Выражение ее лица изменилось. Казалось, мои слова удивили и ранили ее. А еще – разозлили. – Твой брат тут ни при чем. – Что, только вам с папой разрешается держать все в себе? У папы вообще внутри целая война. Я тоже так могу. – При чем здесь это? – При всем. Лучше сама сходи к психологу. И папа пусть сходит. Может, после схожу и я. – Пойду попью кофе, – сказала мама. – Не торопись. Я закрыл глаза. Видимо, теперь это стало моей новой фишкой. Я не мог встать и уйти, когда злился, поэтому просто закрывал глаза и оставлял Вселенную снаружи. Пять Папа навещал меня каждый вечер. Я хотел, чтобы он ушел. Он пытался со мной разговаривать, но получалось у него не очень, поэтому он просто сидел рядом. И это сводило меня с ума. Потом я кое-что придумал. – Данте принес мне две книги, – сказал я. – Какую хочешь почитать? Выбери одну, а я возьму другую. Он выбрал «Войну и мир». А мне достались «Гроздья гнева». Сидеть с папой в больничной палате было не так уж плохо. Сидеть и читать. Правда, ноги у меня ужасно чесались. Приходилось глубоко дышать, чтобы успокоиться. Чтение тоже помогало. Временами я чувствовал, что отец меня изучает. Как-то раз он спросил, снятся ли мне по-прежнему кошмары. – Да, – ответил я. – Теперь я ищу в них свои ноги. – Ты их найдешь, – сказал он. Мама так ни разу и не вспомнила тот наш разговор о моем брате. Просто делала вид, что ничего не случилось. Я не знал, хорошо это или плохо, но был рад, что она по крайней мере больше не заставляет меня говорить. Она все равно приходила, пытаясь убедиться, что мне хорошо и удобно. Разумеется, это было не так. Кому, черт дери, удобно лежать в кровати с загипсованными ногами? Я ничего не мог сделать без посторонней помощи. Мне надоели больничные утки. Мне надоело ездить в инвалидном кресле. Вот они – мои новые лучшие друзья: инвалидное кресло и мама. Она сводила меня с ума. – Мам, хватит суетиться. Мне ужасно хочется выругаться, честное слово. – Не смей делать этого при мне. – Я серьезно, мам, прекрати. – Чего ты строишь из себя нахала? – Я никого из себя не строю. – Я был в отчаянии. – У меня постоянно болят ноги, а если не болят, то чешутся. Морфий мне больше не дают… – И хорошо, что не дают, – перебила она. – Да, конечно. Мы ведь не хотим, чтобы тут носился маленький наркоман, правда? – Как будто я мог носиться… – Черт. Мам, я просто хочу побыть один, понятно? Ты не возражаешь? Не возражаешь, что я хочу посидеть в одиночестве? – Хорошо, – сказала она. И после этого оставила меня в покое. Данте меня больше не навещал, зато звонил дважды в день. Он заболел. Гриппом. Я за него переживал. Судя по голосу, чувствовал он себя ужасно. Он сказал, что ему снятся кошмары. Я ответил, что мне тоже. Однажды, позвонив, он сказал: – Я хочу кое-что сказать тебе, Ари. – Давай. Но он молчал. – Ну и? – Не важно, – пробормотал он. – Проехали. Я решил, что тогда это, напротив, очень важно. – Хорошо, – сказал я. – Скорей бы снова пойти с тобой поплавать. – Ага. Я был рад, что он позвонил мне. Но еще был рад, что он не может меня навестить. Не знаю почему. Я вдруг подумал: «Теперь моя жизнь будет другой». И постоянно повторял это себе. Я задумался, каково было бы потерять обе ноги. Ведь в каком-то смысле я их потерял. Просто не навсегда, а на время. Я попытался ходить с костылями, но ничего не вышло. Конечно, медсестры с мамой меня предупреждали, но я хотел убедиться лично. Освоить костыли с несгибающимися ногами и загипсованной левой рукой оказалось решительно невозможно. Мне было неудобно делать абсолютно все. Но особенно невыносимо – пользоваться уткой. Это казалось ужасно унизительным – вот, пожалуй, самое подходящее слово. Я даже помыться нормально не мог – с одной-то здоровой рукой. Хорошо хоть пальцы шевелились все. Уже что-то. Я учился управлять инвалидным креслом с вытянутыми ногами. И дал креслу имя – Фидель. Вскоре доктор Чарльз пришел навестить меня в последний раз. – Ну что, ты подумал над тем, что я тебе сказал? – Ага, – кивнул я. – И? – И пришел к выводу, что вы правильно поступили, когда решили стать хирургом. Психотерапевт из вас вышел бы паршивый. – Ты всегда такой умник, да? – Всегда. – Что ж, можешь отправляться домой и умничать там. Как тебе такое предложение? Мне захотелось его обнять. Я был счастлив. Целых десять секунд я был счастлив. А потом встревожился. Я прочел маме лекцию. – Пока я буду дома, тебе запрещается суетиться. – Вечно ты выдумываешь какие-то правила, Ари. – Только одно: никакой суеты. – Тебе нужна будет помощь, – возразила она. – И побыть одному – тоже. Она улыбнулась. – Большой брат следит за тобой. Я улыбнулся в ответ. Даже когда я злился на маму, я все равно ее любил. Интересно, нормально ли это для пятнадцатилетних парней – любить свою маму? Может, да. А может, и нет.