссис Кинтану, затем на Сэма. – Данте – мой друг. Я хотел сказать им, что у меня никогда не было друзей. Настоящих – никогда. Пока я не встретил Данте. Хотел сказать, что даже не догадывался о существовании таких людей, как он, людей, которые смотрят на звезды, знают секреты воды, знают, что птицы принадлежат небесам и что созданы они для полета, а не для того, чтобы в них стреляли глупые и злые мальчишки с ружьями. Я хотел сказать им, что Данте изменил мою жизнь и что я никогда не стану прежним – никогда. И что почему-то мне кажется, что именно Данте спас мне жизнь, а не наоборот. Хотел сказать, что он первый человек, не считая моей мамы, с которым я заговорил о своих страхах. Я хотел сказать им столько всего, но не мог произнести ни слова, поэтому просто глупо повторил: – Данте – мой друг. Миссис Кинтана посмотрела на меня и, наверное, улыбнулась бы, не будь ей так грустно. – Мы с Сэмом были правы насчет тебя. Ты и правда самый милый мальчик на свете. – После Данте, – сказал я. – После Данте, – повторила она. Они проводили меня до машины. И тут я понял, о чем не спросил. – А что стало с тем парнем? – Он убежал, – сказал Сэм. – А Данте – нет. – Данте – нет. И тут миссис Кинтана наконец не выдержала и заплакала. – Ну почему он не убежал, Ари? Почему он просто не убежал? – Потому что это Данте, – ответил я. Четыре